Лето дарило солнце и негу. В России – выходной день. И большой праздник. Сегодня везде играют полковые оркестры. И командующий прислал ещё пять к своему местному.
Говорят, что будет, в обед, великокняжеский поезд. И масса публики пойдёт поглазеть на брата императора и его семью. И будет триумф оркестров. И танцы публики. Весь день!
Подполковник Никифоров одёрнул белую форму перед зеркалом. Надел фуражку. «Ну, дорогие мои, до вечера. Приходите, в городской сад, наш оркестр послушать». Обе дочери поцеловали его в щёку. «Пап! Придём. До встречи».
Жена улыбнулась: «Давай, Николай! В театре, весь день репетиция – вечером встретимся». Чмокнула, в щёку. Давно, не в губы.
Спустя всего час, обе дочери играли, в четыре руки, любимые партитуры в зале. Мама царственно проследовала: в строгом платье, в шляпе с вуалью, в кофейных перчатках. Ах! «Пока! До вечера. Ульяна, вам, приготовит праздничный обед. Не скучайте».
Шаги стихли на лестнице. Старшая младшей: «Пока! Снова, к своему режиссёру, домой развлекаться поехала. Как совести хватает говорить о репетициях до вечера? Как отец терпит? Прима!».
Лето Олимпиады принесло рекорды, радость и гордость за свою страну. Давно оркестр Никифорова готовился к гастрольному туру. Осенью по городам Поволжья. Теперь, у них, был сложный период.
Мэтр, который столько лет выступал с ними, совсем уже «съехал с катушек». После его последнего скандала, с матом, Никифоров, расправил усы и сказал: «Пошёл вон! Мужиков в обиду не дам. Ищи другой коллектив. Сами проживём. Ясно?».
Потом Никифоров отправился к себе. В кабинет. Тихо стал перед парадным портретом прадеда. Перекрестился. «Ну, что, любимый мой Николай Иванович, страдаем за правду! Мы: династия военных музыкантов. Ох, наслышан, как тебе трудно, с прабабушкой, было. Всё выдюжил».
Достал бутылку коньяка и рюмку. «За тебя и оркестр». В дверь постучали.
Никифоров тихо закрыл дверцу шкафа и едва повернулся. «Входите». Вошла хрупкая девушка. С пышными волосами. И, с глазами, на поллица. «Здравствуйте, Натан Наркисович! Меня зовут Алла. Можно с вами переговорить?».
Он улыбнулся. Этому дамскому очарованию, которое осветило кабинет. «Садитесь в кресло. И начнём». Включил чайник. И вернулся.
Сел напротив. «Слушаю вас!». Она скромно поправила рукав блузки. «Три года назад я закончила наш институт. По дирижёрско-хоровому отделению. Сейчас пою в ресторане «Метрополь». Но! Если честно, пришла узнать. Может вам, в оркестр, нужна солистка?».
Никифоров улыбнулся. «Очень нужна!». Подошёл к роялю. «Подходите поближе и споём». Алла назвала первую песню. «А что недурно!». На третьей же: «Ну, у тебя, и голосище». После пятой: «Супер! Я тебя - точно беру. Визиткой будешь на гастролях». Она заплакала.
Прошло уже почти сорок лет. Семья Никифоровых стояла, возле кромки брусчатки, где маршировали лучшие военные оркестры мира. На знаменитом всем фестивале «Спасская башня».
Алла прижимала внучку и, с нежностью, говорила: «Таточка! Вот так и, дедушка молодым маршировал, и ещё отбивал ритм на барабанах. А потом - создал свой оркестр и меня взял. Вот так, у нас, и была и музыка и семья».
Натан Наркисович прижимал, к своей седой голове, висок меньшего внука: «Тараска! Посмотри, как же, наши, ноги струнят. А! Прямо загляденье. Больше: никто не может. И ещё 120 шагов в минуту». «Я так же хочу!».
