Глава 5 - Наше объявление привлекает посетителя
Наши утренние нагрузки оказались непосильными для моего слабого здоровья, и к вечеру я был совершенно измотан. После ухода Холмса на концерт я прилег на диван и попытался поспать пару часов. Это было бесполезно. Мой разум был слишком взволнован всем происшедшим, и в нем теснились самые странные фантазии и предположения. Каждый раз, когда я закрывал глаза, я видел перед собой искаженное, бабуиноподобное лицо убитого. Настолько зловещим было впечатление, которое произвело на меня это лицо, что мне было трудно испытывать что-либо, кроме благодарности к тому, кто удалил его обладателя из мира сего. Если когда-либо человеческие черты свидетельствовали о пороке самого злокачественного типа, то это, несомненно, были черты Эноха Дж. Дреббера из Кливленда. Тем не менее я признавал, что правосудие должно восторжествовать и что порочность жертвы не является оправданием в глазах закона.
Чем больше я думал об этом, тем более необычной казалась гипотеза моего спутника о том, что этот человек был отравлен. Я вспомнил, как он принюхивался к его губам, и не сомневался, что он обнаружил нечто такое, что навело меня на эту мысль. Тогда, опять же, если не яд, то что стало причиной смерти мужчины, поскольку на нем не было ни раны, ни следов удушения? Но, с другой стороны, чья это была кровь, которая так густо заливала пол? Не было никаких признаков борьбы, и у жертвы не было никакого оружия, которым она могла бы ранить противника. Пока все эти вопросы оставались нерешенными, я чувствовал, что заснуть будет нелегко ни Холмсу, ни мне. Его спокойная самоуверенная манера убедила меня в том, что у него уже сложилась теория, объясняющая все факты, хотя о чем именно, я ни на мгновение не мог догадаться.
Он вернулся очень поздно — так поздно, что я знал, что концерт не мог задержать его на все время. Ужин был уже на столе, когда он появился.
- Это было великолепно, - сказал он, занимая свое место. - Вы помните, что Дарвин говорит о музыке? Он утверждает, что способность производить и ценить ее существовала у человеческой расы задолго до того, как появилась способность говорить. Возможно, именно поэтому она так тонко влияет на нас. В наших душах сохранились смутные воспоминания о тех туманных веках, когда мир был в своем детстве.
- Это довольно широкая идея, - заметил я.
- Идеи человека должны быть такими же широкими, как Природа, если он хочет интерпретировать природу, - ответил он. - В чем дело? Вы выглядите не совсем в своей тарелке. Это дело на Брикстон-роуд расстроило вас.
- По правде говоря, так оно и есть, - сказал я. - Мне следовало бы быть более закаленным в делах после моего афганского опыта. Я видел, как моих собственных товарищей изрубили на куски в Майванде, и не потерял самообладания.
- Я могу понять. В этом есть тайна, которая стимулирует воображение; там, где нет воображения, нет и ужаса. Вы видели вечернюю газету?
- Нет.
- Это дает довольно хорошее представление об этом деле. В нем не упоминается тот факт, что, когда мужчину подняли, на пол упало обручальное кольцо женщины. И хорошо, что этого не происходит.
- Почему?
- Посмотрите на это объявление, - ответил он. - Сегодня утром, сразу после происшествия, я разослал по одному во все газеты.
Он бросил бумагу мне через стол, и я взглянул на указанное место. Это было первое объявление в колонке Найдено.
Сегодня утром на Брикстон-роуд, говорилось в нем, было найдено золотое обручальное кольцо. Обращаться к доктору Ватсону, Бейкер-стрит, 221Б, между восемью и девятью часами вечера.
- Извините, что я назвал ваше имя, - сказал Холмс. - Если бы я воспользовался своим собственным, кто-нибудь из этих болванов узнал бы это и захотел вмешаться в дело.
- Все в порядке, - ответил я. - Но предположим, кто-нибудь обратится, у меня нет кольца.
- О да, оно есть, - сказал он, протягивая мне одно. - Это сработает очень хорошо. Это почти факсимиле.
- И кто, по-вашему, ответит на это объявление?
— Ну, мужчина в коричневом пальто - наш румяный друг с квадратными носками. Если он не придет сам, то пришлет сообщника.
- А он не счел бы это слишком опасным?
- Если мой взгляд на это дело верен, а у меня есть все основания полагать, что так оно и есть, этот человек скорее рискнет чем угодно, чем потеряет кольцо. По моим предположениям, он уронил его, когда наклонялся над телом Дреббера, и в тот момент не промахнулся. Выйдя из дома, он обнаружил свою пропажу и поспешил обратно, но обнаружил, что полиция уже там, из-за его собственной глупости, оставившей свечу гореть. Ему пришлось притвориться пьяным, чтобы развеять подозрения, которые могло вызвать его появление у ворот. А теперь поставьте себя на место этого человека. Поразмыслив над этим вопросом, ему, должно быть, пришло в голову, что, возможно, он потерял кольцо на дороге после того, как вышел из дома. Что бы он тогда сделал? Он с нетерпением высматривал вечерние газеты в надежде увидеть это среди найденных статей. Его взгляд, конечно, упал бы на это. Он был бы вне себя от радости. Почему он должен бояться ловушки? В его глазах не было бы никакой причины, по которой находка кольца должна быть связана с убийством. Он придет. Он придет. Вы увидите его в течение часа.
- И что потом?
- О, тогда вы можете оставить меня разбираться с ним. У вас есть какое-нибудь оружие?
- У меня есть мой старый служебный револьвер и несколько патронов.
- Вам лучше почистить его и зарядить. Он будет отчаянным человеком, и хотя я застану его врасплох, лучше быть готовым ко всему.
Я пошел в свою спальню и последовал его совету. Когда я вернулся с пистолетом, со стола было убрано, а Холмс предавался своему любимому занятию - царапал на скрипке.
- Интрига усложняется, - сказал он, когда я вошел. - Я только что получил ответ на свою американскую телеграмму. Мой взгляд на это дело правильный.
- И что это? - нетерпеливо спросил я.
- Моей скрипке были бы лучше новые струны, - заметил он. - Положите свой пистолет в карман. Когда он придет, поговорите с ним обычным тоном. Остальное предоставьте мне. Не пугайте его слишком пристальным взглядом.
- Сейчас восемь часов, - сказал я, взглянув на свои часы.
- Вероятно, он будет здесь через несколько минут. Слегка приоткройте дверь. Этого будет достаточно. Теперь вставьте ключ с внутренней стороны. Спасибо! Это странная старая книга, которую я вчера купил в киоске — «Де—юре между родами», изданная на латыни в Льеже, в низинах, в 1642 году. Голова Карла все еще крепко держалась на плечах, когда этот маленький томик в коричневом переплете был изъят из продажи.
- Кто этот печатник? - спросил я.
- Филипп де Крой, кем бы он ни был. На форзаце очень выцветшими чернилами написано «Экслибрис Гулиолми Уайт». Интересно, кем был Уильям Уайт? Какой-нибудь прагматичный юрист семнадцатого века, я полагаю. В его сочинениях есть юридический подтекст. А вот и наш человек, я думаю.
Пока он говорил, раздался резкий звонок в дверь. Шерлок Холмс тихо поднялся и подвинул свой стул по направлению к двери. Мы услышали, как служанка прошла по коридору, и резкий щелчок задвижки, когда она открыла ее.
- Доктор Ватсон живёт здесь? - спросил ясный, но довольно резкий голос. Мы не могли расслышать ответа служанки, но дверь закрылась, и кто-то начал подниматься по лестнице. Шаги были неуверенными и шаркающими. Выражение удивления промелькнуло на лице моего спутника, когда он выслушал это. Он медленно приближался по коридору, и послышался слабый стук в дверь.
- Войдите, - крикнул я.
По моему вызову вместо насильника, которого мы ожидали, в квартиру, прихрамывая, вошла очень старая и морщинистая женщина. Казалось, она была ослеплена внезапной вспышкой света и, присев в реверансе, стояла, моргая на нас затуманенными глазами и шаря в кармане нервными, дрожащими пальцами. Я взглянул на своего спутника, и его лицо приняло такое безутешное выражение, что все, что я мог сделать, - это сохранить самообладание.
Женщина вытащила вечернюю газету и указала на наше объявление.
- Вот что привело меня сюда, добрые джентльмены, - сказала она, делая еще один реверанс. - золотое обручальное кольцо на Брикстон-роуд. Оно принадлежит моей дочке Салли, так как на этот раз она вышла замуж всего год назад, а ее муж - стюард на пароходе «Юнион», и что бы он сказал, если бы вернулся и обнаружил ее без кольца, я и представить себе не могу, он и в лучшие времена был невысокого роста, но особенно когда он выпьет. Если вам угодно, вчера вечером она ходила в цирк вместе с...
- Это ее кольцо? - спросил я.
- Слава Господу! - воскликнула старуха. - Салли будет счастливой женщиной этой ночью. Это и есть её кольцо.
- А какой у вас адрес? - спросил я, берясь за карандаш.
- Хаундсдич, Дункан-стрит, 13. Утомительный путь отсюда.
- Брикстон-роуд не пролегает ни между каким цирком и Хаундсдичем, - резко сказал Шерлок Холмс.
Старуха обернулась и пристально посмотрела на него своими маленькими покрасневшими глазками.
- Этот джентльмен спросил у меня мой адрес, - сказала она. - Салли живет в квартире по адресу Мэйфилд-плейс, Пекхэм, дом 3.
- И ваша фамилия?—
— Сойер, ее — Деннис, на ней женился Том Деннис, умный, чистоплотный парень, пока он в море, и ни о каком стюарде в компании больше не думают; но когда на берегу, что там с женщинами и что с винными лавками...
- Вот ваше кольцо, миссис. Сойер, - прервал я ее, повинуясь знаку моего спутника, - оно явно принадлежит вашей дочери, и я рад, что могу вернуть его законному владельцу.
Пробормотав множество благословений и заверений в благодарности, старуха убрала кольцо в карман и зашаркала вниз по лестнице. Шерлок Холмс вскочил на ноги в тот момент, когда она ушла, и бросился в свою комнату. Он вернулся через несколько секунд, закутанный в ольстер и шейный платок.
- Я последую за ней, - поспешно сказал он. - Она, должно быть, сообщница и приведет меня к нему. Подождите меня.
Не успела дверь в холл захлопнуться за нашим посетителем, как Холмс спустился по лестнице. Выглянув в окно, я увидел, как она неуверенно идет по другой стороне, в то время как ее преследователь следовал за ней на некотором расстоянии.
Либо вся его теория неверна, подумал я про себя, либо сейчас он доберется до сути тайны. Ему не было нужды просить меня подождать его, потому что я чувствовал, что заснуть невозможно, пока не услышу о результатах его приключения.
Было около девяти, когда он отправился в путь. Я понятия не имел, как долго он может отсутствовать, но я сидел, флегматично попыхивая трубкой и перелистывая страницы «Жизни богемы» Анри Мюрже. Пробило десять часов, и я услышал шаги горничной, когда она удалялась спать. Одиннадцать, и более величественная поступь домовладелицы миновала мою дверь, направляясь к тому же месту назначения. Было около двенадцати, когда я услышал резкий звук поворачиваемого ключа. Как только он вошел, я по его лицу понял, что ему не удалось. Веселье и досада, казалось, боролись за господство, пока первое внезапно не одержало верх, и он от души расхохотался.
- Я бы ни за что на свете не хотел, чтобы сотрудники Скотленд-Ярда узнали об этом, - воскликнул он, падая в кресло. - Я так много над ними издевался, что они ни за что не дали бы мне дослушать это до конца. Я могу позволить себе посмеяться, потому что знаю, что в конечном счете буду с ними в расчете.
- Тогда в чем же дело?
- О, я не против рассказать историю против самого себя. Это существо прошло совсем немного, когда она начала прихрамывать и демонстрировать все признаки того, что у нее болят ноги. Вскоре она остановилась и окликнула проезжавший мимо четырехколесный экипаж. Мне удалось оказаться рядом с ней, чтобы расслышать адрес, но мне не нужно было так волноваться, потому что она пропела его достаточно громко, чтобы было слышно на другой стороне улицы:
- Поезжайте на Дункан-стрит, 13, Хаундсдич, - крикнула она.
Это начинает выглядеть как правда, подумал я и, убедившись, что она в безопасности внутри, пристроился сзади. Это искусство, в котором каждый детектив должен быть экспертом. Что ж, мы помчались прочь и ни разу не натянули поводья, пока не добрались до нужной улицы. Я спрыгнул еще до того, как мы подошли к двери, и непринужденно побрел по улице. Я видел, как подъехал кэб. Кэбмен спрыгнул на землю, и я увидел, как он открыл дверцу и застыл в ожидании. Однако никто не вышел. Когда я добрался до него, он лихорадочно шарился в пустом кэбе и изливал самую изысканную коллекцию ругательств, которую я когда-либо слышал. Не было никаких признаков или следов его пассажира, и я боюсь, что пройдет некоторое время, прежде чем он получит свой билет. Наведя справки в доме номер 13, мы выяснили, что дом принадлежал респектабельному разносчику газет по имени Кесвик и что ни о ком по фамилии Сойер или Деннис там никогда не слышали.
- Вы же не хотите сказать, - воскликнул я в изумлении, - что эта шатающаяся, немощная старуха смогла выбраться из кэба во время движения так, что ни вы, ни кэбмен ее не заметили?
- Будь проклята старуха! - резко сказал Шерлок Холмс. - Мы были старыми женщинами, которых так обманули. Должно быть, это был молодой человек, к тому же активный, к тому же несравненный актер. Наряд был неподражаем. Он, без сомнения, увидел, что за ним следят, и воспользовался этим средством, чтобы ускользнуть от меня. Это показывает, что человек, за которым мы охотимся, не так одинок, как я себе представлял, но у него есть друзья, которые готовы рискнуть чем-то ради него. Теперь, доктор, вы выглядите измученным. Послушайте моего совета и ложитесь спать.
Я, конечно, чувствовал себя очень усталым, поэтому подчинился его приказу. Я оставил Холмса сидеть перед тлеющим камином, и еще долго до поздней ночи я слышал тихие, меланхоличные завывания его скрипки и знал, что он все еще размышляет над странной проблемой, которую поставил перед собой задачу разгадать.