21
Спустя два дня домашние заметили улучшения в состоянии Ивана, жар начал спадать, лихорадка отступала, раны очищались и казалось начинали рубцеваться, а может женщинам просто очень хотелось в это верить и они видели заживление там, где его ещё не было.
Так или иначе, но Ваня медленно шёл на поправку, понемногу разговаривал с родными, смущённо улыбался Ане, когда она заходила его покормить. Переодевать себя и обрабатывать раны всегда просил мать.
- Нечего тебя, Аня, на меня слабого да немощного смотреть, - говорил он девушке.
- Да что ты, Ванечка, ты для меня любой - самый лучший!
Но солдат отрицательно мотал головой и из рук невесты принимал только пищу и лекарства. Оставаясь один, долго смотрел на своего товарища, Генку, лежащего рядом. Тот дышал через раз и уже даже не стонал, как в госпитале. Лекарства ему удавалось дать через раз, и действия их пока было не видно: жар не спадал. На третье утро дыхание бойца остановилось.
Аню разбудил крик Вани, доносящийся из комнаты. Быстро накинув сарафан, прямо на ночнушку, она кинулась к нему. В дверях уже стояли Павел с женой. А Иван, закусив губу, выл, как раненый зверь. Проснувшись, он не услышал тяжёлого дыхания друга, а дотянувшись до него рукой, почувствовал, что тот весь холодный. Грудь его была неподвижна.
- Он же спас меня, - повторял оставшийся в живых, - мог уйти, но полез меня вытаскивать.
Голос говорящего сорвался, а потом продолжил хрипло.
- Мы отходили, враг теснил нас всё сильнее, сил держать его не было - наших почти не осталось, все полегли. Пришёл приказ уходить. Рядом со мной разорвался снаряд и меня посекло осколками и завалило землёй. Гена был в стороне, за небольшим укрытием, в него не попало. Он мог отступать дальше, но вернулся за мной. Пока раскапывал, вытаскивал, враги подошли близко, он еле успел меня оттащить, как нас снова накрыло. Теперь уже попало больше в него. Не знаю, откуда у меня взялись силы, но теперь я его потащил. Так и дополз до своих. Дальше ничего не помню, куда-то ехали, я всё спрашивал где Генка, я ведь ему жизнью обязан. Если бы не он, лежать мне под тем завалом.
Все слушали его молча. До этого Иван ни руза не говорил о том, что с ним случилось. Женщины утирали набежавшие слёзы, Павел молчал.
- А теперь он ушёл, теперь уже навсегда, - закончил Иван, - а ведь мог уползти в поля без меня, и был бы жив.
- Не вини себя, сын, - тихо сказал отец, - все мы под Богом ходим. Кому жить, а кому нет - не мы решаем. Значит, так суждено быть.
Солдат отвернулся к окну и замолчал.
- Я подготовлю его к прощанию, - сказала Александра, кивая мужу, чтобы вынести ушедшего из комнаты сына. Они двигали его прямо с кроватью, чтобы не переносить на руках.
Акулина, тоже появившаяся в дверях, крестилась и отходила в сторону. Аня, тем временем, пошла готовить завтрак и разводить лекарства для больного. Сожалея о гибели второго солдата, она не могла отделаться от мысли, что лекарств для Вани теперь будет больше. Она чувствовала вину за такие рассуждения и искренне молилась об отпущении ей этого греха, но перебирая пакетики с порошками, понимала, что на двоих их бы не хватило. Слишком мало дал аптекарь Павлу. Владея сложением, она высчитала, что разовая доза, выписанная доктором из госпиталя больше, чем объем лекарства, содержащегося в пакетике. А значит порошка надо давать больше. Когда больных было двое, то они с Александрой давали обоим поровну. Теперь же можно было увеличить дозу для Ивана.
На следующий день к ним в дом пришёл священнослужитель из ближайшей церкви, приглашённый Сашей. Он отпел ушедшего и удалился. По деревне поползли слухи, что что-то неладное творится в доме Лебедевых. О том, что они привезли с госпиталя сына, да ещё с раненым другом, никто не знал. Аня с Александрой со двора не выходили, Павла люди спрашивать не решались, а акулину откровенно побаивались, после того, как общение с ней заканчивалось для многих жаром и лихорадкой.
Визит батюшки обсуждали так и эдак, решили, что зажиточная семья грехи свои замаливает. Об этом и судачили. Аня теперь на своей шкуре поняла, что значит, жить в семье, которая у всех на виду и которой многие завидуют. Хотя и завидовать уже было нечему, но людская память хранила картины богатых свадеб и хлебосольных застолий, которые устраивали Лебедевы на праздники. Делали они это для того, чтобы поделиться с людьми, но те воспринимали всё иначе.
Любопытство жителей было удовлетворено лишь тогда, когда случайные прохожие увидели во дворе усадьбы через приоткрытую калитку Ивана, сидящего на завалинке. С его возвращения прошло к тому времени уже больше трёх недель, Гену проводили в последний путь и дали ему место за семейной оградой, находящейся в стороне от дома. А Ваня на хороших дозах лекарства, окружённый теплом и заботой близких, пошёл на поправку.
Впервые выйдя под руку с матерью и невестой на порог родного дом аи взглянув на бесконечную синеву неба, он сглотнул ком, подкативший к горлу.
- Думал, что уже не увижу, - пробормотал он.
Женщины промолчали, и лишь крепче обняли его, посадили на завалинку.
- Как хорошо! - сказал он, вдыхая свежий вечерний воздух. Выходить в жару ему мать не разрешила, опасаясь за неокрепший организм.
- Сиди, отдыхай, только не долго, - продолжала Александра.
- Я хочу к Генке сходить, - молвил солдат, - прощения у него попросить.
- Не за что тебе извиняться, - покачала головой мать, - отец ведь правильно сказал, не нам решать, кому жить, кому у_ми_рать.
- А как мой дом? - спросил Иван, оглядывая недостроенное здание, позади отцовского дома, - залило его за зиму дождями и снегами? Хотел я отдельный дом для нас с Аней, да как его теперь достраивать.
- Не всё сразу, сынок, - сказала Саша, - сначала здоровье поправь, силу обрети, отцу помоги, скоро сенокос, а потом зерно обрабатывать, знаешь, какой налог нам заплатить надо? Павел тебе не говорил, чтобы не расстраивать. Вам бы вдвоём с этой работой справиться, а то наёмных работников отец всех выгнал - ничего делать не умеют, лишь портят. А как с делами закончите, так и о новом доме порешаете. Только зачем он теперь тебе - и в нашем пусто.
- От Миши с Макаром нет вестей? - проговорил сын.
- Нет, - с сожалением ответила женщина, они с мужем совсем недавно рассказали сыну о его братьях, - о Мише нам совсем узнать ничего не дают, а Макар давно не писал. Как бы не случилось с ним чего...
- Всё с ним хорошо, Саша, - сказал Павел, подходя к ним, - худые вести быстро приходят, это хорошие не торопятся.
- И то правда, - улыбнулась женщина, - а теперь пойдёмте в дом, Аня такой ужин приготовила.
Мужчины кивнули, отец подставил сыну плечо и тот, уперевшись на него, встал на ноги.