За что человеческий дух заключают в негармоничную оболочку? Причину лучше не знать. Эта тайна, и пусть она ею и остаётся.
...Максимке было двадцать лет, а на вид – восемь.
Его бабушка никого не приглашала к себе. А я и не набивалась. Мы просто часто виделись в одном и том же магазине, где эту пожилую даму молоденькие продавщицы называли “бабка двести грамм”, потому что она каждый день покупала двести граммов рыбного фарша внуку Максиму на фрикадельки.
Но в тот день она робко позвала меня в гости. Видимо, на душе у неё было совсем пасмурно.
Дитя призывного возраста.
Я пришла в это жилище, заранее настроившись на волну скорби. Ничего подобного! Перегороженная шкафом комната с тремя спальными местами, оплетённая буйной цветочной растительностью и уставленная прелестными безделушками, была густо пропитана... нежностью.
Здесь живут горячо обожающие друг друга родные существа: Максимка, парализованный с рождения, с диагнозом детский церебральный паралич плюс тетрапарез, и стоическая бабушка парнишки, его няня все двадцать лет.
Она очень измучена. При этом сильная и крепкая. И очень красивая, с благородной копной седых кучеряшек. Легко вспрыгивает на табурет, чтобы снять высохшее бельё с верёвки на роликах. Она стирает много и каждый день, в тесной комнате не особо развесишь, поэтому придумали итальянскую сушилку.
Он – чистенький, ухоженный, очень белокожий, с личиком маленького ребёнка, худенький до невесомости. Я взяла его на руки – пёрышко! Волосики – пушистые колечки. Ручки прижаты к телу в вечной судороге, кисти – к запястьям и словно приросли к ним.
Взгляд больших глаз безостановочно блуждает, внимание его ни на чём не фокусируется. Звуки мальчик издаёт – мычание, бульканье и мурчание. Одет многослойно в тёплые шерстяные кофточку и жилеточку, в байковую рубашечку, ноги – в двух парах носков и суконных башмаках.
Бабушка носит его по комнате, сажает к себе на колени, беспрестанно целует, ласкает и называет Моськой. Пацашка в ответ заливисто смеётся.
Дырявые руки
Исток драмы – в родильном зале двадцатилетней давности. По крайней мере, так она уверена. В тот день у главврача роддома намечался фуршет по случаю юбилея и все как с ума посходили: акушеры и медсёстры носились с букетами, подарками и тортами.
И приспичило же именно в тот день её дочке рожать. Акушерка, поглощённая нерабочими мыслями, а, может, уже и тяпнувшая, приняла здоровенького, хорошенького младенца на руки, обмыла и положила на пеленальный столик, однако слишком близко к краю, откуда он неизвестно как скатился. А возможно, его тупо уронили. Детали никому неизвестны, так как роженица лежала в отключке после перенесённых болей.
В общем, новенький пришелец оказался на полу и успел лишь тельцем издать звук падения.
Кто на самом деле виноват – геном или медик – не выяснить и никакой правдой уже не успокоиться. Но тогда сходившей с ума от тревоги маме несколько суток не подносили дитя, и она бросилась искать его. Бродила по коридорам и этажам и выспрашивала. Когда, наконец, принесли ей мальчика и она распеленала его, то выяснила, что он странно неподвижен. И ручки скрючены.
Однако аппетит у малыша оказался отменным. Он стал набирать в весе. При выписке с вердиктом ДЦП и тетрапарез мать и её родных спросили: “Может, отдадите в дом малютки?”
“Ещё чего!” – был синхронный ответ.
И мысли никто не допускал отделаться от желанного, жданного ребёнка.
Все двери захлопнулись
Дочь и зять, дедушка, некогда крупный хозяйственный руководитель, бабушка, много лет проработавшая на больших должностях, в последующие годы испробовали все мыслимые и немыслимые методы лечения в попытке избавиться от напасти. В лучшие столичные клиники обращались, в израильские и немецкие тоже. Испробовали медикаменты, массажи, акупунктуру, прижигания полынными сигаретами, встали на очередь на пересадку стволовых клеток в одной из китайских клиник, ездили даже туда и прошли предварительное обследование, на что потратили все сбережения от продажи большой квартиры. Хорошо хоть однушку сподобились купить. Потом пришла очередь чародеев и целителей. По монастырям бабушка с дитятей проехалась, спала с ним под иконостасами неделями. Монахи усердно за калечку молились, но всё втуне. Знаменитая баба Надя взялась тело ребёнка починить и даже привела его в движение, что очень окрылило семью. Но ко второму сеансу внезапно сама приказала долго жить.
Известный профессор Мельников решился прооперировать скрюченные ножки Максима, но передумал: тахикардия. И кардиограмма показала проблемы. Починка не состоялась.
Семейный барометр
И бабушка смирилась. Правда, перед этим ещё раз трепыхнулась, когда отправилась с приятельницей, тоже бывшей вип-дамой и тоже с больной внучкой, на приём к высокопоставленному сановнику. Тот принял бабушек радушно, напоил чаем, вспомнил Максимкиного деда – порядочнейшего человека! – и пообещал много чего: микробус выделить, сиделку оплатить, даже пандусы в подъездах их домов установить. Но, видимо, забыл или не тем подчинённым исполнение поручил.
Она настрочила сотни писем президенту, но все они остались в черновиках, переписать набело и отправить хоть одно так и не решилась.
Муж, надёжнейший её тыл и счастье жизни, умер. У зятя случилось выгорание. Переутомился и был таков – уехал в Краснодар и обрёл там новую семейную гавань.
Двадцать лет бьётся-борется она с сосущей смертной тоской: за что? Перебрала грехи рода со стороны своих матери и отца, мужа, зятя. До седьмого поколения не добралась, на третьем споткнулась. Поняла, что ничего толком о корнях своих и не знает. Не принято было в старые времена исповедоваться родным и детям…
...Порой так тошно становится. Тогда она плачет взахлёб, воет. Максимка начинает взволнованно булькать, ещё быстрее вращать зрачками. И она, вытерев слёзы, кидается работой забить, отодвинуть душевную муку. Горы стирки ежедневно, уборка, готовка, поливка цветов. Всегда помнит, как говорил ей муж: “Родная, не скисай, ты – семейный барометр!”
Рацион у мальчика – так себе. Утром она варит ему кашу, для вкусности кидая в неё ложку пломбира, квадратик шоколада и желток. В обед – овощное пюре и рыбные фрикадельки с нехитрым соусом. Вечером – молоко с печенюшкой или геркулес. Мятый банан, тёртое яблоко, сок тоже входят в меню.
“Какая помощь вам нужна?”, – спросила я.
“Вы уже оказали её, когда выслушали меня. Накопилась печаль и выплеснулась”, – ответила она. Но я ушла от лирики и настояла на списке того, что ей нужно. Нет, не патронажного помощника, потому что никому не доверит она своё сокровище! И не тренинги ей надобны, психологи всякие. А – памперсы. И немного денег.
Для чего я это всё написала? О, только не выжать слёзы у читателя. Их у многих людей и так уже на донышке. Захотелось просто ещё с кем-нибудь по-доброму удивиться стойкости этой бесподобной бабушки. Думается, она уже заслужила себе облачко возле Бога.
“Сколько Господь даст сил, столько будем жить вместе, - вздыхает она. Но если умирать, то лучше бы сперва Моське. Потому что без меня дочь сломается, хоть и любит его без памяти”.
Урок стойкости в экстремально-закаляющих условиях
...И памперсы, и деньги Моськиной бабушке доставили на следующий же день в приличных количествах. Игрушки, фрукты тоже. И люди к ней с гостинцами потянулись – почаёвничать, пообщаться, помолиться, поплакать.
Пришёл доктор богословия, батюшка Василий. Сказал после визита: “Это урок любви для всех, особенно для мам, бросающих своих новорожденных детей в мусорные контейнеры. Бабушка через своего внука спасается. Ситуация с ним – это повод для проявления добрых чувств. А мальчик, несмотря на отключённое сознание, – не овощ, а человек по образу и подобию Божьему. Обращаюсь к ближним: оглянитесь, и вы обязательно заметите рядом беззащитного, кому нужна подмога. Всякая рука, протянутая к вам за помощью, – это врата рая. На Страшном суде спросят с каждого: накормил ли, обогрел, посетил немощного, убогого, сироту?”
Что поделать: мы не можем выбирать себе тело или заказывать его, оно даётся нам свыше. Семья получила “чемодан без ручки”: очень тяжело его нести, а не бросишь.
Важнее другое: идёт серьёзная работа – проверка на духовную прочность людей в экстремально-закаляющей обстановке
Такая вот ноша дана для испытания близких. Их задача: насыщать физически ущербную плоть бесконечной любовью, согревать теплом своей души, независимо от того, сознаёт ли это существо что-либо или нет. И здесь лечение идёт двойное: очищается и его душа, и тех, кто рядом.
А что бы вы сказали по этому поводу? Буду рада прочесть ваше мнение в комментах. А заодно нажмите, пожалуйста, на "Подписаться" и лайкните. Заранее благодарю.
Наталия Дашевская