Сегодня про экологию. Не-не, не буду писать про горы мусора, про страшный запах гниющих трупов мулов и лошадей, про хаотичные санитарные захоронения мусульман и христиан в одних могилах… Не про это. Сегодня про животных.
В декабре 1855 года, когда Балаклава и Камьеш - все еще главные плацдармы союзных войск, командование которых никак не может решить, брать Крым весь или ну его? Тем временем не только плохие дороги и все по-прежнему отвратительное снабжение, непогода и болезни донимали союзников. Были и другие обстоятельства. Например, собаки и… верблюды.
К нам собрались все собаки из покинутого города. Около моего барака постоянно их с полдюжины; всю ночь они грызутся. Это борзые собаки, бульдоги, корабельные и их потомки всевозможных пород.
В продолжение двух дней наш покой был возмущен огромным бактрианским верблюдом с двумя горбами, которому полюбилось место перед нашею дверью, и он лежал здесь постоянно, так что наши ноги в то время, когда мы входили или выходили из палатки, находились весьма близком расстоянии от его огромных зубов. Но это было очень миролюбивое животное, которое кусалось только тогда, когда пытались садиться на него. Однако никто не жаловался на судьбу, когда в одну ночь этот «корабль пустыни снялся с якоря» и куда-то скрылся.
В «Аугсбурской газете» от февраля 1855 года появляется заметка, в которой союзники жалуются на воронов- спутников лагерей и… синих мышей!
Как в лагере союзников и кругом него поселились вОроны, точно так в Балаклаве и ее складочных магазинах водворились мыши, которые подобно крылатым обитателям лагеря выказывают смелость почти невероятную. Надобно однако ж сознаться, что вОроны ведут себя гораздо скромнее, чем наши четвероногие постояльцы: первые довольствуются тем, что бросают им в добычу, что возмущает зрение и вкус человека и, следовательно, должно быть как можно скорее истреблено, тогда как мыши – которых здесь три сорта: черные, серые и синие – оказываются самыми прожорливыми, самыми отчаянными ворами, каких только можно себе представить. Мало того, что они первые пробуют наши припасы, истребляют лучшие рационы в магазинах, а в лазаретах крадут пищу из-под рук пациентов – они не покидают нас даже в постели, отнимают и у больного, и у здорового необходимый покой, и по ночам, не боясь ни сторожей, ни света фонарей, ни даже собак и кошек, заводят такую возню в комнатах, на матрацах и в одеялах, как будто бы они были здесь единственными законными хозяевами. Они производят опустошение даже между аптекарскими припасами, умеют безошибочно отличить мышьяк от сахару и оставляют в этих материалах такие явные следы своего пребывания, что благодаря им редкое лекарство остается без посторонней примеси.
А вот апрель разнообразит скучную жизнь союзников в Балаклаве редкими концертами, слушателями и исполнителями которых становятся… не-не, не англичане, точнее, не только они, а птицы!
...Единственное развлечение составляют концерты, исполняемые полковыми оркестрами и переносящие нас на родину, в бальные, концертные и театральные залы. В числе слушателей обыкновенно находится множество больших и малых певчих птиц. Они очень хорошо знают время, когда начинаются концерты, и незадолго перед тем слетаются бесчисленным стаями на деревья и кровли домов. Первую пьесу они выслушивают обыкновенно молча, но со следующей уже начинают вторить на всевозможные голоса, так что в двадцати или тридцати шагах с трудом можно расслышать соло флейты, кларнета или гобоя.
Флейты, кларнета или гобоя сегодня не будет, а будет тяжелый рок, но про английского кавалериста под Севастополем от Iron Maiden)) Птицам, думаю, вряд ли удалось бы повторить пассажи "железных дев"))
LOUIS LE BRETON
