Ничего не поняла. Зато это честное признание. Потому всё, написанное ниже, будет лишь попыткой разобраться.
Это не первый фильм с таким витиеватым взглядом на природу человека (а здесь разбирается история отверженности, подавления своих желаний и детской травмы), но очень редкий случай, когда взгляд получился тяжеловесным и слишком закрученным (не в пользу истории).
Оригинальное название фильма Beau Is Afraid, дословно переводится как “Бо боится”. Формулировка обо “всех страхах” дезинформирует, потому что подталкивает к подсчёту пугающих его моментов, хотя, на самом деле, страх у него всего один, и он порождает безумие в его сознании. Речь идёт о самом первом и иррациональном, свойственном человеку – страхе смерти, да ещё приправленным сильным седативом – чувством вины. При этом Бо подменяет истинный страх другими причинами для гибели, чтобы избегать главного решения своей проблемы. Он списывает на причины смерти влияние ополаскивателя для полости рта на пищевод, кариес от плохо прочищенных дёсен, рак желудка от незапитых водой таблеток Зипнотектрил, затворничество для защиты от сумасшедших на улице. У меня сложилось такое впечатление, что Ари Астер впихнул в образ Бо Вассермана все психологические проблемы, какие только возможно. И что этим хотел сказать художник?!
Сюжет
Бо Айзек Вассерман, рождённый 10 мая 1975 года, живёт один в грязном районе в полупустой квартире.
Он – затворник, потому у него нет жены, любовницы, подружки, друзей. У него никогда не было секса. Зато он хранит полароидный снимок девушки Элейн, своей подростковой влюблённости, которая попросила дождаться его ещё тогда, в нежном возрасте.
Бо регулярно посещает психотерапевта. Но сдвигов в жизни – какой-либо из её сфер – так и не происходит.
После очередного визита к психотерапевту привычный образ жизни Бо меняется. Он узнаёт, что его мать, Мона Вассерман, умерла, потому что ей на голову упала тяжёлая люстра. И, если визит по причине ежегодного сбора родственников на помин души мужа Моны и отца Бо, ещё можно пропустить, то на похороны матери Бо вынужден был поехать в другой город.
***
Мои мысли по фильму
Первый вопрос вот в чём – если Бо с таким трудом выходит из своей квартиры даже для покупки воды, чтобы запить таблетки, а продуктовый магазин находится через дорогу от его подъезда, буквально одна дверь напротив другой – то как Бо уехал из дома матери в отдельную квартиру? Что именно послужило решающим толчком для такого решения? Было бы интересно увидеть на экране историю с территориальной сепарацией. Психологической между Бо и его матерью так и не произошло, судя по произошедшему. Хотя, если зданием владеет её фирма, то и территориальной не было. Можно оценивать его проживание здесь, как стояние наказанного сына в углу за какую-то провинность.
Второй вопрос – кем он работает? Ведь у него есть кредитная карта, через которую он оплатил билет на самолёт. Или он живёт за счёт своей матери, которая создала целую империю по производству всего на свете? Он ведь может жить на донаты от участия в её кампаниях.
Третий вопрос – судя по сюжету, Бо находится в сильной зависимости от матери, их связь буквально иллюстрирует Эдипов комплекс. Но он всё же оказался вдали от неё – на момент начала истории он проживает на своей территории. Почему он не смог обустроить свою жизнь на свой вкус? Он ведь мог на достаточном расстоянии хотя бы попытаться зажить своим умом. Ведь попытки, любопытство, страсть к приключениям и заигрываниям с опасностью заложены в человеке, пусть и в разной степени концентрации.
Четвёртый вопрос – Мона Вассерман является незримым руководителем всех злоключений Бо?
В какой-то момент всё же даётся объяснение странному поведению главного героя. Он очень боялся умереть, поэтому и вовсе не начинал жить. Вот такой парадокс (но мне не понравилось, как его показал Астер).
Или всё, что нам показали, было в сознании Бо, всё было раздуто до абсурда из-за его страха смерти, если он вдруг получит простое удовольствие. Но, с другой стороны, есть мнение, что в экстремальной ситуации человека тянет заняться сексом. Это обосновывается тем, что живой организм стремится к продолжению рода, чтобы оставить свой след в истории. Стало быть, у Бо Вассермана полностью были атрофированы инстинкты размножения и выживания?
Теперь, ощетинившись вопросами, как ёж – иголками, перейду к разбору в деталях.
Фигура Бо Вассермана
Грубо говоря, это Артур Флек в гостях у Ари Астера, но потолще и постарше. Хоакин Феникс словно и сам провёл этот же эксперимент с отыгрыванием образа мужчины, протаскивающего свою психологическую травму из детства через каждое десятилетие своей жизни. И даже некая Харли Квинн тут была – в лице девочки Элейн, отличаясь лишь отсутствием клоунского макияжа и костюма арлекина (но зато у неё был красный купальник). Меня не покидало это впечатление, что я смотрю интерпретацию образа Джокера от этого молодого амбициозного режиссёра. Причём история Бо Вассермана очень смахивает на более глубокое (извращённое) исследование, направленное на внутренний мир героя, показанного Тоддом Филипсом в 2019 году.
Бо, видимо, не укладывали на грудь матери сразу после рождения, и в его организме не начали вырабатываться гормоны радости, эндорфины. Он остался сторонним наблюдателем без своего решения и эмоционального отклика по какому-либо вопросу. Несмотря на то, что он действительно “земную жизнь прошёл до половины и очутился в сумрачном лесу”, он остался тем же мальчиком, который в детстве отправился в круиз с мамой и встретил девочку, свою первую любовь. И тогда, и сейчас ему обязательно нужен сторонний комментарий, который позволит ему что-то сделать или не сделать. Мать создала из своего единственного сына своего компаньона. Она его не воспитала как отдельного человека, а создала из него домашнего пуделя. Будучи бизес-вумен, она вовлекала его в свои проекты – он появлялся почти в каждой рекламе товаров её компании. Она запрограммировала его сознание на то, что мир опасен, а она его надёжный проводник и, конечно же, единственный.
Вне её утробы и правда очень страшно, весь его район (и его жизнь) просто кричат об этом:
- по телевизору в новостях пересказывают события, вызывающие тревогу;
- на улице бегает голый мужчина и размахивает ножом. Это, кстати, отсылает к страху Бо, внушённому матерью. Нож – это фаллический символ, более того, нож острый, а значит опасный, и его лучше не вынимать при всех, от удара человек погибает. Но опять, иронично, Бо не погибает от удара этим ножом, он приходит в себя вдали от своей грязной квартирки. И это ему ни о чём не говорит;
- за Бо охотится один из соседей, не пуская его в подъезд. Бо приходится идти на хитрость, чтобы пробраться к себе домой. Вот тут прослеживается противоречие – он проявляет находчивость, чтобы увернуться от нападения. При этом он ничего не делает, чтобы построить оборонительный периметр от назойливой любви матери;
- на улице, где он живёт полным-полно наркоманов, трупов и агрессивных людей, один из которых пытается выдавить глаза прохожих;
- администрация здания сообщила, что в доме завёлся паук, чей укус смертельно опасен. В фильме и так полно символов, что этот, наверное, и не стоит освещать. Но, тем не менее, паука часто ассоциируют с женским началом, Великой матерью. В случае с Бо это логично – его мать соткала для него жизнь.
Единственный момент просветления у него произошёл в лесу во время театральной постановки от “Сирот леса”, когда он в своём сознании создал относительно нормальную жизнь, в которой у него были жена и трое сыновей. Во-первых, режиссёр тут использовал приём “истории в истории”, чтобы показать типичный путь героя, какой должен быть в любой истории. Он и стилизовал это иначе, чем общая эстетика фильма. Получился рисованный мультфильм – как действительно отдельная, другая, история. Наверное, будь вся история Бо такой – рисованной, было бы лучше. Во-вторых, факт в том, что для Бо это было иллюзией в чистом виде. Его иллюзия прервалась от вопроса одного из “сыновей”, спросившего, откуда они у него взялись, если он ни разу не был с женщиной. Голосом мифического сына вопрос Бо задавал сам себе. Значит, он всё же осознавал свою истинную проблему, единственный непроработанный источник страха, а не все эти средства для полоскания полости рта и незапитые таблетки.
Мне кажется, достаточно было одной метафоры подсознания, а именно леса. Эпизод среди этих самых “Сирот леса” достаточно хорошо показывает упивающихся своими детскими травмами людей, этих погребённых заживо под чувством вины за факт своего рождения повзрослевших с разным успехом детей.
Но Ари Астер решил использовать как можно больше фрейдовского в своём фильме.
Зигмунд Фрейд в контексте фильма
В финальной части фильма раскрывается источник проблем Бо Вассермана. Его мать Мона говорит, что недополучила любви от своей матери, а её мать – от своей. Так, Мона хотела исправить ошибку своей матери и решила одарить своего ребёнка невероятной любовью. Только Бо всегда был добр ко всем, кроме неё. Получается, навязывая сыну свою бескрайнюю любовь, Мона бессознательно впустила в их отношения пресловутый Эдипов комплекс. В истории неоднократно показано, как Бо спит в материнской кровати: в юном возрасте, а потом и во взрослом. Очень извращённая степень привязанности, когда он впервые принял собственное решение заняться сексом со своей первой любовью (хотя точнее будет сказать – влюблённостью) в спальне своей матери.
На этом фрейдовские метафоры не заканчиваются. Запертая квартира (замкнутый мир Бо) над магазином под названием Erectus Ejectus (готовность к извержению), чердак (где мать запирает смелую версию Бо, о которой больше никогда не вспоминают), вода (символ бессознательного, куда оттесняются все потаённые мысли и страхи человека), сновидения.
Фрейд говорил, бессознательное управляет сознанием за счёт детских желаний. Бо часто видит одно и то же сновидение: Мона пытается его-мальчика раздеть и посадить в ванну, чтобы он помылся. Но Бо вырывается, он заявляет, что хочет увидеть своего отца. В это время некто наблюдает за потасовкой между матерью и сыном. Этот некто фиксирует в памяти, что Мона заставляет храброго Бо забраться на страшный чердак. Выясняется, что сторонний наблюдатель – это Бо, с которым зритель встретился в начале фильма в кабинете психотерапевта. А в его сновидении на чердаке заперт настоящий Бо. Сновидение – это второй уровень, но чердак в сновидении – ещё более глубокий. Идея Бо о себе как смелом, волевом и, простите, трахающемся, самце, была загнана слишком далеко, и проблема эта запущена слишком сильно. Ведь зрителю показывают историю с почти пятидесятилетним мужчиной, который по-прежнему боится материнского голоса, она по-прежнему может им манипулировать на расстоянии.
В итоге главный герой утонул в подсознании, которое его сожрало: вообще интересная сцена с Бо в лодке в центре арены, заполненной водой. Интересный, конечно, взгляд на самосуд. Главный герой в лодке поплыл через тоннель куда-то и оказался там, где оказался. Метафорически его заплыв означает “рождение назад”. То есть в начале фильма он, младенцем, пробирается во внешний мир через родовой путь матери, а в финале он плывёт обратно в её лоно (тоннель отсылает к родовому пути, а вода в арене – к матке, амниотическому пузырю). Сначала он выслушивает очень громкие обвинения в свой адрес, и откуда-то издалека от какого-то бесплотного существа слышатся аргументы в защиту Бо. Конечно, они слишком слабые против адвоката матери, ведь она закрыла настоящего смелого Бо на чердаке ещё в детстве вместе с сильной фигурой отца и его мужским достоинством (в прямом физиологическом смысле).
Характерная черта фильма
Хронометраж этого фильма беспощадно затянут, задумка неоправданно глубоко спрятана от внимания зрителя, модная нынче психотерапия смыкается на шее сильнее и сильнее невидимой рукой с каждым новым шагом Бо, который всё дальше удаляется от грязного района, где находится его квартира.
Но при этом у фильма есть размашистый авторский росчерк, без которого пока не обошёлся ни один фильм Ари Астера. Это раздавленный в неопознаваемую лужу череп. Так было в “Солнцестоянии” (2019, Midsommar), так было в “Реинкарнации” (2018, Hereditary). Без этого не обошлось и во “Всех страхах Бо”. Почему-то именно этот неприятный момент во всех фильмах Ари Астера становится основным рычагом, с которого начинается действие.
Ари Астер верен себе. От фолк-хоррора я была под впечатлением из-за невероятного визуально красивого видеоряда, когда от кошмара отвлекает именно красота. То есть в “Солнцестоянии” Астер таким извращённым образом сделал акцент на красоте, на её роль и влияние на подсознание. “Реинкарнация” в целом привычный триллер, но тоже с фирменной натуралистичностью, свойственной кинематографу этого молодого американца – и натуралистичность эта сильно отзывается внутри, словно всё происходящее творится непосредственно рядом с тобой, касается тебя напрямую. От того его фильмы довольно неприятны. Они достигают зрительского сознания на довольно глубоком уровне. Для искусства это плюс. Но во “Всех страхах Бо” что-то пошло не так.
Многообещающее начало и поворот не туда
Фильм начинается с чёрного экрана и звука. За чёрным экраном зритель слышит словно бы наряжённую пульсацию, как если бы его настиг страх, и вся кровь прилила в мозг, чтобы он нашёл выход из критической ситуации. Сердце начинает биться сильнее в случае опасности, волнения, возбуждения, от того же самого страха.
Потом в отдалении становятся слышны голоса, и следом за ними на чёрном фоне появляются вспышки света.
Хорошо – считывается идея. Художественное воплощение состояния страха или паники. На короткий момент мне стало это нравиться. Более того, стало ясно, что показывают рождение Бо, причём именно с его точки зрения, прямо из утробы матери и даже в тот самый момент, когда происходит перевязывание пуповины с характерным звуком клемм. Тут я вспомнила опус Алехандро Гонсалеса Иньярриту “Бардо” (2022), когда в самом начале тоже идёт игра со смертью-рождением. Но у Иньярриту заданный тон сюрреализма и образности выдержан от начала до финала. У Ари Астера всё не так.
Фильм становится невероятно странным – и это не комплимент. Это не первый хитровыдуманный опус о психологической травме, но всё же первый на моей памяти, который так напыщенно хочет оказаться лучшим. Ари Астер попытался соединить все символы подсознательного в одном, наделить главного героя всеми типами переживаний и сделал его абсолютно беспомощным. Он довёл до абсурда ситуацию с тем, как человек не сумел проработать свои психологические проблемы.
Это у Грегори Дэвида Робертса в “Шантараме” чётко описано ощущение страха и отверженности. Главный герой романа, будучи в бегах, скрываясь от австралийской тюрьмы, опять оказывается в тюрьме, но уже в Бомбее. Там с заключёнными не церемонились – били их и морили голодом. И Лин говорит, что от страха рот у человека пересыхает, а ненависть не даёт дышать. “Очевидно, поэтому в сокровищнице мировой литературы нет книг, порождённых ненавистью: подлинный страх и подлинная ненависть не могут выразить себя словами”. Но Лин умел чувствовать и хотел этого, а для Бо Вассермана эти функции не были прописаны в сценарии – ни в жизненном как для его героя, ни сценаристом Ари Астером, чтобы относиться к нему с большей эмпатией.