Предыдущая часть:
Начало истории:
С наступлением Империи в 1804 году Франсуа Жерар столкнулся с внезапным спросом на памятные портреты, подпитываемым династическими амбициями Наполеона.
Салон 1808 года ознаменовал своеобразный взлёт Жерара как императорского портретиста: он выставил не менее шести портретов в полный рост и пять портретных бюстов, среди которых был амбициозный семейный портрет, изображающий младшую сестру Наполеона Каролину Мюрат, королеву Неаполя, и ее детей.
Салонные обозреватели поспешили отметить политическую подкованность портретных работ Жерара, “сделанных для укрепления его репутации”.
Его мастерство портретиста получило широкое признание. “Общее мнение, – говорилось в ”Petites Affiches de Paris“ в 1809 году, – таково, что ни один художник не превосходит его в этом жанре, и лишь очень немногие иногда могут сравниться с ним”.
Восторженный рецензент назвал Жерара «французским Ван Дейком», повторяя сравнения с фламандским мастером, которые вызвал его портрет художника Изабе с дочерью на Салоне 1796 года.
Среди созвездия наполеоновских портретных заказов, которые Жерар выставил в Салоне 1808 года, был неформальный портрет господина де Талейрана, заказанный самим натурщиком за значительную сумму в 6000 франков.
В августе 1807 года, вразрез с экспансионистскими территориальными амбициями Наполеона, Талейран подал в отставку с поста министра иностранных дел.
Его недавнее попадание в немилость к императору вполне могло привести к тому, что он нанял Жерара, вероятно, в начале 1808 года, чтобы тот изобразил его частным лицом “у себя дома”.
Несмотря на домашнюю обстановку, портрет не лишен политического содержания, особенно бросаются в глаза серебряные знаки отличия ордена Почетного легиона и сопутствующий красный шелковый пояс, которым Талейран был награжден в 1805 году Наполеоном.
Бюст императора, обозначенный надписью на его основании, отражается в зеркальной двери позади сидящего, почти полностью скрытый дверным косяком и портьерой. Хотя его трудно различить на заднем плане самой картины, бюст хорошо виден на гравюре девятнадцатого века.
Бывший министр Наполеона сохранил титул принца де Беневана, данный ему императором в 1806 году, и именно под этим титулом его портрет был внесен в каталог салона в 1808 году.
На портрете запечатлена личная сторона Талейрана, с которой Жерар знакомился в течение нескольких десятилетий. Талейран был одновременно и покровителем, и другом ему.
В 1806 году Жерар посвятил Талейрану гравюру с изображением своего знаменитого Велизария, а также подарил ему портрет скульптора Антонио Кановы, которым он восхищался во время посещения мастерской в 1808 году.
В свою очередь, Талейран представил Жерара новому королю Людовику XVIII в 1814 году и позже похвалил живописца как “одного из величайших гениев нашего века”.
Жерар изобразил Талейрана в уютном интерьере, в котором преобладает мебель в раннем неоклассическом стиле Людовика XVI, отражая общепризнанный вкус его натурщика к жизни при старом режиме: “Тот, кто не пережил годы до революции, - однажды сказал Талейран, - не знает, какой сладкой может быть жизнь”.
Даже слегка напудренные волосы государственного деятеля отсылают к более ранней эпохе, поскольку мода на них во Франции закончилась ещё в 1790-х годах.
Мебель в стиле модерн противоречит обычной практике Жерара и наводит на мысль, что выбор мебели восемнадцатого века был действительно преднамеренным, призванным отразить личный вкус натурщика, который художник хорошо знал.
В отличие от интимного изображения Жерара, портрет Талейрана, написанный Пьером Полем Прюдоном в 1817 году, подчеркивает его личность как общественного деятеля.
Окруженный старинными портретными бюстами, Талейран излучает властность, присущую государственному деятелю, его поза искусно минимизирует косолапость, демонстрируя ее спереди, с левой ногой, несущей вес, позади.
Свет из невидимого источника освещает лоб, возможно, намекая на его знаменитое интеллектуальное мастерство.
Прюдон взял за основу для этого портрета свою же картину с изображением Талейрана, написанную в 1807 году. На ней он изображен в официальной мантии великого камергера – почётном титуле, присвоенном ему Наполеоном в 1804 году.
С падением империи в 1815 году этот портрет мгновенно устарел, поэтому Талейран попросил переделать его версию, изображающую его в гражданской одежде.
Поза Талейрана на картине Жерара одновременно царственная и элегантно-беспечная, его предплечье изящно покоится на бюро (письменном столе), богато отделанном позолоченной бронзой в стиле goût grec, ранней и смелой фазе неоклассицизма.
С легкостью и точностью Жерар нанес кистью позолоту кресла и опоры письменного стола из позолоченной бронзы и уловил богатство тонов плюшевого бархатного жакета Талейрана и его роскошной атласной подкладки.
Детали письменного стола воспроизведены с такой исключительной точностью, что было точно установлено, что он был изготовлен Пьером Гарнье, выдающимся краснодеревщиком своего времени, между 1762 и 1765 годами. Более того, это была вещь, принадлежала самому Талейрану.
Неоклассическое позолоченное кресло было изготовлено Жоржем Жакобом, мебель которого можно было найти в парижском доме семьи Рекамье, а также в студии Жака Луи Давида (учителя Жерара).
На портрете Жерара поверхность письменного стола, обтянутого зеленой кожей, пуста, если не считать листа бумаги и чернильницы из чёрного дерева с позолоченными бронзовыми подставками, в котором покоится гусиное перо, наводящее на мысль, что на данный момент Талейран отложил свою работу.
К 1850 году и письменный стол, и портрет находились во владении наследников Талейрана в замке Саган в Силезии. Очаровательная гуашь, сделанная примерно в то время, изображает портрет Талейрана на стене семейного салона.
В 1808 году салонный критик лукаво заметил о портрете Талейрана кисти Жерара: “Давид сказал, что он написан политически; если это правда, он не смог бы подобрать более подходящего выражения лица для самого искусного дипломата нашего времени”.
Писатель Иоганн Вольфганг фон Гете был точно так же поражен портретом и “совершенно непроницаемым” взглядом модели.
Жерар увековечил характерную для Талейрана непроницаемость.
Констанс де Казенов д'Арленс вспоминала, что подумала о нем “лицом к лицу со смертью”, когда встретила этого государственного деятеля в 1803 году. Годы спустя изгнанный Наполеон жаловался, что “лицо Талейрана такое бесстрастное... никогда не знаешь, как на нем что-то прочесть”.
Утонченное изображение Талейрана Жераром дает слабый намек на человека, чья двуличная натура принесла ему эпитет “дерьмо в шелковом чулке”, оскорбление, которое сам Наполеон публично произнес при дворе в 1809 году, незадолго до того, как Талейран был лишен своего почетного титула великого камергера.
Портрет Жерара также не раскрывает другую сторону человека, с чьим хваленым интеллектом соперничала только его предполагаемая безнравственность.
Мемуары герцога де Паскье перекликаются с мнением других людей, знавших Талейрана: “Мир, пожалуй, никогда не производил человека, более лишенного деликатности чувств и более неспособного поддаваться влиянию каких-либо представлений о морали”.
Анонимный автор “Мемуаров знатной женщины при консульстве и империи” вспоминал о своей первой встрече с министром иностранных дел Наполеона: "Я увидела, что можно морально выдержать позор двух или трех отступничеств, не будучи физически заклейменым званием зверя Апокалипсиса". Талейран возразил: “Люди называют меня аморальным и макиавеллистским; а я всего лишь бесстрастен и презрителен”.
Хотя ранее предполагалось, что Жерар написал портрет Талейрана в качестве парного к портрету своей жены, но это крайне маловероятно. Жерар работал над портретом мадам де Талейран летом 1804 года, почти за четыре года до того, как ее муж заказал свой портрет, и его официальность расходится с интимной атмосферой портрета его жены.
Картины разные по размерам, у Талейрана портрет меньше, чего не было бы, если бы они задумывались как пара.
И, что не менее важно, если верить членам их круга, к тому времени, когда он позировал Жерару в начале 1808 года, брак, о котором косвенно свидетельствует портрет мадам де Талейран, написанный Жераром, уже не представлял для месье де Талейрана никакого интереса.
После триумфа Жерара на салоне 1808 года спрос на его портреты резко возрос. В 1810 году он выставил четырнадцать портретов, большинство из которых были в полный рост. Однако успех вынудил его все больше полагаться на помощь студийных ассистентов, чтобы поддерживайте свою плодотворную деятельность.
Когда Империя рухнула в 1815 году, клиентура Жерара расширилась и включала иностранных правителей и военачальников, отражая меняющийся политический ландшафт Европы.
К тому времени, как вспоминал ученик Давида Делеклюз, студия Жерара “превратилась в своего рода фабрику. ... Почти все портреты, сделанные Жераром в этот период, довольно слабые и частично написаны не его руками”. Разделяя мнение Делеклюза, Анри Делаборд, автор ранней биографии Энгра, обвинил Жерара в его “неосмотрительной плодовитости”.
Осенью 1814 года восстановленный король Людовик XVIII отправил Талейрана в Австрию представлять Францию на Венском конгрессе, ассамблее, которой было поручено реорганизовать Европу после Наполеоновских войн.
Дороти де Курланд, жена его племянника Эдмона де Перигора, сопровождала его. Отъезд Талейрана в Вену — и его выбор спутницы жизни — фактически означал конец его брака.
Годы спустя графиня де Буан рассказывала, что “с того дня [жена Талейрана] больше никогда не видела месье де Талейрана, и вскоре ее выгнали из его дома”.
В 1815 году портрет Дороти кисти Прюдона заменил портрет Катрин Гранд в салоне парижской резиденции Талейрана — второе, символическое “изгнание”.
Мадам де Талейран уехала в Лондон, и условия их расставания не были окончательно согласованы до тех пор, пока она не вернулась в Париж осенью 1816 года. Соглашение о раздельном проживании включало пункт, что она не может жить в том же округе, что и ее муж.
По свидетельствам современников, принцесса де Беневан, титул, который она сохранила, тосковала по своей прежней жизни и придерживалась старых традиций, принимая посетителей в своей квартире на улице Лилль, сидя на стуле с гербом и девизом Талейрана.
Она скончалась у себя дома 10 декабря 1835 года.
Талейран отказался навестить свою умирающую жену, которую он не видел более двадцати лет, и когда ему сообщили о ее смерти, он ответил: “Это намного облегчает мое положение”.
Бывший епископ Отенский скончался менее чем через три года, 17 мая 1838 года, в возрасте восьмидесяти четырех лет, тщательно спланировав свои последние часы таким образом, чтобы после визита короля Луи Филиппа и его сестры Аделаиды он успел совершить католические последние обряды за несколько часов до своей смерти.