Следующий день запомнился севшими связками и белым потолком. «Открывает рыба рот, но не слышно, что поёт» - вчера с Ясей читали про няньку для мышонка, а сегодня фрагмент стихотворения иллюстрирует моё молчание. Мощный спазм связок сделал меня абсолютно немой. Белый потолок то появлялся, то исчезал, то приближался и давил. Фантасмагория. Полубред. Пустота.
Любое движение - боль. Каждый взгляд - скорбь. Розовый комодик, с низу до верху наполненный игрушками, развивашками, много дерева, вкусно пахнет. Коллекция лошадок, куклы, музыкальные инструменты. Стол, на нём книги, их много. Яся обожала листать, читать, слушать. Мишка, с которым внучка не расставалась дома, в недоумении таращит пуговичные глазёнки. На спинке стула её домашние леггинсы и розовая туника. Кому это? Куда?
Поезд в Самару уехал без нас. Удивительно далёкими в такие моменты бывают близкие. Необыкновенно родными становятся чужие. Казалось бы! Играли дети на площадке вместе, пару раз гостили друг у друга, куда-то совместно выезжали, что-то посещали, ничего особенного. Как маме Ясиной подруги Софы удалось провернуть это дело: вписать меня в страховку, заставить взять ключи от её дорогой машины и уехать за тысячу с лишним километров, до сих пор не понимаю, хоть убей.
Впрочем, если бы Ирка велела мне открыть окно и сигануть с восьмого этажа или пройтись без трусов по Красной площади, я бы не задумываясь выполнила. Такое было состояние. Говорит Ира мало, по делу, чётко, тоном, не терпящим возражений. Наверное, людям в состоянии сильного стресса именно это и нужно:
– Оль! Если вы останетесь в замкнутом пространстве среди её вещей ещё хотя бы на день, сойдёте с ума. Вот ключи, документы, машина напротив подъезда. Завтра с утра чтоб я вас обоих здесь не видела!
– Но я десять лет не сидела за рулём!
– Ничего, у тебя стаж двадцать! Сядешь и поедешь.
Всё-таки мы, женщины, фантастически выносливый народ! Птица Феникс просто пшик по сравнению с нами.
Десять лет не сидела за рулём, села и махом преодолела тысячу сто километров. Восемнадцать часов езды, и стакан живительного «Жигулёвского», которым встретили родители мужа в три часа ночи.
Пять лет не была в любимой Самаре. Приехала зализывать раны, исцелять душу Волгой, невероятной красоты закатами, вязкой тишиной Заволжья, ночным костром, палатками, друзьями. Отпуск был заслуженным и вожделенным.
Как говорил покойный Михаил Задорнов: «Я не знаю, чо щас с вами будет!»…
Сообщения от невестки застали нас где-то на середине трассы М-5.
«У нас всё хорошо! - писала она моему мужу. – Доехали хорошо. Яре очень понравилось ездить в машине. Она скачет и писает. Правда всё хорошо!». Остановились. Перечитали несколько раз, не веря своим глазам.
Виртуальная депеша сопровождалась фотографиями и видео Яси с совершенно пустым, потерянным, потухшим взглядом, тем самым, с которым когда-то она оказалась у нас.
Ребёнок лазал по невзрачным конструкциям, катался на видавшем виды электрокаре, словно манекен или сомнамбула.
Пока смотрели то в экран, то друг на друга, раздался звонок. Мужу звонил бойфренд невестки:
– Вышлите нам срочно медицинскую карту Яры!
– Мальчик! Тебя здороваться не научили?! Отдыхай! – разъярённый муж дал отбой.
– По-хорошему, надо разворачиваться и ехать к ним! – муж был зол.
– Нет, Лёша! Мы поедем туда, куда ехали. Нам нужна перезагрузка. Обоим. Решение о дальнейших действиях будем принимать на свежие головы. А сейчас прошу, пожалуйста, заблокируй их везде, я тоже это сделаю. Нужно уметь держать удар и переключаться. Ярославе мы пока ничем помочь не сможем.
Похороны себя заживо усилием воли пришлось отменить. Меня ждала собственная версия возрождения и очередной день рождения. Жизнь продолжалась.
Она должна продолжаться, несмотря ни на что. Мы всё можем, мы сильные и непобедимые, если есть, ради кого жить. Да хотя бы ради себя, потому что оставшимися силами и ресурсами можно помочь другим.