оглавление канала
Деда Авдея я застала во дворе, где он возился с какой-то железякой. Присмотревшись внимательней, сообразила, что он пытается снять с древка старую, проржавевшую лопату. Завидев меня, обрадованно закричал:
- Оооо… Вереюшка!!! Проходи, проходи… Сейчас тебя чаем поить буду. Ты чего сюда, по делам, али как? – И он, не иначе, как заразившись от участкового, посмотрел с опаской по сторонам. Я про себя вздохнула. Куда этот мир катится, если дед Авдей в родном дому уже боится слово сказать?!
Но высказываться вслух по этому поводу не стала. Улыбнулась деду и проговорила:
- Да какие у меня, дед, нынче дела могут быть? Вот, приехала в магазин. А по дороге думаю, дай к тебе заскочу, поздороваюсь, да узнаю, как Алекся. Отошел постреленок от приключений своих?
Авдей махнул рукой и ворчливо проговорил с показным недовольством:
- Да чего ему сделается? Опять куда-то умчался с мальчишками. Но я его отпустил. Пущай пока школа-то не началась, побегает маленько. А то потом уж не до беготни будет. Да и погода пока вон, на удивление, без дождей. А я тут решил старую лопату перековать. Железо доброе, еще от моего деда осталась. Сейчас таких, почитай, и нет уж вовсе. – Потом, всплеснув руками, закудахтал, словно заполошная курица-наседка. – Ох, чего это я, старый, заболтался, гостью на улице держу. Айда в избу, чай свежий заварил, да квартирант меня пряниками свежими одарил. – И он неожиданно мне хитро так подмигнул.
Я мигом на лице нарисовала слабое удивление, смешанное с ненавязчивым любопытством, мол, надо же какое диво, квартирант, да еще и с пряниками. И равнодушным голосом спросила:
- Что за квартирант у тебя объявился?
Дед, приняв важный вид, проговорил со значением:
- Ученый человек. Орентолог, во! – И поднял вверх указательный палец.
Я засмеялась.
- Наверное все-таки орнитолог?
Старик обиженно насупился.
- Это вам, которые университеты заканчивали, лучше знать. Птиц он изучает, в общем.
Я приобняла старика за плечи.
- Да ладно тебе… Не обижайся. Это я так, по привычке поправила тебя. Ну птиц, так птиц. Нам какая беда?
Пока мы с Авдеем так общались, дверь в дом скрипнула и на пороге появился мужчина. Темно-русый ежик коротко стриженых волос, крепкая спортивная фигура, которую он попытался скрыть под бесформенной мешковатой одеждой, на крупном породистом носу очки в круглой оправе, делающие его лицо каким-то беспомощным и открытым. Чуть прищуренные глаза с добродушным любопытством смотрели на меня, и тонкие губы, которые были растянуты в обезоруживающую мальчишескую улыбку. В целом, если бы я встретила этого человека где-то случайно, я бы с определенностью могла сказать на первый взгляд, что этот человек бумажный червь, из тех ученых, которых ничего не интересует в жизни кроме его изысканий. Что он страстный, буквально, фанатичный приверженец своего бога-науки. И, наверное, если бы я не ждала гостей, то с первого взгляда могла бы именно так и сказать о нем. «Ботаник», страстный ученый, в практических, бытовых вопросах совсем не понимающий. Но кое-что мне мешало это сделать. Некие мелкие детальки, которые не бросались с первого взгляда в глаза, но при внимательном рассмотрении все же имели место быть.
Он медленно спустился с крыльца. Каждый его жест и каждое движение напоминало дикую кошку на охоте. Можно подделать все от походки до осанки, но ту напряженную грацию тела, которой обладают люди, имеющие определенные навыки, скрыть почти невозможно. И еще, некоторая расслабленность чувствовалась за версту. Деревня, глухомань, полуграмотные крестьяне… зачем особо напрягаться? Ведь не с разведкой имеешь дело, не с обученными людьми. Когда человек достигает каких-то вершин в своем деле, у некоторых появляется уверенность, что выше него, только Кавказские горы. И тогда наступает некоторое зависание на точке, с последующим медленным сползанием вниз. Это можно назвать одним словом – самоуверенность. Именно это чувство губительно для дальнейшего развития. Ох ты, Господи… Куда это меня понесло! Я откинула все эти мысли в сторону, и сосредоточилась на встрече квартиранта деда Авдея.
Пока я мысленно оценивала «орнитолога», он приблизился к нам с дедом. Улыбка его сделалась шире, и он пропел (вполне искренне, кстати):
- Здравствуйте! Я всегда говорил, что самые красивые женщины живут в отдаленных селах нашей страны. – Протянул мне руку, и просто представился. – Николай. Давайте знакомиться, прекрасная незнакомка.
По его мягкому напору было совершенно понятно, какую манеру поведения мне выбрать. Для него было вполне ожидаемо мое смущенное хихиканье, опущенные долу глазки и легкий румянец на щеках. Не люблю людей разочаровывать. Только вот с румянцем вышла незадача. Не научилась я краснеть по заказу. Надо наверстывать это упущение, но, понятное дело, тренироваться предстояло не сейчас. Все остальное я исполнила, как по писанному. И даже руку расслабила, превратив свою кисть в дохлую лягушонку. Его рука была довольно жесткой. Мозоли на определенных местах ладони четко указывали, что ножом он должен владеть мастерски, да и с оружием умеет обращаться. Обменявшись ничего не значащими фразами на тему природы и «милости просим», я, отговорившись делами, от чая отказалась. Собственно, что хотела увидеть, я увидела. Тут только два варианта: либо я ошиблась, и он действительно орнитолог, либо, Ольховский меня держит за глупую бабу. Второй вариант был более достоверным, и для меня более предпочтительным.
Дед Авдей вызвался меня проводить до калитки. Хмуро поглядывая на меня искоса, тихо пробурчал:
- Слышь, Верея, а чего это сейчас такое было?
Я тихонько рассмеялась.
- Дед, ну не мне тебе объяснять, что «казачок засланный». Думаю, ты это и сам уже понял. Но сейчас не время для объяснений. Видишь, народ за нами наблюдает. Ты лицом-то не суровь, а то всю песню сломаешь. Как время будет, или за травами соберешься, ты заходи, не стесняйся. Ситуацию обсудим, да и дело у меня к тебе имеется. А сейчас улыбайся, словно хорошую весть услышал. Вон, квартирант твой глаз с нас не сводит, того и гляди, дыру протрет в моей спине.
Старик раздвинул губы в улыбке, напрягая все мышцы лица с послушным старанием, как мог, а в глазах застыло беспокойство. Мы уже были в воротах. Я оглянулась и жизнерадостно помахала рукой Николаю, наблюдавшему за нами с настороженностью, совершенно не гармонирующей с его «легендой» ученого – орнитолога. На прощание попросила деда не напрягаться и вести себя, как можно естественнее, но и языком сильно не молоть, особенно, что касалось меня и Божедара. Старик мне залихватски подмигнул, мол, не боись, и не таких переигрывали, и задвинув со стуком щеколду, громко проговорил:
- Ты, это, Константиновна, глянь, зверобою у тебя не осталось? А то у меня запас кончился. Ежели чего, так я заскочу…
Вид при этом имел вполне спокойный, я бы даже сказала, расслабленный. Так же громко я ему ответила:
- Ты приходи. Гляну. Запасы, кажется есть.
На этом мы с ним распрощались. За старика я не переживала. Знала, что Авдей способен на многое, хотя по его внешнему виду мало кто в это мог бы поверить. Я могла.
Прокручивая не только педали, но и мысли обо всем, что я за сегодня узнала, я чуть не забыла про магазин. Пришлось возвращаться, чтобы запастить кое-какими продуктами. Хорошо, что я заранее составила список всего необходимого, а иначе, увлеченная своими раздумьями, точно что-нибудь, да забыла. Степанида встретила меня, как родную, что вызвало у меня некоторую настороженность. Прояснили такое радушие пара бабок, с которыми я столкнулась в дверях. Собравшиеся уже уходить, они вдруг решили, что «кое-что забыли прикупить», потому и вернулись обратно в магазин. А вопрос был один: как удалось спасти Алексю? Я было попыталась отделаться малой кровью, мол, у Авдея спрашивайте, его внук – с него и спрос. Но не тут-то было. Конечно, от одной Степаниды я бы легко отбилась, но от трех любопытных теток… В общем, весовые категории были неравными во всех отношениях.
Минут через сорок мне все же удалось вырваться из цепких лапок сплетниц. И то, это только благодаря самой Степаниде. Узнав важное, что все мол в порядке и никто людям в лесу не угрожает, она принялась быстренько отпускать мне товар. Ну, а уж получив сумку с покупками в руки, я кое-как вырвалась за двери, и, как говорится, давай Бог ноги. Дома меня встретил Божедар и, конечно, Хукка. Оба радовались очень искренне, чем вызвали у меня почти слезы умиления. Божедар зря времени не терял, и баня была готова. Я, не откладывая все разговоры о насущных проблемах в долгий ящик, рассказала ему о своем разговоре с участковым по поводу его документов. А в заключении многозначительно произнесла:
- Гость к нам пожаловал… Думаю привез привет от Ольховского. Так что, нужно держать ушки на макушке…
Никакого особого волнения при этом известии Божедар не проявил. Выслушав меня внимательно, просто пожал плечами. И почти равнодушно проговорил:
- Ну а что он может? Походить кругами вокруг дома? Постарается свести с нами знакомство поближе, в надежде, что мы все ему расскажем? Тебе не кажется, что это весьма глупо? Вот скажи мне пожалуйста, в подобной ситуации на месте твоего Ольховского ты бы что сделала?
Я нахмурилась.
- Ну, во-первых, Ольховский, слава тебе, Господи, отвел беду, не мой. А во-вторых, наверное бы сделала тоже самое: установила наблюдение. Знаешь, с учетом того, что Ольховский всех остальных, кроме себя, любимого, считает глупее, то подобный план легко мог втемяшиться ему в башку. Если учесть, что мы, как говорится, ни сном, ни духом, о присутствии его соглядатая, то это могло бы вполне сработать. А так… Не знаю. Но я бы не стала недооценивать эту компанию. Да и Корнил предупреждал, чтобы были осторожней. Кстати, Корнила бы не мешало предупредить о появлении «засланца».