Мои бабка с дедом всю жизнь прожили в частном доме в пригороде. Раньше это была деревня, но с расширением города их дома было решено присоединить к городскому поселению, оставив от деревни лишь название улицы — Никишинская. Жили они в достатке, потому что были работящими. Дед, работавший всю жизнь бухгалтером, выйдя на пенсию, столярничал в мастерской, переделанной из сарая. Его мебель — простую, прочную, но не лишенную фантазии — с удовольствием покупали сельчане, а потом дачники. Бабка до старости возилась с домашним скотом, держала в образцовом порядке огород и небольшой садик. По выходным выезжали они на городской рынок торговать деревянной утварью и продуктами. Я и сам пару раз сопровождал их, будучи мальчишкой. Очень мне нравилось, как весело дед общался с покупателями — с шутками-прибаутками, а бабушка хмурилась, едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться.
Мы с родителями часто навещали стариков. И одним из самых ярких воспоминаний о моих поездках к ним были огромные старинные напольные часы с боем. Я страшно боялся, когда их механизм ежечасно начинал вдруг скрежетать, потом жужжать, шуршать, потрескивать и наконец издавал жуткие, на мой взгляд, удары, оглушавшие меня. В такие моменты я одновременно испытывал ужас и восторг. Всегда старался спрятаться за мать или отца. Дед мой эти часы очень любил. Он рассказывал, что они достались ему еще от его отца, а тому от деда и каким-то чудом уцелели даже в годы войны. Красное дерево, бронза — шикарная вещь! Дед с нежностью протирал часы каждое утро бархатной тряпочкой, в одно и то же время заводил их — это был целый ритуал. И мне запрещено было в это время даже стоять рядом. Однажды я, расшалившись, попал по часам своим мячом, так дед даже за ухо меня отодрал. Это был единственный случай в жизни: он никогда меня пальцем не трогал. И вообще очень любил.
— А ну, брысь от моих часов, — с тех пор всегда повторял мне дед, едва я приближался к его реликвии.
— Да я просто так. Я ничего...
— Знаю я твои «просто так»... Это вещь старинная, она бережного отношения к себе требует и особого уважения.
Магический гипнотизирующий бой часов после инцидента с мячом я слушал теперь только с другого конца комнаты, а то и из кухни. Иногда сквозь щелку в двери мне удавалось понаблюдать, как дед заводит часы... На полочке рядом с циферблатом — за забранным стеклом круглым окошком — лежал специальный ключ. Собственно, на ключ этот предмет совсем не походил. Скорее напоминал ручку шарманки или мясорубки. Только маленькую. Дед отворял дверку, брал ключ, некоторое время взвешивал его в руке, словно примериваясь, а потом заводил часы. Левое отверстие на циферблате служило для завода хода, правое — для завода боя. Дед всегда сначала заводил ход. Ровно 10 раз вращал ручку —левая гиря ползла к циферблату. Затем 10 раз бой — правая гиря поднималась наверх. Закончив, дед аккуратно клал ключ на место, закрывал дверцу и еще несколько минут стоял перед часами, наблюдая за бегом стрелок, слушая звуки работающего механизма.
Время, к сожалению, неумолимо. Первой умерла бабушка. Она была не старой, едва отметившей 70-летие. Правда, к тому моменту у нее появились проблемы со здоровьем. Началось все с того, что она однажды упала и, как это часто бывает, сломала шейку бедра. С тех пор она с большим трудом передвигалась, уже не могла заниматься курами и козами. Забросила огород... То есть рухнул ее привычный мир, а сним, наверное, и смысл жизни. И от этого она не оправилась.
Дедушка продержался еще лет 10, у него был сильный организм. И до самого конца, даже когда уже отнялись ноги, он был в полном рассудке. В последние полгода он не вставал с постели. Мои родители каждый день приезжали его навещать, сердились, что дедушка отказывается переехать к нам в город. Легче ведь ухаживать за стариком в квартире со всеми удобствами. Но он стоял на своем: «Умру в своем доме!» Вместе с уходом за дедом на родителей легла и обязанность по заводу напольных часов. Дед больше всего сожалел, что это ему не под силу. Это ответственное дело было доверено отцу, и папа со всей серьезностью тер старое дерево бархоткой, а потом заводил древний механизм затейливым ключом.
В тот ноябрьский день отец аккуратно завел часы, подышал на стеклянную дверцу, потер тряпочкой пятно, вернул ключ на место возле циферблата, подошел к кровати деда и попрощался до завтра. А утром нашел старика мертвым. Так получилось, что он как раз захватил меня с собой — деда проведать. И вот я, 12-летний, увидел первый раз в своей жизни покойника. Испугался ужасно.
И даже не помню, было ли мне жаль деда — все во мне замерло от страха перед словно восковым телом. Точно помню, что часы не ходили. Я почему-то сразу отметил, что не слышно их тиканья. Попытался сказать отцу, но ему, разумеется, было не до часов. А я сам не решился завести их.
На похоронах, которые устраивали в старом дедовом доме, чтобы все его старинные друзья товарищи, кто остался, смогли проститься, я снова толкнул отца в бок: мол, завести надо. Дедушке не понравилось бы, что они стоят... Отец попытался, не получилось. Через несколько дней, когда мы
снова наведались в дом, папа опять попробовал оживить старинный механизм. Нет, не идут. «Наверное, старик знал какой-то секрет», — вздохнула мама. Словом, часы оставили как есть... «Может, просто срок им пришел? — размышлял отец. — Ведь это же не вечный двигатель. Им сто лет в обед...»
Прошло, мне кажется, лет 5, прежде чем родители надумали строиться на участке стариков. Было решено снести обветшалый дом и на его месте выстроить новый. Часть вещей, в том числе и напольные часы, перенесли в бывшую дедову мастерскую, а остальное выбросили. Через пару лет родители закончили стройку, отделку, и мы справили новоселье. Папа потребовал, чтобы старинные дедовы часы вернули на почетное место — в гостиной, которую старики всегда называли «залой». Их принесли, оттерли, покрыли дорогим лаком. Я сам, помню, читал какое-то руководство по реставрации часов... Они сохранили былую красоту, добавили стандартному — и если правду говорить, довольно убогому — интерьеру дачи благородства. Но заставить их бить нам так и не удалось. Даже мастера из города приглашали. Он долго копался в них, потом пожал плечами: мол, ничем не могу помочь, черт их знает, почему не бьют.
Жили в том доме мои родители каждое лето — с мая по октябрь. Я уже учился в институте, но с удовольствием наведывался к ним на выходные. Летом позапрошлого года прошла в поселке серия краж, вернее, грабежей. Какие-то сволочи вламывались в дом, избивали и связывали хозяев, затем выносили все ценное. Мама даже стала бояться одна находиться в доме. «Хорошо еще, что не убивают! — делала она страшные глаза. — Но ведь доведут до инфаркта!» После ее скандалов отец получил разрешение на оружие и приобрел пугач. Хранил он его, как и полагается, в сейфе. «Надеюсь, не будет случая достать!» — усмехался он. Но случай выдался одной осенней ночью...
Время было уже позднее, и мы разбрелись по своим кроватям. Где-то около трех часов ночи нас разбудил... бой дедовых часов, молчавших много лет! Часы все били и били, не прекращая, мы с отцом повыскакивали из наших комнат на втором этаже, чтобы спуститься вниз и разобраться, что к чему... Тут как раз услышали подозрительный шум на первом этаже. Отец мигом достал из сейфа пугач, я вооружился топором, и мы аккуратно стали спускаться по лестнице. Явно кто-то снаружи пытался открыть входную дверь. Не знаю, что в тот момент нашло на моего отца, но он бесстрашно ее распахнул и, выставив перед собой пистолет, отважно сделал шаг вперед. От неожиданности два здоровенных мужика застыли на месте, а потом пустились наутек, побросав монтировки. Едва все затихло, как часы прекратили бить и встали. После того как уехала вызванная мамой милиция, мы с отцом полночи пытались часы реанимировать. Увы, ничего из этой затеи не вышло. Словно и не просыпались они только что.
После того случая мы уже никогда не слышали их скрежета и скрипа, гулкого боя и звонкого тиканья... Мама сказала: «Ну, может, они теперь не часами у нас работают, а сторожами. Когда будет надо, они снова оживут.
А пока тишь да гладь, они спят споКОЙНО...»