10 глава.
При встречах со мной она всегда была подавленной и молчаливой. Не было в ней больше той мягкой улыбки и нежного взгляда. Она всегда встречала меня с тетей Маржулей равнодушно. Никогда не просила ничего, даже когда мы спрашивали, что тебе нужно привезти в следующий раз, она молча пожимала плечами. Я рассказывала ей о своих успехах, делилась с ней планами на нашу с ней будущую жизнь, но ей это было неинтересно. Она просто из–за вежливости выслушивала меня, и всё… Её возвращение домой не принесло ничего в мою спокойную и размеренную жизнь. Она прожила со мной под одной крышей всего сутки, а потом переехала жить к себе, в ту квартиру, в которой жила с Сайидом до дедушкиной смерти. По началу, когда я навещала её, привозя продукты и другие, необходимые в быту вещи, я ничего подозрительного за ней не замечала. Но, уже через месяц, я стала замечать, что из квартиры стали исчезать вещи. Сначала я не предала этому особого значения, думала, может мама сама убрала эти вещи с глаз, чтобы лишний раз не напоминали ей о прошлой жизни. Но вскоре сервант, где стояла шикарная немецкая посуда, был практический пуст. На мой вопрос, зачем она спрятала посуду, мама ответила мне гробовым молчанием. Я стала искать ее по дому, но нигде не находила. А мама просто стояла и наблюдала за мной. Заглянув в антресоль шифоньера в спальне, я увидела там несколько бутылок водки. Острая догадка вспыхнула у меня в голове. Мама пьёт! А вещи стали не просто пропадать из дома, она их продавала, чтобы купить спиртное! ….. я смотрела на неё и ничего не могла ей сказать. Она хоронила себя заживо. Она отказалась от мира, от меня, от жизни. Она сломалась. Я ругала её, кричала, запирала её на замок, но она исхитрялась и продолжала пить в том же духе. Самое страшное, что она не буянила, а просто пила тихо и молча, не ища собутыльников и компанию. Тихо спивалась. Единственную вещь, которую я успела у неё забрать, чтоб она не пропила – это настенные старинные часы 19 века, которые остались нам от деда. Если бы квартира была бы оформлена на неё, она, не задумываясь, пропила бы и её. Раньше она, еще как-то стесняясь меня, пила в мое отсутствие. Но позже, когда её алкоголизм достиг своего апогея, она пила прямо передо мной. Она могла начать свой день с большого граненого стакана водки. Ела очень мало. Я привозила к ней врачей, устраивала её в больницы, откуда она благополучно убегала. Получался какой-то замкнутый круг. Видя, как она целенаправленно сама себя уничтожает, мне самой не хотелось жить. Мне было уже двадцать три года, когда её не стало. Цирроз печени никого не щадит, особенно тех, кто спровоцировал его неправильным образом жизни. Она умирала мучительно. Я перевезла её к себе, чтобы круглосуточно присматривать за ней. Тетя Маржуля, дядя Ибрагим, её муж, были со мной неотлучно в те тяжелые для меня дни. Все хлопоты с её похоронами так же легли на их плечи, впрочем, как и тогда, когда мама посадили за убийство, а малыш умер в больнице. Тогда мальчика тоже хоронили они. После похорон мамы, выдержав год в трауре, я начала работать над тем, чего добилась сейчас. Моя фабрика – это моя семья, мой дом и моя жизнь.
Зулейха вытерла глаза. Улыбнулась своим гостям. Глядя на них, у неё даже не было и тени сомнения в том, что это её отцовская родня. В лице Сераджа она находила свои черты, его интонация голоса просвечивала её нотками. Мимика лица, манера жестикулировать левой рукой при разговоре – во всем этом она видела себя.
- Вот и всё! Больше никаких слёз! С сегодняшнего дня у меня начинается новая жизнь! У меня, наконец, то появилась семья!
Серадж приобнял её за плечи:
- Дочка, обещай старому дядьке, что на днях приедешь ко мне в Дербент?
- Конечно же, приеду, дядя Серадж! Я же обещала!
- А почему ты не выходишь замуж? - Тагир за весь вечер только второй раз подал голос.
Зулейха даже не ожидала, что этот простой вопрос так смутит её. Кое-как справившись с волнением, она посмотрела прямо в глаза Тагиру и сказала:
- Я вижу рядом с собой пару, такого же сильного и самостоятельного человека, как я сама. Хочу, чтобы у нас совпадали взгляды на жизнь, вкусы. Хочу, чтобы было одно дыханье на двоих. Я его не встретила. А быть рядом с альфонсом, чтобы была вывеска, что замужем, я не хочу. Я сама себя перестала бы уважать. И пачкать свое имя мимолётными связями тоже не буду. Ну, хватит говорить о моей личной жизни. Я прожила в дедушкином доме ещё три года, после смерти мамы. Все никак не могла вывезти и устроить в надежное место его наследство. Я бы все сокровища этого тайника отдала, не задумываясь, чтоб вернуть к жизни деда, маму и малыша, но нечего нельзя уже изменить. Мне надо было, как то продолжать жить и устраиваться в этой жизни. Иногда я гнала от себя мысли о прошлом. Они окутывали меня, словно паутина, не давали мне сосредоточиться на работе. Тогда я просто всё оставляла, как есть, и уезжала куда-нибудь, чтобы отвлечься. Очень люблю ездить отдыхать в Кисловодск. Там так тихо. Голова отдыхает от ненужных мыслей, и нервы быстро восстанавливаются после махачкалинской суеты. Я вывезла и сдала весь тайник в ячейку , в одном из столичных банков. Потом продала дом и квартиру, где жила мама. И сейчас имею уже то, что имею. Я благодарна своему деду за то, что он мне оставил прочный и надежный стартовый капитал. Он вообще был человеком творческим и ко всякому делу относился с изюминкой. Даже сейф, где лежали все его сбережения, он не закопал примитивно в саду, а спрятал его так, что невозможно было его найти, а даже если бы и нашли, то могли бы получить удар током в 220 вольт. Сейчас я уже могу спокойно рассказать об этом, так как дед умер, та ниша залита бетоном, а дом давно продан. Все эти годы я никому не рассказывала об этом. Сначала хранила тайну деда, потом скрывала нахождение тайника от мамы, чтобы она не рассказала её Индюку в порыве откровенности. А потом уже не было того кому можно было ее доверить. С годами я нашла ему новое место, а дом продала. Да и от наследства немного уж и осталось, да и то, что осталось, лежит в очень надежном месте, под надежной охраной и очень далеко отсюда. Мастерскую дедушка перенес в гараж. Гараж тоже громко сказано, машины там никогда не было, по крайней мере, я не помню, чтоб она там, когда то находилось. Вообще у деда машины не было. Как то я спросила его, почему у нас нет машины, он ответил, что не любит автомобили. И только теперь я понимаю, что он специально ее не брал, чтобы там было место для ювелирной мастерской и для приема его особых клиентов. К нам часто приезжали на дорогих авто дедушкины клиенты. В эти часы я не имела права заходить в мастерскую деда, звать его, или как то отвлекать из гаража. Однажды, когда мама уже вышла замуж, и у меня с дедом выработалось стойкое неприязненное отношение к её мужу, дед позвал меня в гараж. Я еще помню, приуныла, решила, что он опять посадит меня за верстак, и заставит крутить звенья для цепочек. Но на мое удивление, дед посадил меня на диван и стал вести разговор издалека. Я даже, помню, подумала, что это с ним? Не заболел ли? А потом он показал мне то, за что Индюк разрушил мою семью…. В дальнем углу гаража в толстую стену, граничащую с домом, был вмонтирован электрический счетчик. Он был прикреплен шурупами к доске, которая в свою очередь была намертво прибита к стене. Но это только казалось, что она была так надежно прибита. С боку был маленький рычажок, который открывал эту доску, как дверцу. За ним, в глубине ниши был всунут надежный небольшой немецкий сейф. С врезным и кодовым замками.
Продолжение здесь https://dzen.ru/media/id/6446febc85446f66f83b1715/odno-dyhanie-na-dvoih-646dab0c20917d26a42f715e