Машина первого секретаря райкома партии покинула город и «вышла» на трассу. Сто километров до краевого центра. Сегодня опять пленум региона у местных коммунистов. Будут рассказывать, как двигать дальше перестройку.
Всем было понятно, что прежняя власть неумолимо катится к финалу. И что будет дальше - никому не ведано. Только лишь причитают партийные чиновники: «Ах, какая была страна! Всё «Меченый» загубил!». Ох!
Туренко был лидером «большевиков», в Прилукском районе, уже полтора десятка лет. Первый прекрасно знал, сколько проблем было, в государстве и на его территории.
Ан, нет! Лукавство низов, в генах номенклатуры, не позволяло признать свои ошибки. Когда, первые «обмывали» раньше новые указания, то сосед Синьким всем им сказал: «Мужики! А кто с нас взыщет за развал страны? А, никто! Всё быдло опять промолчит как в 17-ом».
Туренко еле приоткрыл форточку и курил, одну за одной, свои любимые «Столичные». Чёрная «Волга» неслась, сквозь пелену дождя, словно пыталась опередить время, которое неминуемо подведёт черту. Всему – лицемерию десятилетий, славословию вождей, всей нищете людей.
В конце 80-х - это уже стало видно всем. А Николай Пимонович, между затяжками, всё думал, а куда же теперь ему податься, если партию отменят. «А, говорят, и судить ещё партию будут? Неужели, придётся, за все отвечать? За весь развал страны?».
Жена Туренко, директор базы райпотребсоюза, одевала лучшее бельё. Сегодня её день. Мужа, до ночи, не будет. О! И можно встретиться с начальником милиции на Тихвинской заимке. Укромное местечко для любвеобильных начальников. Уже пять лет длится роман дамы с полковником. А, так, никто и не знает. «Ах, Василий Иванович! Сильно аж хочу!».
Дочка Туренко приехала на СТО, машина барахлит. Механик, недовольно, глядя на юную раздолбайку, снова показывает пальцем на колёса: «Томка! Где опять развал? И как это?».
Сын Туренко бреется у окна. Эх, хорошо вчера посидели. Жаль, сегодня рабочий день. А голова никуда. «Ладно, Палыч приедет, потом в правление, и в колхоз Лямкина махнём. Рыба там знатная, вот, под водочку, пробу и снимем. А вечером, к себе в контору, явимся и отчёты слушать будем».
Тут, его глаз, привычно, выхватил фигуру соседки возле двери в теплицу. «Слушай! А ведь Степан, в командировке, и, моя кралечка, совершенно сейчас свободна». Он открыл створку фрамуги. Высунулся. «Дашенька, привет! На кофей жду».
Ливень усиливался и заливал тоской душу Николая Пимоновича. Сзади сидел гость из «Известий». Полнедели, по району шастал, материалы собирал по переменам в глубинке.
Туренко обернулся. «Ну, Яков Михайлович, какие впечатления увозите? Там, в кабинете, как всегда, официоз был. А, сейчас, как есть, можно сказать? Если честно, много нашли?».
Тот улыбнулся. «Сами понимаете, что проблем мне никто не показывал. А так, как везде».
Шофёр лишь тихо передёрнул скулами. Ему, в тонкостях, уж была известна вся жизнь района: снизу и доверху. Туренко едва вздохнул. «Жаль! Такой развал учудили. А, ведь, как ладно всем при Леониде Ильиче жилось. Прямо как по завещанию великого Ленина. А как теперь?».
Сзади раздался смех, который усиливался. «Николай Пимонович! Вы, как та вдова, у классика, которая сама же себя высекла. Посмотрите, даже Германия снова стала единой. А мы всё не можем настроить жизнь. Скоро полвека Победы! А у нас – Развал!».