Успеть до полудня не получалось. Вот жизнь пошла: даже в пятницу с утра пробки. Впрочем, поварачивать с полдороги я не собирался, надо проведать деда: давно не был у старика на могиле...
Дед умер прошлой осенью. Он жил один — в своем доме в Подмосковье. У него я проводил каждые каникулы. А поначалу — лет до пяти — так и вовсе жил. Отец мой подался в бега еще до моего рождения, мать работала с утра до ночи, бабушка умерла давным-давно, так что дед был мне и нянькой, и наставником. Он выучил меня читать, писать, шить, готовить, орудовать пилой, молотком и рубанком. Мы с ним рыбачили и зимой, и летом, ходили за грибами, возились на огороде и в саду. Дед вырастил отменный яблоневый сад. В общем, старик был для меня не просто дедушкой и даже не старшим товарищем, а самым настоящим другом.
Умер дед тихо — во сне. Старухи соседки шептались: мол, смерть праведника. А он и был, пожалуй, праведником: ни разу я не видел его пьяным, не слышал, чтобы дед сквернословил, он готов был помочь каждому, кто нуждался в его помощи. Золотой был человек — тихий, работящий, деликатный. Мы с матерью сколько раз просили, чтобы он к нам в Москву перебрался: дескать, тяжко одному, но он наотрез отказывался. Все говорил, что не может дом оставить, но я думаю, он просто не хотел мешать.
Хоронили деда мы с мамой. Признаюсь, тяжко было — причем не только на душе. Возникла проблема с деньгами. Дед жил на скромную пенсию, никаких счетов и вкладов не имел, у нас с матерью сбережений тоже не водилось. Мыкались, мыкались — ни друзей, ни родственников, у которых можно было бы денег в долг взять. Наконец сотрудница, которая недавно родственницу схоронила, маму надоумила: рассказала, что теперь можно получить беспроцентный кредит на похороны. И действительно, буквально за 20 минут — без лишних разговоров и писанины — все бумаги оформили, выдали нам очень приличную сумму: и на гроб, и на автобус, и на похороны с поминками денег хватило. Еще и на будущий памятник осталось.
У сельского кладбища я один из автобуса вышел. Оно и понятно: у деревенских не принято на погост после полудня ходить. Пошел по центральной дорожке, метров через 100 должен быть приметный дубовый крест с бронзовым распятием, от него еще 100 метров направо — там и дедова могила. Шел, шел — нет дубового креста. Вообще ни одной могилы не узнаю, словно на другое кладбище забрел. Встал, решил осмотреться. Возле могилы деда была еще одна метка — высохшее корявое дерево. Чудеса! И дерева не наблюдается — спилили, наверное, летом. Решил вернуться к кладбищенским воротам и заново начать поиски, но — вот чудеса! — теперь и кладбищенских ворот не смог отыскать. Решил позвонить матери: может, она поможет сориентироваться. Снова провал: на кладбище не было сети. Да что ж такое-то!
Тут еще ветер налетел, закружил меж крестов и памятников жухлую листву. Встревоженная резким порывом, над близлежащим лесом поднялась стая ворон. Небо заволокли тучи, вдали загрохотало. Стало совсем тоскливо. «Дед, ну ты что?! — закричал я сквозь ветер. — Обиделся на меня, да? Обиделся, что давно не приезжал? Прости! Не мог я раньше — работал. Ну прости... Слышишь, дед...»
И он услышал. Правда. Ветер вмиг стих, через минуту даже солнце выглянуло. Я перевел дух, осмотрелся и понял, что стою буквально в двух шагах от могилы деда. Вот же она, просто травой заросла, оттого я ее и не признал. Минут за 20 разделался с сорняками, протер ограду, налил в
банку воды — цветы на холмик пристроил. Когда копал углубление под банку, увидел под ногами яркий бумажный прямоугольник с логотипом известной чайной компании. Знаете, такие на ниточке к пакетикам с чаем прикрепляют, чтобы держать удобнее было. Подумал: «Странно, кто это у деда на могиле мог чай пить? Тут, кроме нас с мамой, никто и не бывает. Наверное, ветром занесло».
В сторону Москвы пробки не было, автобус быстро мчал меня к железнодорожной станции. Еще минут 15, и я у цели. Впрочем, решил выйти двумя остановками раньше — заглянуть в осиротевший домик деда. Как он там? Соседи присматривают, конечно, но все же...
Дом стоял цел и невредим в окружении дедовых яблонь, за год ничуть не одичавших. Замок легко поддался, скрипнула дверь, я вошел внутрь. В доме было светло и уютно — ни единого намека на запустение. Я прошел на кухню, опустился на табурет, прижался спиной к выбеленному боку печки, сначала даже показавшемуся мне теплым. Вдохнул полной грудью, наслаждаясь с детства знакомым запахом трав, старого дерева, овчины, дыма, чего-то съестного — в общем, жилья. Вдохнул и тут же увидел на полке напротив жестянку из-под чая с тем же логотипом, что и на бумажке, которая попалась мне на глаза на могиле деда. Странно — прежде я ее не видел. Залез на лавку, взял банку, открыл, а там... деньги. Много денег. И записка дедовым почерком: «Внуку Егорушке». Господи, он, наверное, все последние годы копил!
Когда я предъявил находку матери, та ахнула. Сначала поверить не могла, потом успокоилась. Стали думать, на что пустить дедово наследство. Кредит, взятый на похороны, мы к тому моменту уже выплатили — необременительным он оказался, потому как без процентов. Вот и решили: скопленное стариком пустить на ремонт его дома, обустройство сада. Пусть будет у нас настоящее родовое гнездо, и в нем растут мои будущие дети — дедовы правнуки. Уверен, старик наше решение одобрил.