Солнце закатилось за гору. Бригада косарей устраивалась на ночлег на стане, организованном на дальней стоянке за Семигорками. До деревни добираться было далеко, а в летнюю пору каждый погожий денек на счету. Мужики косили траву, бабы и подростки сгребали сено и возили копны на совхозных лошадях к большому зароду.
Кузьма Иванович был бригадиром, в деревню он выбирался редко, чтобы согласовать с председателем совхоза дальнейшие планы по заготовке кормов, доложить о выполненной бригадой работе и пополнить запасы нехитрого продовольствия в сельпо по справке, выданной в сельсовете. В один из таких дней он сидел на лавочке возле бани, предусмотрительно истопленной женой, и курил самокрутку. Клавдия хлопотала по хозяйству, украдкой поглядывая на мужа, стараясь угадать его настроение. Как только она решилась завести разговор о внучке, которая кое-как закончила пятый класс и совсем не хотела помогать по хозяйству, а норовила улизнуть со двора и слоняться по грязному городку, который находился всего в километре от села. Особенно девчонку привлекал шумный рынок и афиши кинотеатра. Названия фильмов и время сеансов были написаны краской на сером, много раз перекрашенном холсте, а иногда афиши были бумажные с изображением кадров из фильмов. Девочка часами их рассматривала. Галя была несколько раз в кинотеатре, всякий раз весь фильм с открытым ртом ловила каждое мгновение, эмоционально и шумно сопереживая героям.
Хлопнула калитка и Галя прошлепала босыми ногами по деревянному тротуару к крыльцу. Клавдия суетливо поставила ведро со свежей картохой возле колонки, отряхнула фартук и поспешила в погреб за банкой молока для голодной внучки, которая с утра пропадала непонятно где:
- Там шаньга ещё горячая на столе. Сейчас молочка принесу. – крикнула Клавдия, увидев Галку.
Кузьма Иванович сердито глянул на внучку из под косматых бровей.
- Взрослая девка, совсем сладу нет! Пороть тебя некому! Куда с грязными лытками?! Сначала в баню!
При всей видимой суровости Кузьма любил и баловал девчонку, а уж тем более, никогда не обижал.
Дочка рано вышла замуж и уже в шестнадцать лет родила внучку, а в сорок первом ее муж ушел на фронт, оставив молодую жену с годовалой Галочкой в доме свекрови. Еще через год Патя, дочка Кузьмы и Клавдии стала вдовой, получив похоронку. Молодая вдова перебралась в родительский дом.
Время шло, и женщина стала устраивать свою личную жизнь. Дело молодое! С новым мужем они решили уехать на его родину за тысячи километров от родного дома. Галочка осталась с Клавдией и Кузьмой.
Она и раньше не часто видела мать. Патя много работала и чаще всего заставала дочку только спящей. Малышка давно стала называть бабушку «мамой», а деда «тятей».
Еще крепкий мужик прошел фронт без серьезных ранений и в голодное послевоенное время они не бедствовали. Молоко от коровки, мед с пасеки, овощи с огорода, лесные дары и совхозные продуктовые паи позволяли растить внучку и жить без нужды.
Солнце еще не выкатилось из-за верхушек сосен, росших вокруг деревни. День обещал быть жарким. Кузьма бесцеремонно стянул со сладко спящей внучки одеяло.
- Собирайся, поедешь со мной в бригаду! Хватит бездельничать!
Клавдия уже подоила корову, поставила подойник с парным молоком на лавку возле печи, собиралась проводить буренку в стадо. Услышав слова мужа, Клава только всплеснула руками.
- У меня в бригаде и десятилетки работают! – ответил Кузьма на немой жест жены.
Жена давно приготовила мужу необходимые вещи и продукты, надежно упаковала полные корзинки в мешки. Женщина кинулась суетливо собирать Галькины пожитки.
- Много-то не собирай, не в гости! Пусть поторапливается. Надо успеть по холодку! – ворчал Кузьма.
Кузьма напоил коня и привязывал к седлу поклажу, когда внучка с его армейским вещмешком вышла из избы на крыльцо. Следом появилась Клавдия.
- Не на фронт провожаешь! Иди, управляйся! – коротко бросил он жене, не отрываясь от своего занятия и пряча усмешку.
Галя в строй бабушкиной шерстяной кофте, подвязанная выцветшим платком, из которого выбивались кончики «мышиных» жидких косичек, на ногах теплые носки с галошами робко топталась возле гнедого жеребца, привязанного к забору. Молодой красивый конь Буян, с длинной шелковой гривой был гордостью Кузьмы. Он сам его вырастил и объездил.
Кузьма подсадил внучку в седло, по-молодецки запрыгнул на коня и они отправились на полевой стан. Клавдия стояла возле открытой калитки и украдкой крестила вслед, шепча молитву, удаляющимся по пыльной грунтовой дороге родных сердцу людей. Внучка добавила Кузьме забот. В первый же день в жаркий полдень без спросу Галя вместе с мальчишками-копновозами убежала купаться на речку. До ее приезда ребята не позволяли себе таких вольностей. Решил оставить внучку при кухне. Бабка Марфа повариха отправилась в лес за диким луком, оставила Галю присмотреть за макаронами. Пока старая, на больных ногах добралась до стана с вязанками лука-слизуна, Гальки уже и след простыл. В котле загустели разваренные макароны, щедро приправленные застывшим говяжьим жиром. Уставшей, голодной бригаде пришлось довольствоваться Галькиным «кулинарным шедевром».
Довольная, измазанная смолой с головы до ног с полным платком зеленых кедровых шишек девчонка явилась только к ужину. Хотел было Кузьма при всех заставить есть внучку испорченный обед, да из-за тяжелой работы уже не было сил, или просто в очередной раз дед пожалел внучку.
Догорал очередной день крестьянской уборочной страды. В темноте изредка слышался заливистый Галькин смех и Кузьма Иванович, прикрикнул на внучку, пообещав отстегать ее крапивой, отправился спать в шалаш.
Ночью Галька прихватила несколько кусков сахара, облепленных вездесущими муравьями, припрятанного в мешке. Прокралась по росистой траве к стреноженным лошадям, пасшимся неподалеку.
- Буян, Буянушка! – звала девчонка коня.
Буян приветственно замотал головой и зафырчал. Галя протянула на ладошке кусочек сахара. Конь бархатными губами осторожно взял угощение. Галя погладила красавца по морде и стала пальцами расчесывать его шелковую гриву, приговаривая ласковые слова. Немного подумав, она сняла путы и «лаской» скользнула по холке расседланного жеребца, вцепившись в гриву, оседлала его. Восторженная девчонка босыми пятками уперлась в бока Буяна, конь помчал по скошенному полю. Казалось, конь с полуслова понимал Галю. С замиранием сердца, обняв за шею коня, она неслась по полям и оврагам, высокая трава мокрая от прохладной росы хлестала по голым ногам. Ветер, наполненный запахами скошенной травы и цветущей зелени пьянил восторженную душу…
Близился рассвет и пора было возвращаться на стан. Галя заплутала в темноте, в рассветной дымке казалось все незнакомо, но под ногами коня была уже наезженная телегами полевая дорога. Село где-то рядом. На пригорке показалась избушка бабки Пелагеи, с кривой трубой, стоящая на отшибе. Уставшая девчонка уже не погоняла коня, он сам медленно направлялся по знакомому пути.
Утром, обнаружив пропажу, Кузьма сразу догадался об очередной проделке внучки.
Домой Кузьме Ивановичу удалось выбраться только вечером. Буян стоял возле ворот. Рядом стояло ведро с чистой водой и недоеденный овес в старой плетеной корзине. Заботливая Клавдия накормила и напоила бедолагу.
Кузьма потрепал жеребца по гриве и вошел в дом. Конь благодарно фырчал и мотал головой. Клавдия суетливо подоткнула кухонное полотенце за пояс фартука и налила мужу похлебки. Пряча глаза, нарезала большими ломтями запашистый домашний хлеб. Она впервые в жизни лгала мужу, предупреждая предстоящий скандал:
- Галка-то совсем заболела! Может фельдшерицу завтра позвать?
Выспавшаяся за день Галя на печи вжалась в подушку, укрылась с головой одеялом и старалась не дышать.
Кузьма покачал головой. Наскоро поужинал и отвязав застоявшегося Буяна пустился в дорогу. Он не стал рассказывать, что из-за внучки, чуть не лишился должности, что предстоит серьёзный разговор с председателем. Он видел, что жена лжет…
۞۞۞۞۞
Шутка ли в деле – Галине девятый десяток! Уже давно нет стариков и матери. Единственный сын в очередном запое и угрюмо ходит по улице в поисках опохмела. Она лежит на кровати и периодически проблески сознания возвращали её в те далёкие годы…
Продолжение следует...