Мне нравится, что можно быть смешной —
Распущенной — и не играть словами...
М. Цветаева. Мне нравится, что Вы больны не мной…
Вам не доводилось наблюдать как иногда замечательно подправляют закон? Ну, то есть не обязательно законодатель что-то там изменяет, дополняет, отменяет, а вот юристы читают текст закона, слегка так вставляя, скажем, туда некоторые слова. А затем, натурально, делают выводы, что, мол, „закон такой“. Ну, дескать, может он, закон-то и глупый, но такой вот, какой есть. Это считается у некоторых даже каким-то, прямо отметим, высшим пилотажем. Однако лично я полагаю это мелким шулерством, от кого бы такие вот вставочки и исправления не исходили.
Спросите меня как это делается? — А вот так, например.
Скажем, есть в ФЗ «Об акционерных обществах» статья 49, а в ней пункт 7.
Звучит этот пункт так:
7. Акционер вправе обжаловать в суд решение, принятое общим собранием акционеров с нарушением требований настоящего Федерального закона, иных правовых актов Российской Федерации, устава общества, в случае, если он не принимал участия в общем собрании акционеров или голосовал против принятия такого решения и указанным решением нарушены его права и законные интересы. Такое заявление может быть подано в суд в течение шести месяцев со дня, когда акционер узнал или должен был узнать о принятом решении.…
О чём тут говорится, если изложить коротко?
Тут говорится о праве акционера спорить с решением общего собрания, если решение общего собрания было принято несогласно с мнением этого акционера. В сущности, всё остальное, как я понимаю, — детализация. Есть претензии к закону? Ну, вот к этому тексту, который приведён здесь? Лично у меня нет. Текст, как текст, прямо вытекающий из общего правила защиты своих прав в суде частными лицами, если эти права и интересы были нарушены или если этим правам что-то угрожает.
И вот однажды некто обратился в суд с требованием признать решение единственного акционера незаконным, поскольку это решение кладётся акционерным обществом в основание своего иска, влекущего отобрание того, что этот самый некто купил у означенного общества на торгах. Связь между решением единственного акционера и угрозой правам истца совершенно очевидна и вообще никем не оспаривается, более того, общество именно и настаивает на том, что коль скоро акционер принял соответствующее решение, то надо товар у этого самого некто отобрать и отдать обществу. Всё.
И всё бы ничего бы, и эта тема требовала бы другого, куда как более детального изложения, если б в отзыве на иск этого некоего лица общество не ответило отзывом, своеобразно цитируя ту самую норму п. 7 ст. 49 ФЗ «Об акционерных обществах»:
7. Только акционер вправе обжаловать в суд решение, принятое общим собранием акционеров с нарушением требований настоящего Федерального закона, иных правовых актов Российской Федерации, устава общества, в случае, если он не принимал участия в общем собрании акционеров или голосовал против принятия такого решения и указанным решением нарушены его права и законные интересы. Такое заявление может быть подано в суд в течение шести месяцев со дня, когда акционер узнал или должен был узнать о принятом решении.…
Узнаёте текст нормы? Нет, правда, ничего не заметили? Тогда ответьте мне на простой вопрос: о чём тут, собственно написано? — А написано тут о том, что только акционеры имеют право вообще обжаловать решение общего собрания. И больше никто, даже если решение просто в лоб нарушает законодательство и угрожает правам всех на свете. И юрист, который вставляет это самое замечательное слово «только» в текст закона, туда, где его никогда не было, делает вид, что отак же ж воно ж i було, и что это законодатель у нас такой-рассякой так по-дурацкина писал, а нам, сирым, чего ж, дескать? — нам остаётся только и исключительно подчиняться… уж как написано, так написано… Ну и прочий поток сознания.
Бесстыдство и глупость такой вот аргументации заключаются прежде всего в том, что человек передёргивает карты, выстраивая совершенно неудобоконституционную фигуру, ведь получается, что чего бы там не наворотило общество, если только оно покусилось таким решением на права неакционера, то и пискнуть в суде не моги, а потом ещё, в добавок к своему творчеству, приписывает это рукоблудие тому, кому оно отродясь не принадлежало.
Ну, думаете, что это — исключительно дело частных юристов? Думаете, что это просто пудрение мозгов клиенту, и, скажем, судьи поступают по-другому? Если б так!
Напомню, с какой лихостью, например председатель одного из районных судов слегонца исправил императивную норму закона. Правда, при этом при всём, он не стал писать, что, мол, так оно и было, а сослался … на мнение некоего кандидата юридических наук. Способ аргументации, конечно, достойный исключительно судьи.
Объясню, в чём дело.
Есть в ГПК РФ такая статья — 141. В ней, между прочим содержалось на тот момент такого рода предписание:
Заявление об обеспечении иска рассматривается в день его поступления в суд без извещения ответчика, других лиц, участвующих в деле…
Здесь в норме есть какая-то неясность? Что-то тут написано неопределённо? Тут нельзя чего-то понять буквально? Эта норма неимперативна?
Однако, когда надо «отмазать» судью того суда, в котором г-н является председателем (теперь этот федеральный судья, которого председатель «отмазывал», — заместитель председателя), эта же норма читается так:
Заявление об обеспечении иска рассматривается, как правило, в день его поступления в суд без извещения ответчика, других лиц, участвующих в деле…
Заметили? — ага! вставил слова! Правда, к чести своей не стал врать про „закон такой“, а оговорился, что слова он эти вставил, поскольку некая к.ю.н. С.А. Иванова полагает допустимым вставлять подобные словечки. И сразу же императивная норма превратилась в районном суде города Новосибирска в некое благое пожелание, а не в норму даже. Вот только не сразу и сообразишь чьё именно пожелание даже: С.А. Ивановой, законодателя, судьи или председателя.
Мне рассказывали замечательную историю, как на славной во всех отношениях Украине тоже подправили закон. Правда, сделал это и впрямь законодатель. Однако редактура была весьма показательная. Там не вставляли слова, а напротив, из соображений, наверное, экономии бумаги урезали текст.
В законе Украины «Про банки i банкiвську дiяльнiсть» от 20 марта 1991 года была вот какая норма:
"Стаття 13. Регулювання рівня процентних ставок
Національний банк здійснює регулювання рівня процентних ставок банківських та інших фінансово-кредитних установ України шляхом встановлення облiкової ставки по своїх кредитах".
Тут, как кажется, всё ясно и чётко: указано кто именно регулирует уровень процентных ставок — Национальный банк Украины, и каким именно способом допустимо для него это делать — устанавливая ставку по своим кредитам. Ясно, что если Национальный банк Украины кредитов не выдаёт, то это означает либо что он не в состоянии служить регулятором, и тогда надо разбираться с руководством этого банка и политической системой, либо что в нём банковская система вообще не нуждается в данное время для поддержания своей ликвидности и регулируется сама без всякого вмешательства власти. Последнее не может не радовать.
Что делает законодатель Украины? А он упрощает всё дело. В результате принятия Закона Украины от 17 июня 1993 года № 3289-XII получается вот что:
Стаття 13. Регулювання рівня процентних ставок
Національний банк здійснює регулювання рівня процентних
ставок банківських та інших фінансово-кредитних установ України.
Тут всё прозрачно: Национальный банк Украины наделяется властью вмешиваться в регулирование процентных ставок частных банков Украины любым доступным фантазиям его руководителей, способом. А что? А именно так и стало: процентные ставки устанавливались просто директивно. А Национальный банк Украины из финансово-кредитного регулятора превратился в регулятор чисто административный. А ну, угадайте с двух раз кто именно лоббировал в 1993 году внесение такого рода изменений в указанный закон?
Этот пример показывает сколь серьёзные последствия, последствия радикального характера могут возникать из простого урезания одной только фразы в законодательной норме.
Ну, в украинском-то примере, хоть рукоблудил в тексте закона законодательный орган. Правда, именно рукоблудил, но по крайней мере имел на это полномочия. Легислатура, всё-таки, хоть и без царя в голове.
А вот, например, как рукоблудил суд в России.
Некто решил отдать за другого человека долг. Кредитор денег не брал, и этот некто пошёл к нотариусу вносить долговую сумму в депозит. Нотариус отказалась принять у него депозит, требуя доверенность от должника, за которого этот депозит вносился. Сейчас не важно как фантазийно эта нотариус аргументировала свой отказ. Важно, что отказ нотариуса был обжалован в Кировский районный суд города Новосибирска. Рассматривала жалобу ф.с. Э.В. Панарина.
Вот как написано в ГК РФ:
Статья 327. Исполнение обязательства внесением долга в депозит
1. Должник вправе внести причитающиеся с него деньги или ценные бумаги в депозит нотариуса… если обязательство не может быть исполнено должником вследствие:
…
4) уклонения кредитора от принятия исполнения или иной просрочки с его стороны.
Тут ясно говорится, что должник при определённых условиях имеет право внести деньги в депозит нотариуса. Заметим: не взять их оттуда, а именно внести.
А вот как прочла эту самое правило именно судья:
Статья 327. Исполнение обязательства внесением долга в депозит
1. Только должник вправе внести причитающиеся с него деньги или ценные бумаги в депозит нотариуса… если обязательство не может быть исполнено должником вследствие:
…
4) уклонения кредитора от принятия исполнения или иной просрочки с его стороны.
Заметили? — всё та же подмена нормы вставкой всё того же словечка «только», которого там вовсе не стояло. При этом, разумеется полностью игнорируется текст ст. 313 ГК РФ, которая устанавливает право третьего лица исполнить обязательство за должника, если это не есть обязательство личного характера. При этом из общих начал законодательства России (основополагающих принципов, на которые так любят ссылаться суды, при рассмотрении вопросов об оспаривании решений третейских судов) прямо следует, что если кто-то желает отдать своё имущество за другого, то только тому, кто отдаёт и решать — отдавать или не отдавать. Но что за дело судье?! Она же читает законодательство, вставляя слова! Там, где ей удобно и кажется вполне уместным. Но тогда о каком законодательстве идёт речь? О законе, изданном ф.с. Э.В. Панариной? А как быть тогда с этой самой калужской, рязанской и прочими законностями? И что, судья имеет право произвольно вставлять в законодательство рассогласующие его слова? Ну, ладно, ладно, не слова, а только одно слово…
Я слышал, что такого рода деятельность, о которой идёт речь тут, есть просто толкование закона. Ну вот, дескать, как сказала Л.А. Куранова: „Суд самостоятельно толкует закон.“ Но мне вообще-то сдаётся, и сдаётся, как представляется, небезосновательно, что подобные передёргивания, вставки и урезания в тексте законодательного акта, да ещё и сделанные исключительно с целью его применения в таком вот изменённом виде есть просто пошлятина. И, порою, откровенное свинство. Ведь никто мне не смог ещё пока ответить на довольно простой вопрос: «К какому типу из четырёх толкований — грамматическое, систематическое, телеологическое, историческое — относится подобное блудливое прочтение законодательства?».