РЫЦАРСКИЙ РОМАН НА ПРОИЗВОДСТВЕННУЮ ТЕМУ ( предыдущий отрывок https://dzen.ru/a/ZFoclWtsmRL61dPt)
Группа была небольшая. «Камерная», как выразилась, убеждая Любу в ней и остаться, маэстро Татьяна.
— А что такое — камерная? — не постеснялся по серости своей спросить я у Любы.
— То есть, небольшая — своя, можно сказать.
Две девчушки — подружки, в которых безошибочно угадывались студентки первокурсницы. Но точно из глубинки — одна, посещавшая занятия через раз, также через раз и здоровалась; другая — в очках, серьёзная в отношении занятий, вообще воспринимала приветствие как незаконное вторжение в частную её жизнь. Поэтому и танцевала либо со своей подругой, либо, в отсутствие той, одна. Была экстравагантная Екатерина — девушка лет двадцати пяти, ходившая в мужской шляпе. Тоже бывший преподаватель русского и литературы (хотя, сколько там она успела поработать?), ныне она продвигала «железных дровосеков» — мобильные терминалы. За некой внешней вычурностью Екатерина была приветлива и открыта к общению.
— Такие все счастливые! — смеялась она, выходя на лестницу после второго занятия.
Ещё бы — четыре шага ча-ча-ча тогда освоили: «Мы сделали это!» Хотя — перед следующим же занятием я подошёл к ней, пришедшей также пораньше, — пусть покажет ещё раз неисповедимое мне, убогому, «шоссе».
— …И вот здесь мы крутим восьмёрочку. Это вот так — работают вместе бёдра, живот, ну и попа, конечно. Мы с моим молодым человеком всё воскресенье дома тренировались — у меня до сих пор пресс болит.
Молодой её человек появился на занятиях через пару недель. Самодостаточный и самоуверенный юноша — «морено», сказали бы испанцы, — смуглый, черноволосый и черноглазый. Впрочем, амбиций молодости в нём было на обычные двадцать два. Нормальный паренёк. Маленький мачо.
Вторую пару составляли видная, светловолосая девушка — очень милая и простая, наших, верно, лет, и неприметный её спутник, лет на десять постарше. Без строевой выправки, с небольшими залысинами. Виделось сразу — очень добрый. Здесь он оказался явно волею своей партнёрши, за которой исправно тянулся, старательно вникая в процесс обучения. На первом же занятии (они появились в группе неделей позже нас) девушка в ходе разминки решительно сбросила свои туфли на высоком каблуке и продолжила занятие босиком.
Серьёзный, в общем, был у ребят настрой!
Самой солидной парой были представительный мужчина далеко за пятьдесят, всегда собранный, с удовольствием тянувший крепкую ладонь для рукопожатия, и черноглазая обаятельная женщина с красивой, очень женственной фигурой. Смуглянка. На первом же занятии ча-ча-ча они встали в правильную латинскую стойку.
— Видимо, они уже где-то занимались, — не без некоторой зависти оценила Люба.
— Но они тоже не муж и жена, — сообщила она как-то позже, — у неё муж и двое детей. Спрашиваю: «Как же ты везде успеваешь?» Смеётся: «Приходится — куда деваться?»
Хорошая у нас была группа! Без «понтов».
А приглянувшийся Алле Павел был приходящим. Он занимался с семичасовой группой, но, по особой к танцам любви (и по льготной, в этом случае, оплате), занимался, если время позволяло, и в нашей смене. Тем более, что его офис находился через дорогу. Как-то, слово за слово, узнав в досужем разговоре, что всю работу с камнем на Ушакова сделал я, он с искренним восхищением потряс мою руку:
— Когда ко мне польские партнёры приезжают, я их непременно мимо этого дома провожу: «Посмотрите, как у нас умеют делать!»
А мужик в очках — не такой уж, впрочем, и толстый, был тоже из соседней, семичасовой группы.
* * *
В субботу Люба заболела. Татьяна сообщила накануне:
— Она сегодня уже никакая — с трудом доработала.
— Так, а чего на больничный не идёт?
— А, видишь, ей нужно в поликлинику по месту жительства обращаться, а она же с Серёжей по части прописана. Такая же, как ты, птица — бесприютная.
Кирпич валился из рук, камень отказывался вставать красиво, мастерок тонул в жидко заведённом растворе — я должен был позвонить! Должен — и всё, даром что Сергей скорее всего дома.
Алло-у… Здравствуй, Лёша… Да нет — ко вторнику выздоровлю наверняка: не дождётесь!.. Ну ладно, Лёша — пока, а то, правда, так голова болит!
Когда возможно было мне бы
Забрать у Вас всю Вашу боль —
Часть долга я вернул бы Небу,
Тогда б на равных был с судьбой.
* * *
Во вторник опять была румба — для закрепления, должно быть. И была она — Любовь! А куда, с другой-то стороны, в румбе, да без неё? Правда, она опоздала…
Лёша же Добросовестный пришёл как обычно, за полчаса, и, дабы времени не терять, залебезил перед скучавшей Екатериной — ещё раз ему, заторможенному, «шоссе» с «восьмёрочкой» показать. После чего принялся чеканить их «на зеркало» —
нормальная практика занимающихся: не обращай внимания на сидящих — тебе надо, ты свои движения шлифуй.
Вот только в этот раз оказались одни залётные — в другие дни недели они занимались. Молодой человек со своей, по слащавым, на публику, поцелуйчикам надо было понимать, подругой. Супругой, будучи лет на двадцать кавалера старше, матрона быть вряд ли могла. Состоятельная, виделось, тётя. А что — очень даже по-латински! Молодой человек был высок и, надо отдать должное, мускулист. Закрепощёнными, впрочем, явно из спортзала, мышцами. С холёной бородкой эспаньолкой и надменной усмешкой самодовольного самца. В сущности — истый мачо. Он-то и вякнул, не смущаясь тем, что я всё прекрасно слышу:
— Хорошо, солнышко, в субботу тогда, раз мы не сможем поехать, схожу, тогда уж, на стандарт. Разомнусь чуть. А то скоро уже вот как тот, — он кивнул головой на меня, — Буратино буду танцевать.
«Буратино»?! Ладно, пропустим мимо ушей — не место и не повод для разборок: по сути-то он прав. По другому, вчистую надо его «сделать», а для того — шагай, давай! Любаша тоже, когда по ходу занятия мы в две шеренги стали друг против друга («партнёры на партнёрш»), вдруг резко сменила улыбку на прекрасном, выразительном своём лице на такую, сказал бы Слава, «бычину»: это мачо с надменно холёной усмешкой мерил её оценивающим взглядом.
Подавшись вперёд, я грозно прицелился в посягателя: я тебя за неё порву — de seguro*! Это моя партнёрша! Это моя — по румбе! — женщина.
Всё по понятиям! Чести, имелось в виду.
Я бережно вёл в танце Любовь. Передоверив ей улавливать сложный румбы ритм. Любе он тоже давался непросто.
— Сейчас… Не могу понять… Ага — пошли!
С Вами — хоть на край света!
А когда после занятий мы вышли на залитую вечерним светом улицу, я, вместо собиравшегося дождя, занудил о том, что партнёр вот у Любы никудышный — ритма различить не может, двигается, как Буратино.
— А я очень счастлива, что у меня такой замечательный партнёр! — впервые взяв меня под руку, весело воскликнула Люба.
Тепло её руки, что чувствовал я даже сквозь одежды, блаженным счастьем разлилось внутри.
— Тебя не шокирует поток Гаврилиных эсэмэс?
— Не дождётся, — не стала скрывать улыбки она, и повела своей и моей рукой, — Нет, я, конечно, не такая: «Мяу- мяу, где моё эсэмэс?» — но… Не дождётся!
(продолжение https://dzen.ru/a/ZGB_O1EDcnnUVQGO)