Глава 4 - Что должен был рассказать Джон Рэнс
Был час дня, когда мы вышли из дома № 3 по Лористон-Гарденс. Шерлок Холмс повел меня в ближайшее телеграфное отделение, откуда отправил длинную телеграмму. Затем он подозвал кэб и приказал водителю отвезти нас по адресу, указанному Лестрейдом.
- Нет ничего лучше доказательств из первых уст, - заметил он. - На самом деле, я полностью определился с этим делом, но все же мы можем узнать все, что необходимо узнать.
- Вы меня поражаете, Холмс, - сказал я. - Конечно, вы не так уверены, как притворяетесь, во всех тех подробностях, которые вы сообщили.
- Здесь нет места ошибке, - ответил он. - Самое первое, что я заметил, приехав туда, было то, что кэб проделал две колеи своими колесами вплотную к бордюру. Так вот, вплоть до вчерашнего вечера у нас неделю не было дождя, так что те колеса, которые оставили такой глубокий след, должно быть, были там ночью. Там также были следы лошадиных копыт, очертания одного из которых были гораздо более четкими, чем у трех других, что свидетельствовало о том, что это была новая подкова. Поскольку кэб стоял там после того, как начался дождь, и не появлялся ни разу в течение утра — у меня есть слово Грегсона, подтверждающее это, — из этого следует, что он должен было находиться там ночью и, следовательно, доставило двух человек к дому.
- Это кажется достаточно простым, - сказал я. - Но как насчет роста другого мужчины?
- Ну, о росте человека в девяти случаях из десяти можно судить по длине его шага. Это достаточно простой расчет, хотя нет смысла утомлять вас цифрами. У меня была походка этого парня как по глине снаружи, так и по пыли внутри. Тогда у меня появился способ проверить свои расчеты. Когда человек пишет на стене, его инстинкт побуждает его писать примерно на уровне своих собственных глаз. Теперь эта надпись была чуть более чем в шести футах от земли. Это была детская забава.
- А его возраст?
- Ну, если человек может пройти четыре с половиной фута без малейших усилий, он не может быть совсем в сером и желтом. Такова была ширина лужи на садовой дорожке, по которой он, очевидно, перешел. Лакированные ботинки стали круглыми, а квадратные носки перепрыгнули через них. В этом вообще нет никакой тайны. Я просто применяю к обычной жизни некоторые из тех принципов наблюдения и дедукции, которые я отстаивал в той статье. Есть ли еще что-нибудь, что ставит вас в тупик?
- Ногти на пальцах и трихинополи, - подсказал я.
- Надпись на стене была сделана указательным пальцем мужчины, обмакнутым в кровь. Мой бинокль позволил мне заметить, что при этом штукатурка была слегка поцарапана, чего не было бы, если бы ноготь мужчины был подстрижен. Я собрал с пола немного рассыпавшегося пепла. Он был темного цвета и шелушился — такой пепельный, какой бывает только у трихинополи. Я провел специальное исследование сигарного пепла — фактически, я написал монографию на эту тему. Я льщу себя надеждой, что могу с первого взгляда отличить пепел любой известной марки, будь то сигара или табак. Именно в таких деталях опытный детектив отличается от людей типа Грегсона и Лестрейда.
- А красное лицо?
- Ах, это был более смелый выстрел, хотя я не сомневаюсь, что был прав. Вы не должны спрашивать меня об этом при нынешнем положении дел.
Я провел рукой по лбу.
- У меня голова идет кругом, - заметил я. - Чем больше об этом думаешь, тем загадочнее это становится. Как эти двое мужчин — если их было двое — попали в пустой дом? Что стало с кэбменом, который их вез? Как мог один человек заставить другого принять яд? Откуда взялась кровь? Какова была цель убийцы, если ограбление не имело к этому никакого отношения? Как там оказалось женское кольцо? Прежде всего, почему второй мужчина должен был написать немецкое слово Rache перед тем, как сбежать? Признаюсь, я не вижу никакого возможного способа сопоставть все эти факты.
Мой спутник одобрительно улыбнулся.
- Вы кратко и хорошо описываете трудности ситуации, - сказал он. - Многое еще остается неясным, хотя я вполне определился с основными фактами. Что касается открытия бедняги Лестрейда, то это была просто уловка, направленная на то, чтобы направить полицию по ложному следу, предполагая социализм и тайные общества. Это было сделано не немцем. Буква А, если вы заметили, была написана несколько по-немецки. Так вот, настоящий немец неизменно пишет латиницей, так что мы можем с уверенностью сказать, что это было написано не кем-то одним, а неуклюжим подражателем, который перестарался со своей стороны. Это была просто уловка, чтобы направить расследование в ложное русло. Я не собираюсь больше ничего рассказывать вам об этом случае, доктор. Вы знаете, что фокусник не получает признания, если однажды объяснил свой трюк, и если я покажу вам слишком много из своего метода работы, вы придете к выводу, что я, в конце концов, самый обычный человек.
- Я никогда этого не сделаю, - ответил я. - Вы приблизили обнаружение настолько к точной науке, насколько это когда-либо будет возможно в этом мире.
Мой спутник вспыхнул от удовольствия при моих словах и от того, с какой серьезностью я их произнес. Я уже заметил, что он был так же чувствителен к лести в отношении своего искусства, как любая девушка к своей красоте.
- Я скажу еще кое-что, - сказал он. - Лакированные туфли и Квадратные носки приехали в одном кэбе, и они шли по дорожке вместе настолько дружелюбно, насколько это было возможно - по всей вероятности, рука об руку. Войдя внутрь, они прошлись взад—вперед по комнате - или, скорее, лакированные туфли стояли неподвижно, в то время как Квадратные носки ходили взад-вперед. Я мог прочесть все это в пыли; и я мог прочесть, что по мере того, как он шел, он становился все более и более возбужденным. Об этом свидетельствует увеличившаяся длина его шагов. Он все это время говорил и, без сомнения, доводил себя до бешенства. Затем произошла трагедия. Теперь я рассказал вам все, что знаю сам, потому что остальное - всего лишь предположения. Однако у нас есть хорошая рабочая основа, с которой можно начать. Мы должны поторопиться, потому что сегодня днем я хочу пойти на концерт в Галле и послушать Нормана Неруду.
Этот разговор произошел, когда наш кэб пробирался по длинной череде грязных улиц и унылых закоулков. В самом грязном и унылом из них наш водитель внезапно остановился.
- Вон там Одли-Корт, - сказал он, указывая на узкую щель в ряду кирпичей мертвенного цвета.
Одли-Корт не был привлекательным местом. Узкий проход привел нас в четырехугольник, вымощенный плитами и окруженный убогими жилищами. Мы пробирались среди групп грязных детей и рядов с выцветшим бельем, пока не подошли к номеру 46, дверь которого была украшена маленькой медной табличкой, на которой было выгравировано имя Рэнс. Наведя справки, мы выяснили, что констебль был в постели, и нас провели в маленькую переднюю гостиную, чтобы мы подождали его прихода.
Вскоре он появился, выглядя немного раздраженным из-за того, что его сон потревожили.
- Я составил свой отчет в офисе, - сказал он.
Холмс достал из кармана полусоверен и задумчиво поиграл им.
- Мы подумали, что хотели бы услышать все это из ваших собственных уст, - сказал он.
- Я буду очень рад рассказать вам все, что смогу, - ответил констебль, не сводя глаз с маленького золотого диска.
- Просто позвольте нам услышать все это по-своему, как это произошло.
Рэнс сел на диван, набитый конским волосом, и нахмурил брови, словно решив ничего не упускать в своем повествовании.
- Я расскажу вам все с самого начала, - сказал он. - Мое время с десяти вечера до шести утра. В одиннадцать часов в Уайт Харт произошла драка, но в баре Бит все было достаточно тихо. В час дня пошел дождь, и я встретил Гарри Марчера — того, у кого есть Холланд Гроув бит, — и мы стояли вместе на углу Генриетта-стрит и разговаривали. Вскоре — может быть, часа в два или чуть позже — я решил осмотреться и убедиться, что на Брикстон-роуд все в порядке. Там было очень грязно и одиноко. За всю дорогу я не встретил ни души, хотя мимо меня проехало пару кэбов. Я прогуливался по улице, размышляя между собой, как необычно было бы выпить четыре порции горячего джина, как вдруг мой взгляд привлек отблеск света в окне того самого дома. Так вот, я знал, что те два дома в Лористон-Гарденс пустовали из-за того, что их владелец не позаботился о канализации, хотя самый последний жилец, который жил в одном из них, умер от брюшного тифа. Поэтому я был сбит с толку, увидев свет в окне, и заподозрил что-то неладное. Когда я подошел к двери...
- Вы остановились, а затем пошли обратно к садовой калитке, - перебил меня мой спутник. - Зачем?
Рэнс резко подскочил и уставился на Шерлока Холмса с выражением крайнего изумления на лице.
- Что ж, это правда, сэр, - сказал он, - хотя откуда вы это знаете, одному небу известно. Видите ли, когда я подошел к двери, было так тихо и так одиноко, что я подумал, что мне не будет хуже, если кто-нибудь будет рядом со мной. Я ничего не боюсь по эту сторону могилы; но я подумал, что, может быть, он умер от брюшного тифа, когда осматривал канализацию, что его и убило. От этой мысли мне стало не по себе, и я вернулся к воротам посмотреть, не увижу ли я фонарь Марчера, но там не было никаких признаков ни его, ни кого-либо еще.
- На улице никого не было?
- Ни одной живой души, сэр, даже собаки. Потом я взял себя в руки, вернулся и распахнул дверь. Внутри было тихо, поэтому я вошел в комнату, где горел свет. На каминной полке мерцала свеча — красная восковая, — и при ее свете я увидел...
- Да, я знаю все, что вы видели. Вы несколько раз обошли комнату, опустились на колени рядом с телом, затем вошли и попробовали открыть кухонную дверь, а затем...
Джон Рэнс вскочил на ноги с испуганным лицом и подозрением в глазах.
- Где вы прятались, чтобы все это увидеть? - воскликнул он. - Мне кажется, что вы знаете гораздо больше, чем следовало бы.
Холмс рассмеялся и бросил констеблю через стол свою визитную карточку.
- Не пытайтесь арестовать меня за убийство, - сказал он. - Я одна из гончих, а не волк; мистер Грегсон или мистер Лестрейд ответят за это. Однако продолжайте. Что вы сделали дальше?
Рэнс вернулся на свое место, не теряя, однако, озадаченного выражения лица.
- Я вернулся к воротам и дал свисток. Это привело Марчера и еще двоих на место происшествия.
- Тогда улица была пуста?
- Ну, так оно и было, насколько это вообще возможно для любого, кто может принести хоть какую-то пользу.
- Что вы имеете в виду?
Черты лица констебля расплылись в улыбке.
- На своем веку я повидал много пьяных парней, - сказал он, - но никогда еще никто так не напивался до слез, как этот. Он был у ворот, когда я вышел, облокотился на перила и распевал во всю глотку о новомодном знамени Колумбайна или о чем-то в этом роде. Он не мог стоять, не говоря уже о том, чтобы помочь.
- Что это был за человек? - спросил Шерлок Холмс.
Джон Рэнс, казалось, был несколько раздражен этим отступлением.
- Он был необычным пьяницей, - сказал он. - Он бы очутился на станции, если бы мы не были так заняты.
— Его лицо, его одежда — разве вы их не заметили?
Холмс нетерпеливо прервал его:
— Мне кажется, я действительно заметил их, видя, что мне пришлось поддерживать его - мне и Марчеру между нами. Это был долговязый парень с красным лицом, нижняя часть которого была закутана в...
- Этого достаточно! - воскликнул Холмс. - Что с ним стало?
- У нас и без него хватало забот, - сказал полицейский обиженным голосом. - Держу пари, он нашел дорогу домой.
- Как он был одет?
- Коричневое пальто.
- У него в руке был кнут?
- Кнут — нет.
- Должно быть, он оставил его там, - пробормотал мой спутник. - После этого вы случайно не видели и не слышали шума кэба?
- Нет.
- Вот вам полсоверена, - сказал мой спутник, вставая и беря свою шляпу. - Я боюсь, Рэнс, что вы никогда не подниметесь по службе. Возможно, прошлой ночью вы получили бы свои сержантские нашивки. Человек, которого вы держали в своих руках, - это человек, у которого есть ключ к разгадке этой тайны, и которого мы ищем. Сейчас нет смысла спорить об этом; я говорю вам, что это так. Пойдемте, доктор.
Мы вместе направились к кэбу, оставив нашего информатора недоверчивым, но явно испытывающим дискомфорт.
- Неуклюжий дурак, - с горечью сказал Холмс, когда мы возвращались домой. - Просто подумать только, что ему выпала такая ни с чем не сравнимая удача, и он не воспользовался ею.
- Я все еще пребываю в некотором неведении. Это правда, что описание этого человека совпадает с вашим представлением о втором участнике этой тайны. Но зачем ему возвращаться в дом после того, как он покинул его? Преступники так не поступают.
- Кольцо, друг мой, кольцо - вот за чем он вернулся. Если у нас нет другого способа поймать его, мы всегда можем наживить нашу леску кольцом. Я заполучу его, доктор, ставлю два против одного, что он мо2. Я должен поблагодарить вас за все это. Я бы, возможно, не пошел, если бы не вы, и поэтому пропустил бы самый прекрасный этюд, который мне когда-либо попадался: этюд в алых тонах, а? Почему бы нам не использовать немного художественного жаргона? Сквозь бесцветный клубок жизни тянется алая нить убийства, и наш долг - распутать ее, изолировать и обнажить каждый ее дюйм. А теперь перейдем к обеду, а потом к Норману Неруде. Ее атака и поклон великолепны. Что это за штучка из Шопена, которую она так великолепно играет: Тра-ла-ла-лира-лира-лей?
Откинувшись на спинку сиденья, этот ищейка-любитель распевал, как жаворонок, в то время как я размышлял о многогранности человеческого разума.