Она сидела там, куда боялись смотреть люди среднего сословия. В платье, стоившем не одно состояние. В окружении кукол, обходящихся их хозяевам в кругленькую сумму. Движения, такие виртуозные и изящные, приковывали взгляды всех окружающих ее людей.
Я не мог слышать их щебетания, но словно чувствовал мелодику разговора, то поднимающуюся, то сходящую на нет. Все это околдовывало, заставляло желать большего, побуждало мечтать.
В одно и то же время, в одном и том же месте я встречал ее взглядом. Иногда она даже отвечала мне лёгкой улыбкой. Я чувствовал себя самым счастливым, соприкасаясь с такой жизнью, искусной и далёкой для меня.
Мог ли я хотя бы предположить, что в тот же день, как обычно, где-то посередине недели, когда все работают, я увижу ее одну. На том самом месте, где она сидела, в анфас, позволяя другим любоваться ее красотой, но не смущающую ее саму просмотром на обычный люд.
Я не знал, как себя вести. Только смотрел, чувствуя непередаваемую грусть. Сложно было понять ее природу. Что может заставлять грустить такую роскошную женщину, у которой есть все?
Она заметила меня, краем глаза, едва ли подмигнула и скрылась в дамской комнате. Я прождал пару минут и собрался уже уходить, когда ко мне подошла закрытая темной вуалью, словно вдова, она.
— Добрый день, мадам, — я нервничал и не мог понять цель ее перевоплощения.
— Если я Вам интересна, нам нужно скорее скрыться с людских глаз, — единственное, что она прошептала. Ее голос был едва слышен, но сохранял ту величественность, которую я читал по едва шевелящимся губам в ресторане.
Я не мог противиться ее магии. Она виртуозно накинула обратно вуаль, и мы направились в место, о существовании которого я и не догадывался. Где-то между домов мы шли, шурша одеяниями и едва дыша. Я почувствовал себя преступником, крадущем чью-то невесту. Она же была невозмутима.
Наконец мы окольными путями попали в ее дом. Там было тихо, лишь иногда скрипели старые половицы, которые давно надо было поменять. Я тихо поинтересовался ее мужем. Она также тихо ответила, что его не будет до следующего понедельника.
Наконец мы оказались в ее гостиной. Приглушённый свет едва очерчивал ее черты. Сложно было понять, что было у нее в голове, когда она накинулась на меня с поцелуями. Желание отомстить мужу? Развлечься? Или просто уйти в омут с головой?
Я не был из тех, кто с лёгкостью пользуется легкомыслием барышень, и быстро прервал поцелуй. Она отстранилась со слезами на глазах. В них я наконец увидел эмоции, что скрывались все это время.
— Мадам, я не хотел вас обидеть, — извиняющийся тон, растерянность в голосе. Все было не так, как я представлял в своих мечтах.
— Извините, я думала, что найду утешение в подобном поступке. Не подумайте, я не такая. Мой муж порядочный человек. Просто эта жизнь... она меня душит, — ее речь прерывали всхлипы, бесконечные и душераздирающие.
— Я могу чем-то помочь? — искренний вопрос, но я не был уверен в ее искреннем ответе.
— Нет... нет, просто я так больше не могу. Скоро я сделаю что-то или с собой, или со своим мужем, — я не мог поверить, что эти нежные руки, что ласкали меня пару минут назад, способны на такое. Но в голосе сквозило отчаяние. То, что, когда-то и меня терзало.
— Мадам, вам может обратиться к лекарю? — я с трудом подбирал слова. То великолепие, та изящность — они все рассыпались в этой комнате. Такой темной и унылой.
— Вы не понимаете. Да и кто поймет? Что может быть не так у богачки с кучей дорогих платьев и большим домом. Но, я вам скажу, это не все. Конечно, в детстве, когда крошки хлеба вы делите с семьёй, каждый мечтает о такой жизни. Но то, что она приносит с собой, просто невыносимо. Эти грязные сплетни. Эта наигранность в разговорах. Эти интриги. Все это сводит меня с ума.
— Вы говорили с мужем? Может вам уехать в тихое местечко. Развеяться на полях, слушать пение птиц, – этот образ статной изящной женщины не мог вязаться со всем мною предложенным, но та, кого я видел сейчас, была другой.
Ее искренне чистые глаза выражали боль и обиду. Ее импульсивные поступки — ребенка внутри. Она была крохотной в этой большой комнате, в этом замке. Беззащитной и одинокой. Она наконец была собой.
— Мой муж, вы не поймите меня неправильно, он хороший человек. Но он не любит такие разговоры. За подобные выходки я получила несколько пощечин, — она едва заметно поправила платье в районе груди и живота.
— Не может быть! Он вас бьёт?
— Он хороший человек. Он всегда прав. Просто я такая чокнутая со своими представлениями о жизни.
— Вы не виноваты. Вы не заслужили такого отношения. Вы достойны лучшей жизни, — такие простые слова, но ей это было нужно. Ее лицо замерло на секунду. Я почувствовал, что такого ей никто не говорил. Неужели во всем высшем обществе не было ни единого глубоко сочувствующего человека?
Она испугалась. Стала прибираться в комнате, словно ее муж, который «вернётся только к следующему понедельнику», был уже тут. Она будто осознала, что натворила, и стала выставлять меня из своего дома, собранного из бриллиантов. Они блестели так ярко, но готовы были разрушить строение в любое мгновение. Она отряхнула свое платье, будто на нем скопилась пыль и грязь рабочего класса.
Последнее, что я видел перед уходом, было ее растерянное лицо, каждое мгновение меняющееся вновь в стандартную маску, что я видел в ресторане. Она захлопнула дверь у меня перед носом и больше мы не виделись.
Я продолжал приходить к ресторану, ища глазами ее статный анфас. Но не находил его. Какое-то время я был одержим идеей узнать, как она поживает. Пытался найти ее дом, но там оказались другие люди. Я не знал ее имени, не знал кто ее муж. Не оставалось ни единого шанса найти ее. Но я пытался. Не уверен насколько здоровой можно было назвать мою одержимость. Но я чувствовал свою необходимость ей. Я должен был спасти ее.
Через несколько месяцев, а может и лет. Тогда работа на бирже шла слишком суматошно. Каждый день ощущался как неделя, а месяц как год. Тогда я забыл ее. Ее лёгкий стан. Ее воздушные волосы. Ее хрупкие руки. Они были где-то совсем далеко. Тот поцелуй — он иногда снился мне. Но я чувствовал, что нашим судьбам больше не суждено было пересечься.
Эта случайность — ее опоздавшие подруги, ее разбитое состояние, ее уехавший муж — была лишь иронией судьбы. Я не мог воззриться так высоко, чтобы лишь мельком взглянуть ей в глаза. Я стал думать, что это было лишь видением, бредом сумасшедшего. Может я тогда лихорадил или напился и забыл об этом.
Но в одно утро, в тот же самый день посреди недели, я получил-таки от нее весточку — мальчик стоял на дороге, раздавая свежие новости, как горячие пирожки:
— Тело юной невестки мистера Кригера было найдено в озере в районе штата Мэн. Было ли это самоубийство или убийство? Случайность, доведшая ее мужа до жестокой расправы? Все подробности в сегодняшней газете!
Я купил ее за пару центов, сердцем ощущая что-то неладное. Я не знал ее имени, куда она уехала и про их дальнейшие отношения с мужем. Но мое сердце сжалось, услышав жестокие утренние новости. Я долго не решался посмотреть фотографию погибшей девушки.
Сначала было необходимо выполнить работу, потом всех сотрудников собрали отметить проделанную работу, а после у меня не хватало сил на что-либо еще. Последующие дни оказались такими же суматошными. Через неделю я уже и забыл, куда положил газету. Возможно, помощник разжёг ею печь, возможно, мыши погрызли ее с голодухи.
Она существовала в моей жизни как видение. Чудесное видение хрупкой феи. Такое несчастное и изумительное в своей простоте. Возможно, мне не нужен был ответ на не озвученный вопрос, а возможно, он мне уже был дан.