Эта сказка посвящается всем ищущим себя душам.
Жила-была красивая птичка. Перышки у неё были красного, жёлтого, синего, зелёного, фиолетового, бирюзового, золотого цвета. И они сияли на солнце, как искорки. Когда птичка смотрела на себя в зеркало, она видела, как переливаются её пёрышки.
Ей нравилось это. Она иногда играла с искорками, поднимая крылышки, любуясь, как красиво они блестят. И в то же время она… стеснялась своего блеска. Дело в том, что когда она входила в магазин, или в автобус, или просто шла по улице, вокруг неё, всегда летали яркие искорки. Когда она присматривалась к ним, то видела, что это очень маленькие звёздочки, которые появлялись, когда она шевелила своими пёрышками. Иногда она видела на улице сверкание похожих звёздочек, от других птиц. Но это было редко. Чаще она сверкала одна, привлекая внимание. И птичке казалось, что это очень… неприлично. Стоило ей зайти куда-то, свет, который был вокруг неё вызывал переполох. Нарушал покой.
Остальные птицы вокруг были приличного серого цвета. Аккуратные и понятные. Серые птички приветливо здоровались друг с другом, сбиваясь в группки. Они вместе ходили в магазин, жарили зёрнышки на костре на праздники и обменивались рецептами кексов на детские праздники. А наша птичка, со своими искорками, никак не могла найти себе место.
Каждый день птичка ловила своё отражение в витринах, зеркалах, окнах. Пёрышки сияли с каждым днём всё ярче и ярче. И однажды птичка решила, что с этим надо что-то делать. Она хотела быть, как все. Она хотела быть серой и приличной. Печь кексы и вести разговоры о воспитании птенцов. Точнее, не так. Хотела она летать по дальним лугам и разглядывать цветы, любоваться утренней росой и танцевать в лучах закатного солнца, перебирая тонкими изящными лапками. Но спокойнее было делиться рецептами, а не с упоением разглядывать молодые листики, от чего искры на пёрышках становились совсем уж нестерпимо блестящими. Так ей казалось.
И птичка стала прятать свои яркие пёрышки. Ходить только в тени, чтобы не попадать под лучи солнца. Научилась переворачивать и топорщить перышки так, что их яркие цвета перемешивались и становились серо-буро-малиновыми. Их цвет был примерно таким, как цвет воды в баночке, где ополаскивают кисточки по время рисования. Она даже научилась печь банановые и шоколадные кексы, чтобы быть, как все. Её стали иногда приглашать в гости, чтобы поджарить зёрнышки. С ней стали порой разговаривать в магазине, обсуждая товары по акции.
А что касается души птички… Ну а что душа, если она наконец-то стала хотя бы чуть-чуть такой, как все? Как ей казалось.
Прошло несколько лет. Птичка ходила на работу. Иногда смеялась. Но чаще молчала и её взгляд был устремлён куда-то вдаль. Плечики птички были постоянно напряжены, ведь ей всё время нужно было контролировать свои искорки. А тонкая шейка стала ещё длиннее, жалобно вытягиваясь вверх.
Грустно. Это самый грустный момент в этой истории. Не знаю, как вы, а я уже с трудом сдерживаю слёзы. Поэтому пора переходить к «однажды».
Однажды… Однажды с северо-запада подул свежий ветер. Он принёс запах тёплого пирога с картошкой, ванильных булочек и компота из вишни. Запах горячего золотого песка и брусники. Запах дальних стран и предвкушения. Он пощекотал носик птички, сидевшей на своём маленьком балкончике. Пробежался по изящным лапкам. Поиграл хвостиком. Птичка вяло отмахнулась от него крылышком. Ей пора было собираться на работу и заодно зайти в магазин, посмотреть, что там сегодня продаётся со скидкой.
Ветер не сдавался. Он устроился на хохолке птички, запутав тоненькие пёрышки, кинув их на глаза-пуговки, заставив зажмуриться. Маленькая слеза скатилась из-под зажмуренного века, блеснув, как бриллиант. Всполохи упали на пёрышки птички, пробежавшись от хохолка до самого хвостика.
И вдруг… В жизни мы не замечаем это «и вдруг». В сказке же можно сколько угодно раз написать. И вдруг птичка распахнула свои глаза и расслабила уставшие плечи. И шейку расслабила. Тепло ей стало от аромата свежего пирога. И так она устала, что решила просто взять и расслабиться наконец. Пёрышки ещё несколько секунд стояли торчком, по привычке последних лет, а потом восхитительной яркой волной затрепетали на ветру. Они были красного, жёлтого, синего, зелёного, фиолетового, бирюзового, золотого цвета. А вокруг летали маленькие звёздочки, сверкая, как маленькие искорки.
И затрепетал носик, розовые лапки задвигались под музыку, что играла в её душе. И поняла птичка, что она - нормальная. Просто она… Просто она – вот такая. Со своими искорками, звёздочками, танцами, клювиком и яркостью. Она уникальна в своей непохожести. То, чего она так стеснялась, оказалось, главной её ценностью.
И она стала такой, как все. Как те, кто следует своему пути. Серость, яркость – всё оказалось таким относительным. Ведь главное - открыть своё сердце, идти за ним и его зовом. Жить, согласно песне своей души.
И серые птицы вокруг грелись в лучах её искорок, отдыхая душой и открывая свою красоту, находясь рядом с ней. И оказалось, что серый может быть пыльно-серым, мохово-серым, чёрно-серым, как грозовая туча, серо-голубым, серым мышиным, галечно-серым, как агат, и даже платиново-серым, как серебряная лиса. Оказалось, что за каждым «серым» стоит что-то своё. И нужны были разноцветные искры, чтобы серый показал всю свою глубину. Оказалось, что птичка была очень нужна именно со всей своей непохожестью.
Нужна, чтобы показать всю красоту окружающего мира и усиливать лучшие качества других.
И сияла птичка, долгие годы. И её пёрышки - красные, жёлтые, синие, зелёные, фиолетовые, бирюзовые, золотые – никогда больше не теряли своей яркости и красоты.
