Император задумчиво стоял на холме и ждал делегацию из Москвы. Маршалы и свита прохаживались за ним, тихо переговариваясь или завтракая на двух столах, выставленных у палаток. Внизу уже пылала Москва.
В подзорную трубу было видно, как обозы русских растекаются по дорогам на другом краю города. «Мне кажется, что граф Ростопчин никак не ожидал сдачи города Кутузовым.
А теперь делает всё, чтобы нам достался лишь пепел и зола от богатства древнего города. Я всегда знал, что они – лишь варварский народ».
Часы шли, но делегации Москвы всё не было. Никто не принёс великому императору ключи от великого города. Наполеон выслушал Мюрата, который выслал разведку, и сам побывал на горящих улицах.
«Скажи, Иоахим, а что поразило там больше всего? Как, ты думаешь, зачем они затеяли эту Неронову забаву для своего славного города? Они точно в своём уме?». Мюрат слегка тронул свои роскошные локоны и пришурил глаза. Эх, пожар!
Маршал смотрел на императора и говорил неприятные слова. «Ваше величество! Меня поразило соединение сразу двух вещей: паники и порядка.
Ростопчин выпустил из тюрем всех колодников и они занимаются там мародёрством в дворянских усадьбах и в лавках. А полиция поджигает дома, лавочники перегораживают улицы телегами и всяким скарбом.
И, даже туда, кладут пороховые заряды. Докладывают, что минируются важные объекты».
Глаза императора были непроницаемы. «Слушай, а как мы тогда будем зимовать в этом сгоревшем городе. Ведь нам надо ещё захватить Петербург и идти на юг. Как нам быть?».
Маршал лишь вздохнул и слегка развёл руками. На следующий день французы, вслед за авангардом Мюрата, стали занимать городские кварталы. Улицы были пустынны, но люди копошились на подворьях, скапливались у храмов и даже тушили пожары.
Иногда звучали выстрелы и падали французские офицеры. Солдаты прочёсывали кварталы, но так никого и не находили. Перестрелки начались и в госпиталях, где было 15 тысяч раненых воинов.
Император видел, как сам город передает его войску дух паники и страха. Лавина огня, с гулом, катилась по проспектам и главным улицам города. Во двор госпиталя въезжали кавалеристы, а, за стенами, готовились к отпору.
Сотни людей, на трёх этажах, сжимали пистолеты и ружья. Вошли и залп. Потом открылись окна и, новый огонь, по всадникам во дворе. Пехотные части, с опаской, пробираются по купеческим кварталам. И выстрелы.
Наполеон выслушивал доклады каждые полчаса. «Да, эти русские никак не собираются сдаваться. Дворяне поджигают свои усадьбы, а потом, об этом, уже докладывают в ставку Кутузова.
Полицмейстер руководит переодетыми подчинёнными и те поджигают новые кварталы. Страшные вещи докладывают и лазутчики. А в Европе такого, нигде, не было».
Когда ему доложили, что Кремль заминирован, то ставке пришлось остановиться ночью в Дорогомиловской слободе. Сон не шёл к императору. И липкий страх вползал в душу. Он подошёл к окну.
Казалось, всё горело, куда видели глаза. И чёрные клубы дыма видны были даже издалека. А ещё звонкое ржание лошадей. И, почти каждую минуту, выстрелы. «Кто это стреляет? Неужели, все - люди Кутузова и Ростопчина? А где их армия?».
Лишь спустя 9 дней доложили, что русские перекрыли все дороги в Европу и нет снабжения. «А они умеют воевать! Нация – просто дьяволы. Всё отдадут - за своё Отечество! Страшно!».
