Сегодня у меня потрясающий день.
Моему долгожданному сыну, которого я родила аж в 30 лет, исполнилось 18.
В этот день я каждый раз вспоминаю родзал, бьющие в окна лучи солнца, деликатное, словно бы спрашивающее "Я вам тут не помешал?" покряхтывание моего мальчика, зареванная я, улыбающаяся медсестра и ржущий надо мной доктор, имени которого я, к сожалению, не помню, поэтому и сейчас зову его "дядечка-анестезиолог".
-Ну чего рыдаешь, мамаша? - спрашивает он. - Тут радоваться надо!
-А я и радуюсь, - говорю я.
Голос доктора тут же теплеет.
-Давно ждала?
Я через силу киваю:
-Ага.
Своего непосредственного доктора, Ольгу Борисовну, я не вижу - она где-то там, за ширмой, накладывает шов.
Первые несколько лет своей жизни Сын вел себя так, словно был счастлив тому, что ему дали родиться. Он заинтересованно вглядывался в этот мир, постигая его премудрости, но делиться увиденным не спешил - до 3,5 лет его "речь" была подобна журчанию ручья, но слов практически не было, либо они состояли из одних гласных. Так продолжалось, пока не появилась Младшая и мощным бодрящим пендалем не заставила его говорить как все.
Он всегда был необычным. Я сразу поняла, что его восприятие кардинально отличается от других детей его возраста. Но воспитатели и даже некоторые врачи жестко опускали меня на землю: "Аутизм это, а не "особенности восприятия!" - говорили они.
Я периодически проводила сыну обследования у более узких специалистов, но те не находили отклонений - сын спокойно шел на контакт с любым, кто вел себя с ним доброжелательно. Но кому это было интересно? Куда проще заклеймить нестандартного ребенка "психом","недалеким", "аутистом", а потом удивляться, чего это он с ними дел иметь не хочет.
В 5 лет на сына свалилось тяжелейшее заболевание почек. Светила пожизненная инвалидность. Три года наша жизнь состояла из сплошных больниц.
С 6 лет, еще в детском саду, началась травля, причем с подачи одной из воспитательниц. Тогда мне удалось поставить ее на место. Она глухо ненавидела меня и Сына, но связываться стала бояться. К тому же в соседней группе находилась "камера наблюдения", как прозвал мою Младшую ее брат. На прогулках, а иногда и прямо из здания (группы Сына и Младшей находились в соседних крыльях здания, на одном этаже и хорошо просматривались из окон) она четко бдила за происходящим, на прогулках вмешивалась, не боясь высказывать проблемной воспитательнице все, что о ней думает, а вечером докладывала обо всем мне, так как сын в жизни никогда ни на кого не жаловался.
Первый класс, как ни странно, дал нам небольшую передышку - болезнь стала входить в стадию ремиссии, больниц стало меньше, а за недопущением чморения друг друга четко бдили учителя.
Но на следующий год у нас появилась Старшая, и мы переехали в другой район, в квартиру побольше. Школу пришлось сменить. Для Сына начался ад - он оказался под перекрестными ударами новых одноклассников и собственной старшей сестры. Школа долгое время не признавала проблему, переводя стрелки на "не такого" ребенка, и лишь к концу второго класса мне удалось поймать за руку того, кто организовал издевательства - им оказалась воспитатель продленки. Я была готова разобрать ту школу на кирпичики, но администрация и классрук наконец изволили признать проблему и заняться наведением порядка.
К Старшей, категорически не желавшей слышать слова, впервые были применены меры жесткого реагирования, заставившие ее отстать от брата.
А в жизнь сына на несколько лет прочно вошел психолог, коему я благодарна и по сей день. Он оказался первым человеком, кто понял (и даже отметил это в характеристике), что уровень развития Сына опережает норму, в этом заключалась одна из причин непонимания со сверстниками.
Тем не менее, поведенческие проблемы отрицать мы не могли, и очередное обследование наконец помогло установить их причину: СДВГ - синдром дефицита внимания и гиперактивность. Если бы не постоянные "зависания" по больницам из-за почек - скорее всего, установить диагноз и помочь Сыну я бы смогла намного раньше.
Но лучше поздно, чем никогда. С этого момента мы плотно подружились с нейропсихологами, которые за 3 года избавили парня от всех проблем с вниманием.
Недавно у Сына прошел последний звонок в школе. Все ехидные прогнозы в старшей группе детского сада и младших классах о перспективах в виде школы 8 вида оказались несостоятельными - в 10 классе Сына приняли на технологический профиль, где он сейчас - один из лучших учеников, особенно по физике, информатике, математике и английскому. Язык он знает на таком уровне, что спокойно читает научно-познавательную литературу и смотрит технические передачи в оригинале.
Закалка травлей, как ни странно, тоже пошла ему на пользу - сейчас он жестко отбривает любого, кто пытается его задеть. Даже учителя в его присутствии стараются чрезмерно не умничать, ибо если он "врубит сарказм" - мало не покажется никому. Но скорее всего, ему удалось выйти из испытаний без серьезных потерь лишь потому, что я сама - в прошлом жертва травли, поэтому по ряду косвенных признаков сумела определить, что вокруг сына творится какая-то хтонь, вовремя вмешаться и привести окружающих в чувство. Поддержка семьи помогла парню не сломаться, а отрастить зубы.
Уже совсем скоро, 29 мая, начнутся ЕГЭ. В этот день Сын сдает самый сложный для него предмет - русский. Последние три года он упорно боролся со своей орфографической и рукописной фобией, и кажется, небезуспешно. Так что надеюсь, что это испытание он пройдет достойно.
Сын не любит фотографироваться, поэтому я не выкладываю здесь его фото - он все равно не разрешит. Но парень вырос весьма интересный и симпатичный.
Мне немножко грустно, что его детство закончилось и впереди новая, взрослая жизнь, пусть даже пока еще с моей поддержкой. И все же я рада, что этот день настал, и я могу с уверенностью сказать:
СЫНОК, Я ОЧЕНЬ ТЕБЯ ЛЮБЛЮ И БЕЗМЕРНО ТОБОЙ ГОРЖУСЬ!
