Два года назад, 8 мая, под утро записал:
«Мы с дедом приехали в гости в деревню к родственникам. Нас развели по разным избам. В избе белым-бело: стены и потолок, белоснежная русская печь справа, слева кровать тоже во всем белом, два окошка напротив...
Я прилег с дороги и смотрю телевизор. Там сегодня целый день фильмы и передачи о войне.
В доме солнечно и весело, играют детишки. Пришла еще одна девочка лет восьми: в темно-синем демисезонном пальтишке, из-под платка такого же цвета выглядывают золотистые волосы.
- Лена! Ты же от деда пришла? Как он там?
Нет ответа. Откуда-то сверху фоном женский голос:
- Ее Машей зовут: вот и не обращает на тебя внимания.
- Маша? Мою дочку тоже Машей зовут. Как чувствует себя дед?
На "Маша" - тоже молчание. На темном экране щелкают буквы и слова: "Это что: диалог, монолог?"
- Машенька, почему нельзя просто сказать, без смарта?
Просыпаюсь в квартире, которая купается в солнечных лучах. По телевизору голос Окуджавы: "Ах, Арбат, мой Арбат"...
Тут понимаю, что дед тоже теперь там, где Окуджава. Как многие, очень многие. Как и мой отец, Очил Гулямов. И я буду там...»
В этом году, 22 июня, Андрею Григорьевичу Ольшанскому исполнилось бы 99 лет...
