Цвета чувств. Оттенки эмоций.
- Я как-то не так выгляжу, Денис? - врач, которую, как со вчерашнего дня, знал Дэн, звали Ирина Леонидовна, смотрела на парня с некоторыми удивлением. - Такое впечатление, что ты впервые видишь меня.
"О, да, уважаемая Ирина Леонидовна, можно сказать и так! Такую я вас вижу в первый раз!"
Глядя на докторшу, он не знал, что ему делать - плакать или смеяться. Смеяться хотелось оттого, что он наконец-то видел не размытое цветное пятно, а человека. Видел всё чётко и во всех деталях, хоть и стояла женщина в дверях. Сегодня на ней вместо халата был белый медицинский костюм, неизменная шапочка, фонендоскоп на шее и небольшой блокнот в руке. И это было замечательно. Нет, не блокнот, а то, что Дэн это видел. А вот плакать хотелось от другого. Цвета, как оказалось, никуда не делись, просто теперь они переместились выше и колыхались над головой, образуя какой-то невероятный тюрбан. Цвета были...живыми, что-ли? Они струились и двигались, они менялись в соответствии с его теорией принадлежности к различным эмоциям. Когда докторша только вошла, её спокойные, от светло-зелёного до морской волны, цвета были слегка приправлены тёмно-зелёным. Нежная зелень и морская волна, если он правильно их "прочитал", говорили о спокойствии и уравновешенном состоянии человека. Что означает тёмный цвет хвойного леса, парень ещё не разобрался. Ну, а как же, всего второй день идёт после обретения им...хм, скажем весьма странной и сомнительной способности.
Аура...
Да, пожалуйста, так. Именно это слово всплыло в сознании Дэна, когда женщина вошла в палату.
...Теперь я вижу её. Ауру человека...
Одновременно со своим вопросом Ирина Леонидовна добавила к своим цветами новые - бледно-голубой с редкими змейками жёлтого. Всё это парень охватил боковым зрением, насколько мог, рассматривать слишком пристально что-то поверх её головы было бы явным палевом. Если жить с этим, то надо привыкать.
"Голубой...светлый голубой, что за эмоция? Стоп! Она же удивлена! И вопрос был задан соответствующим тоном. Удивление - вот что это! Ну и малость жёлтого любопытства, любую женщину заинтересует, почему на неё так смотрят..."
В две секунды прогнав эти мысли через сознание, Дэн соорудил на лице смущённую улыбку и ответил:
- Отлично выглядите, Ирина Леонидовна. Вы извините, просто вчера я соображал не очень, толком вас не разглядел.
- Вечером ты выглядел вполне адекватно. - женщина слегка пожала плечами. - Как сейчас состояние?
Жёлтого стало больше. И появился оранжевый. Дэн, усмехнувшись про себя, подумал, что ему, чтобы не запутаться, придётся составлять этакую "цветотеку". Он всё больше склонялся к мысли, что ЭТО - навсегда.
- Великолепно. - Дэн сел в кровати. - Могу хоть сейчас перебраться в это...куда, вы сказали?
- В терапию. - врач улыбнулась. - Собственно, я насчёт этого и пришла. Палату подготовили, отдельную. Сейчас скажу сестре, она каталку приготовит.
- Да зачем, Ирина Леонидовна?! - Дэн откинул одеяло и встал с кровати. - Вот, смотрите! - он прошёл мимо неё до окна и обратно. - Сам дойду, зачем каталка, что я, инвалид какой? И вообще, меня выписывать можно, я здоров!
Во время его жаркой речи докторша за получила немного синего и красного в свою ауру. Синий, понятно, боится за своего пациента, случай-то неординарный, мало ли. А вот красный...непонятно, сердится, что-ли? Да вроде нет, улыбается.
Ладно, будем разбираться с красками эмоций по ходу дела, сразу всего не охватишь.
- В любом случае, примерно недельку проведёшь у нас. - врач заглянула в блокнот. - Внешне выглядишь здоровым, но необходимо полное обследование. Понаблюдаю тебя, думаю, за это время ничего экстраординарного у тебя не случится. Ну что? - она закрыла блокнот, взглянув на уже одетого парня. - Уверен, что сам дойдёшь?
Дэн отдал пионерский салют, хотя пионерию видел только в кино.
- Идём уже,..пыонэр! - хмыкнула женщина и вышла первой.
Идя позади докторши по коридору, Дэн совершенно безнаказанно разглядывал её ауру, одновременно любуясь стройной, подтянутой фигуркой, ведь Ирине Леонидовне, по его прикидкам, около сорока. А вот аура выглядела не как тюрбан, скорее, была похожа на объёмный шлейф за головой, не имеющего ярко выраженной формы. Вырастал он, казалось, прямо из головы, поднимался вверх и назад и Дэну проишло на ум сравнение с головным убором из перьев, которые носили индейцы. Кажется, он называется "роуч". Хотя иногда, непонятно почему, этот "роуч" мягко изгибался, становясь похожим на гребень, который изображают на шлеме древнеримских легионеров. Смотреть на это чудо было невероятно захватывающе и Дэн с трудом оторвался от завораживающего зрелища только в лифте, когда женщина, нажав пару кнопок, повернулась к нему лицом.
- А вы разве не врач реанимации? - спросил Дэн, едва лифт тронулся, ибо молча рассматривать женщину было бы подозрительно.
- Нет, я из терапии. - качнула Ирина Леонидовна головой. - Как только выяснили, что у тебя никаких повреждений, пригласили меня, теперь я твой лечащий врач. Ну, приступила к наблюдению за тобой чуть раньше. Или ты против?
- Нет, что вы! Только за! - Дэн хотел сделать ей комплимент за прекрасную форму и заодно посмотреть, изменится ли цвет, появится ли новый, но тут лифт плавно остановился. Двери с еле слышным скрежетом раздвинулись и Дэн на миг растерялся. Оказывается, он за эти сутки отвык от чужих людей и четыре человека на площадке перед лифтом буквально обволокли его цветными невесомыми шлейфами и ему стало вдруг трудно дышать. Ему казалось, что он пробирается по гигантскому калейдоскопу, даже голова закружилась. Дэн впился взглядом в "роуч" докторши, ставший уже таким родным и привычным и, не сводя с него глаз, вырвался из цветного мельтешения и зашагал рядом с ней, выравнивая дыхание и успокаиваясь. Не дай Бог, увидит, обеспечит постельным режимом, оно ему надо?
Ччёрт, всему придётся учиться, почти что жить заново...
Платные палаты, которых было ровно две, находились в самом конце отделения, в тупичке Г-образного коридорчика и Дэн, пока докторша вела его через всю терапию, где оказалось довольно много народа, шастающего по коридору, смотрел под ноги, изредка бросая взгляды на округлости Ирины Леонидовны, лишь бы не смотреть на цветное мельтешение. Он оказался не готов. Пока не готов. И поэтому лучше и в самом деле, пока остаться в больнице, освоиться, привыкнуть...
А ещё на выписку собрался, умник! Потонул бы в океане цветов и красок в миллионнике и делов-то! И ведь не расскажешь никому!
Зато в больничке вполне можно освоиться за целую неделю. А то и больше, может же поплохеть человеку, в конце концов! Да и, вообще, неизвестно, что обследование покажет, может, на месяц тут застрянет.
Сопроводив пациента в палату, небольшую, но весьма опрятную, докторша удалилась на обход. От завтрака Дэн отказался, есть почему-то не хотелось, можно и обеда подождать, да и родители наверняка не пустые придут.
Обследовав палату, обнаружил в санузле на стене зеркало и тут же сунулся к нему. Конечно же, парню хотелось увидеть свои цвета и сопоставить их со своими ощущениями.
- Не понял!
Дэн стоял перед зеркалом, недоумённо разглядывая своё отражение, нисколько не отличающееся от того, которое он видел каждый день. Самое обычное, без всяких цветных "роучей" и "гребней". Без ауры. Ничего не понимая, Дэн покрутил головой и даже руками над ней помахал. Ничего. Получается, в зеркале это чудо не отражается, или он не способен видеть только свои цветные волны? Дэн сердито показал язык своему отражению, закрыл дверь туалета и, усевшись на кровать, скосил глаза, патаясь рассмотреть свою ауру, уловить хоть что-нибудь цветное. Без толку, только глазам больно стало. Похоже, своих цветов ему увидеть не дано, а жаль.
Вздохнув, Дэн совершил круг по палате, подключил холодильник, углядев свёрнутый сетевой шнур , накинутый на ручку дверцы, задумчиво открыл её, убедился, что "Атлант" работает, стащил футболку, принесённую родителями в первый визит вместе со штанами и тапочками и повалился на кровать, не расправляя её. Обследование, как сказала ему врач, заключающееся в прохождении ЭКГ, МРТ и КТ, будет после обеда, а пока можно предаться размышлениям. Например, как жить дальше, как не сходить с ума в цветной круговерти большого города и...можно ли каким-то образом использовать неожиданно приобретённое (если честно, то вбитое прилетевшей молнией) знание. В голове вдруг всплыла фраза, то ли прочитанная где-то и когда-то, то ли услышанная:
"Мы все учились понемногу
Чему-нибудь и как-нибудь..."
*****
И Дэн учился. Заново смотреть на людей, причём смотреть, не привлекая внимания, чтобы никто ничего не заподозрил. Шёл третий день его пребывания в больничных стенах, напряжение от постоянного разглядывания чужих цветов потихоньку отпускало, человек, он такой, ко всему привыкает. Уже не было того страха, который он испытал, столкнувшись у лифта с людьми, правда, иногда парень ловил себя на мысли, что опускает глаза чаще, чем раньше, а, значит и над этим нужно поработать.
За эти дни у него побывали почти все немногочисленные родственники, причём половина из них явно нанесла визит из любопытства, уж очень откровенно яркий вносили они на себе в палату жёлтый цвет. Собственно, точно с таким же цветом нанёс визит его единственный друг. Ну да, выживший человек после удара молнии всегда вызывает любопытство, особенно, когда знаешь, что ему уже ничто не угрожает.
Теперь, когда вокруг Дэна стало появляться больше людей, он замечал и новые цвета, ещё не умея их соотносить с эмоциями и, чтобы не заблудиться в собственных умозаключениях, попросил Олесю принести ежедневник и ручку. Сестра, немедленно вспыхнувшая васильковым цветом, поинтересовалась, как будут называться мемуары, "воспоминания шарахнутого молнией"? На что брат ответил с некоторым злорадством:
- Выйдешь на пенсию, дам почитать. - таким образом намекая на Леськину неофициальную работу и серую зарплату. Именно в общении с сестрой Дэн и открывал для себя новые цвета, пытаясь спроецировать их на эмоции. Олеся, ещё с детства будучи натурой импульсивной, могла развернуть настроение на сто восемьдесят градусов за считанные секунды. Он уже не раз наблюдал, например, как сестра, получив сообщение от мужа, хмурит брови, быстро набирая ответ, отсвечивая при этом тёмно-зелёным, которое парень теперь определял, как недовольство или сердитость, если, конечно, такое слово существует. Тем более, что Леся тут же принималась жаловаться брату на своего благоверного:
- Дети малые, честное слово! Ладно, одному пять, второму почти тридцатник, и чё? В своём доме найти ничего не может!
А спустя полчаса её мужики вышли на видеосвязь и в разговоре с сынишкой у Леси преобладали другие цвета - её аура густо прерывалась золотыми искрами, одновременно окрашиваясь восхитительным рубиновым цветом, который Дэн занес в свою цветотеку, как нежность.
В неприёмные для посетителей часы, парень, по большей части предоставленный самому себе, иногда выбирался из палаты в коридор, где прогуливаясь, пытался рассмотреть эмоции людей. В одну из таких экскурсий он столкнулся со злостью, переходящую в ярость, когда супруга одного из больных, буквально ворвалась в отделение и устроила скандал персоналу, то ли лечили они его не тем, то ли вообще не от того, Дэн не понял, поскольку наблюдал издалека. Тем не менее, увидел достаточно. Тётка, начав отчитывать выскочившую ей навстречу медсестру, "загорелась" лиловым, что Дэн и охарактеризовать, как злость. Однако, несмотря на подошедших врачей, особа не успокоилась, а наоборот, повысила градус накала, превратив цвет ауры в фиолетовый. К этому времени она уже орала в голос, грозя дойти аж до Кремля и это была самая настоящая ярость.
А вот у тяжело больных людей, а Дэн двоих в отделении видел, аура была бледная, невыразительная, видимо болезнь пожирала эмоции, а боль - это не чувство, своего цвета не имеет, как он понял. А также Дэн сообразил, что не сможет увидеть, например, отсвет счастья. Или, скажем, хитрости. Эти чувства сложные, сотканы из переплетений более простых эмоций, отдельный красок не имеют.
Как правило, цвета, которые он видел, выглядели довольно однообразно - либо немного объёмные ленты неправильной формы, если цветов было несколько, либо, если доминировала одна эмоция, это было трепещущее полотнище.
Исключение составляла только любовь, по крайней мере, парень оставил это название для золотых искр, которые, никогда не становясь сплошным цветом, выглядели всегда завораживающе. Видимо, любовь была особенным чувством, со своей химией, магией и ещё Бог знает, чем.
Постепенно знания расширялись, Дэн переносил их на бумагу, когда оказывался в гоодом одиночестве. Это была его тайна, которой он ни с кем не поделится. Будет жить с ней внутри, что ж делать, раз так прилетело, в общем-то, по собственной глупости.
Ничего, он свыкнется и с этим, нужно только время, а его будет достаточно. Дэн, по большому счёту, больше всего переживал за одно - ведь теперь ни один человек не сможет скрыть от него своих истинных чувств. Можно спрятать неприязнь за фальшивой улыбкой; можно скрыть злость за вежливыми словами; можно даже задвинуть ненависть за равнодушное молчание...
Но если ты ВИДИШЬ то, что скрыть не получится? Если ты ВИДИШЬ, что чувствует человек, особенно, когда он хочет скрыть свои эмоции?
Это лишь начало его новой жизни, первые шаги на новом пути.
Справишься, Денис?
Сможешь?
Если выбора нет...
*****
16.5.2023. 05:45.
Продолжение следует...
