Дома было как обычно. Да и нечему было меняться, летними днями работали с мамой на огороде, папа работал в воинской части в военизированной охране — это на тот момент было, пожалуй, единственное место, где платили нормальную по масштабам деревни зарплату. На мне был огород и кухня, мама занималась животными — тогда держали корову, поросят и кур. Пока я полола грядки, мама ездила нарезать траву для животных. Вечером я на велосипеде ездила к трассе встречать корову, после того, как стадо переходило через Чуйский тракт, пастух более за животными не следил — дальше ищите сами и ведите домой. Обычно солнце стояло низковато — и мы все, встречающие своих кормилиц, смотрели на них против солнца. В Сибири перед закатом солнце ласковое, золотистое. Даже если днем было жарко, к вечернему солнышку уже тянуло холодком. Домашние дела завершались все еще при долгом закате, и еще часов в девять было светло от долгих сумерек. К девяти я была уже свободна после полива огорода, и могла выйти погулять, если было настроение. Но чаще предпочитала посидеть дома и почитать - как раз тогда появилось продолжение "Принцев Амбера" Желязного, и мы покупали книги и по очереди их прочитывали. В конце июля мне исполнилось восемнадцать, мы это отметили в семейном кругу, а я ждала возвращения в город. В начале августа резко поднялась температура, по симптомам было похоже на кишечный грипп, вот только день на третий меня всю обсыпало мелкими красными пятнами. Голова была как в тумане, а переживать сопутствующие симптомы в условиях жаркой погоды и уличного туалета было сложно. Пару дней температура поднималась под сорок, приехавшая из райцентра скорая сыпи не увидела, буркнули про кишечный грипп, и про то, что инфекционка забита, лечитесь дома, мама медик. На третий день температура снизилась до тридцати восьми и я стала походить на белую ткань в красный горошек, пятна были даже на лице, что ужасало еще больше. Мама лечила как могла — я пила жаропонижающие на ночь, чтобы нормально спать, антигистаминные — тогда был доступен только дuазолин, от которого я спала и днем, и ночью. Аппетита не было, горло было обложено, как ватой, так что за неделю я сильно ослабела. Постепенно жар начал спадать, голова перестала кружиться, и уже могла вставать без боязни грохнуться в обморок. По симптомам мама определила, что я переболела краснухой — в детстве не довелось, зато во взрослом состоянии досталось по полной программе. Пятна сходили еще дней пять, после этого остались два пятна, которые никак не хотели сходить. Еще одна проблема была в том, что в нашем доме не было ни бани, ни летнего душа, а после недели температуры очень хотелось помыться. В сопровождении мамы я кое-как доползла до бабушкиного дома, где была баня, в которую, мы и ходили обычно. Чтобы не подвергать никого опасности заражения, я прошла сразу в баню, после которой также в сопровождении мамы пришла домой. Уже через неделю, к двадцатому августа я была здорова, но никуда не хотела ходить, готовилась к отъезду в город. На второй год обучения я попросилась пожить к дяде с тетей, которые жили условно в Новосибирске — на Васхниле. Мне казалось, что это ближе, чем из Бердска ездить. К сожалению, общежитие мне не давали, тогда почему-то считалось, что все, кто живет ближе ста пятидесяти километров от Новосибирска, в общежитии не нуждается. Пятна уже полностью пропали, но обнаружились неприятные осложнения от болезни- у меня прорезалась аллергия на все, что напоминало пыль или плесень. Проявлялось чиханием, довольно интенсивным, если ничего не пить от аллергии, постепенно присоединялся коньюктивит и отек носа — я не могла дышать им вообще. Так что дuазолин стал моим первым антигистаминным препаратом. Зато меня можно было использовать как индикатор качества уборки или наличия плесени.
Тридцатого августа я приволокла две сумки, одна из которых была с вещами, а вторая — с продуктами, на квартиру к дяде. Не скажу, что они были прям счастливы, но пустили пожить, и на том спасибо. Как позднее оказалось, ездить из Васхнила не особенно ближе, чем из Бердска, разница во времени подъема была всего полчаса. Зато в городе, елки-иголки. Зато каждый день ездила в метро — а еще получила возможность дольше работать в библиотеке, поскольку автобусы ходили до десяти вечера прям стабильно. Необходимость в библиотеке на втором курсе была просто очень острой, учитывая, что факультет филологический, список необходимой к прочтению литературы был просто космический, а книг было мало. Студенты выкручивались кто как мог — конкретно я — искала себе партнера по чтению, мы брали одну книжку на двоих и читали вместе. Есть один нюанс — напарник должен быть с примерно таким же темпом чтения, иначе сложновато было. Так мы и сидели до закрытия библиотеки в восемь вечера, вместо обеды был пакетик дешевеньких кукурузных чипсов на двоих, чисто для притупления голода, потом автобус-метро-автобус, и в десятом часу я появлялась в квартире дяди.
Питались они, прямо скажем, странно для выходцев из деревни, а дядя и тетя оба были раньше деревенскими. Меня капитально затарили овощами, в начале сентября один из знакомых привез два мешка картошки, свеклу, морковку, квашеную капусту, и это не считая того, что я каждую неделю возила сумки из дома с творогом, молоком, сметаной, маслом, яйцами. В воскресенье с утра мама пекла много печенья, по особенному рецепту, которое долго не портилось. Я увозила минимум три килограмма с расчетом, что мне его хватит на завтрак, и будет чем угостить родню.
Однако до меня доходила очень маленькая часть моих же продуктов. Утром подъем был в пять утра, я пила жидкий спитой чай (до сих пор ненавижу плохую заварку) с несколькими печеньками, потому что с утра почти ничего не лезло, потом делала себе бутерброд с собой и уезжала в институт. Вечером меня ждал розоватый суп, который почему-то назывался борщом, все тот же спитой чай и кусочек творожной запеканки, которая почему-то была очень водянистой. Мой двоюродный брат в первые два дня изничтожал печенье и творог подчистую, яйца тоже исчезали с космической скоростью, поэтому уже на третий день я ела исключительно хлеб и стряпню тети. Через пару недель стало понятно, откуда такая скудость питания — дядя пил. Не запоями (иначе бы работу потерял), но каждый день. Однажды в институте отменили занятия, какой-то шутник сообщил о бомбе, поэтому нас и близко не подпустили к корпусу, и я вернулась домой. Дядя, работавший по сменному графику, был выходной. Перед тем, как зайти домой, я купила пачку чая, желая хоть один раз попить нормальный напиток, и вернулась домой. На кухне я застала такую картину — дядя сидел за столом, на котором красовалась сковородка с яичницей из дести яиц (тех, которые я притащила, понятное дело), в компании с бутылкой водки. Я была голодна, и прошла на кухню, чтобы хотя бы заварить чай. Дядя не обращал на меня никакого внимания, периодически наливая себе в стакан беленькой и что-то бурча себе под нос. Пока чай заваривался, я переоделась в домашнее, и прошла снова на кухню. Дядя уже прикончил бутылку, сковорода была пуста, рядом довольно облизывалась Деля — у них был эрдельтерьер, видимо, часть еды перепало и ей. На мое появление не отреагировали ни дядя, ни собака, я налила себе чай, собрав оставшиеся печенья на тарелку, и попыталась выйти из кухни, чтобы поесть в комнате.
- Куда собралась?
- Чаю попить.
- Почему так рано с института приехала? Или ты не в институте была? - пьяные глаза дяди уставились на меня с откровенной неприязнью. Я знала от мамы, что он в молодости больше шатался по общежитиям, чем учился, и теперь примерял свою ситуацию на меня.
- У нас отмена занятий — говорят, что бомбу заложили. - зная, что с пьяными надо быть как можно нейтральнее, я отвечала спокойно и бочком продвигалась в сторону комнаты. Однако дядя вытянул руку и указал на соседний стул у крохотного стола.
- Тут ешь, нечего в комнате крошить! - куда деваться было, я у них на территории, так что живем по их правилам. И все время, что я ела, было ощущение, что я ем не свое. Так что наскоро перекусив, я сполоснула за собой посуду и ушла в комнату, радуясь тому, что вчера мне все-таки выдали книгу на дом, села за чтение.
Мысли путались и сбивались, строки книги пропадали из головы прямо после прочтения, так что я отложила книгу и подошла к окну. Квартира дяди была во внешнем круге выстроенного кругами микрорайона, и окна зала, где я спала, выходили на внутренний двор и остальные здания, между которыми было довольно много деревьев. Воздух тут был чистый, только с легкой примесью «городского букета» из запахов асфальта, бетона и пыли.
Пока я смотрела на пейзаж за окном, в голове бродили мысли о том, что зря я сюда приехала, надо выбивать общагу, чем скорее, тем лучше. Так жить невозможно. Тех продуктов, которые я привозила на неделю, мне хватило бы минимум на две, а то и больше. Это не считая овощей. Теперь понятно, почему так быстро испарялись привезенные мной продукты — все просто, дядя и брат «компенсировали» деревенскими гостинцами готовку тетушки. Это я могла понять, такими «блюдами» питаться постоянно просто невыносимо.
«Рецепт борща от тети»:
Берется кастрюля на пять литров, наливается полной и ставится на огонь. В эту воду кидаются три очищенные свеколки, общим весом граммов сто пятьдесят, и варятся в течение двух часов. Потом этот розоватый бульончик снимается с огня, свеколки вынимаются, нарезаются, и кидаются обратно с небольшим количеством кубиков картошки, кислой капусты и одной небольшой морковкой. Пока все это варится в том же розовом бульоне, делается «поджарка» - на сковородку отправляется маленький кубик сливочного масла, на котором обжаривается одна луковичка в течение минуты, потом это заливается парой половников "бульона" из кастрюли и тушится еще пять минут, после чего выливается в кастрюлю, когда готова картошка.
Борщ варился сразу много, и ели его неделю. Бонусом могли стать блюда из тушеной водянистой капусты, похожей на безвкусную вату, или омлет на воде (молоко испарялось из холодильника в течение первого же дня).
Готовить самой мне позволили только после двух месяцев жизни в их квартире, и то, потому что моя тетушка очень неожиданно для себя забеременела в сорок четыре года третьим ребенком и ее мучил токсикоз. Пополнение ожидалось к новому году, поэтому я усилила нажим на деканат, с просьбой найти мне место в общежитии.