Автор антиутопии «Мы» Евгений Замятин написал жуткий психопатологический рассказ «Наводнение» в 1930 году. С тех пор в искусстве многое изменилось. Вряд ли «Наводнение» в чистом виде годится для экранизации. Но Иван И. Твердовский нашел способ по-новому взглянуть на него и сместил акценты. В экзистенциальной драме стало меньше достоевщины, в пользу социальных обобщений.
Иван И. Твердовский, один из сильнейших российских авторов в кино («Конференция», «Класс коррекции», «Зоология») снял фильм по «Наводнению» Евгения Замятина, автора культовой антиутопии «Мы».
В рассказе бездетная Софья предложила мужу Трофиму удочерить сиротку-подростка Ганьку. Когда заметила, что муж ведет себя с Ганькой не совсем по-отцовски, разделалась с ней. После этого чудесно забеременела, родила, в горячке призналась в душегубстве и заснула счастливым сном.
Вот и вся история, рассказанная Замятиным с модным для начала 20 века психоанализом, гротескными кошмарными снами, болезненными фрустрациями, паранойей и фобиями. Что есть наводнение? С реальными сильными паводками в Питере зарифмованы накатывающие на героиню психологические и даже психопатологические кризисы.
Кино без разлива Невы. Действие идет в бассейне, где работают тренеры Софья (Анна Слю, «Выжившие», «Сера», «Конференция») и Трофим (Максим Щеголев). Пара удочеряет онемевшую после потери сестры Аню (Софья Шидловская). Так и живут втроем на спортбазе.
Рассказ дважды экранизировали. В 1992 году Витаутас Жалакявичюс («Никто не хотел умирать») снял «Зверь, выходящий из моря». В 1993 году вышло французское «Наводнение» автора перестроечной чернухи Игоря Минаева с Изабель Юппер (любит она такие роли). Оба фильма сложно считать удачными, и делались они на потребу западной публике, хотелось авторам поснимать то, что в СССР не удавалось.
Твердовский в своем производстве порой зависит от европейских денег, но он большой художник, не похожий на политикана или конъюнктурщика 90-х. Это автор с совершенно особой эмпатией, с редкой способностью ощущать чужие боль, страх чувство загнанности и прочие подобные вещи.
Не удивляет, что он попробовал выжать из материала Замятина больше, чем там есть. Например, усилил линию младшей героини (в рассказе она не была немой, да и вообще ее роль в истории достаточно формальная).
Когда Аня и ее друг-пловец Дима общаются в воде со звуками вроде дельфиньих под свечение как от фосфора на глубине, фильм словно из одной вселенной с «Зоологией», где у героини Натальи Павленковой (в «Наводнении» она тоже есть, в роли сотрудницы допинг-контроля) вырос хвост, а с ним и осознание собственной уникальности. Конечно, есть переклички с «Классом коррекции». Не только в инаковости героини, но и в том, каким слабаком оказался ее друг. Да и прочее окружение не лучше.
В кино Твердовского больше действующих лиц. Аня из просто сироты превращается в лицо с ОВЗ, безмолвно страдающее от давящего со всех сторон социума и от усыновителя (кстати, по рассказу не сказать, что младшая героиня была недовольна или как-то страдала от своего истинного статуса в семье, скорее она даже вытесняла Софью).
От персональной экзистенциальной драмы Софьи из рассказа кино переходит к общей соцдраме. При этом Твердовский лишает историю места, времени, телевизоров в номерах, общественно политического фона. При желании можно видеть политическую аллегорию на конкретную изоляцию спортсменов. Но обязательным такое прочтение не является.
И, раз уж речь не про внутренних демонов Софьи, а скорее про то, что во всем виноват все, а каждый виноват в чем-то своем (это из «Левиафана»), Твердовский убирает линию кошмаров Софьи (хотя из нее мог получиться эффектный хоррор) и лишает героиню возможности покаяться в финале, очисть душу и погрузиться в спокойный сон. Да и не поможет покаяние одной Софьи, так как как к судьбе Ани приложились почти все: опекун, девочки и парни из спортивной команды, ненадежный друг и сама Софья.
Но фильм не про конкретное жесткое общество. Скорее про несчастное бытие в самоизоляции и тесноте. О которой не понаслышке знает Артем Емельянов, оператор из «Тесноты» Кантемира Балагова, загнавший «Наводнение» в квадрат 3 на 4. Как полуживого карпа в бассейн, как золотую рыбку, что в первом кадре заперта в тесном аквариуме, на подоконнике окна, закрытого решеткой.
Иван И. Твердовский снимает только «по мотивам» рассказа Замятина, но при этом еще и по мотивам нашего отношения к Замятину как к антиутописту. Будни закрытой спортбазы похожи на аллегорию закисания и вырождения общества, что долго варится в собственном соку.
Тут почти все вынужденное и несвободное, от усыновления до компотов на раздаче в классической советской столовой. Если бы Твердовский к финалу поставил вместо аквариума телевизор с несчастным диктором, вынужденным предавать форму мутной воде госпопулизма, получилась бы «Нелюбовь 2». Твердовский уходит от полит-памфлета, предпочитая некую психологическую антиутопию про экзистенциальную несвободу.
В итоге мы имеем не только новое сильное кино Твердовского, но и внезапное укрепление культурного бренда Замятина как антиутописта. Режиссер словно говорит, что в вопросе преступления и осознания хватит Достоевского, а Замятин пусть лучше выглядит как Замятин.
Спасибо за дочитку! Подписывайтесь на канал, и продолжим!