2
Небольшой холм с оставленной стрелковой позицией и переправа по камням через речку, протекавшую в низине — это все, наверное, все, что видел оператор разведывательного дрона, прожужжавшего в воздухе.
Немного покружив над позицией, коптер удалялся домой - пополнить запас горючего или просто выполнив свою работу, словно огромный шмель на чистом августовском небе.
Этот звук вернул Николая к жизни. Терпкий запах полевой травы мешался с едким запахом дыма. Со страхом он попытался открыть глаза — не получилось, слишком велик был страх усилить тупую боль в голове. Земля под ним ходила так, как будто он сидел на палубе корабля в штормовую погоду. Не раскрывая глаз, он сел на пятую точку - это все, что ему удалось сделать, и то с огромной осторожностью. Выдохнув, Николай обхватил голову руками, словно это могло помочь унять головокружение и рвотные позывы.
Ему было страшно, что сидя на этой раскачивающейся палубе, если он хоть немного напряжет голову, она просто взорвется изнутри как воздушный шар. Он просто лег и лежал на земле, по-прежнему не открывая глаз и боясь шевельнуться.
Постепенно земля перестала качаться. Он вспоминал. Вспоминал очень осторожно, боясь, что любое воспоминания может убить его…
Его швырнуло на землю, словно он получил на спарринге или вернее, как бревно сорвалось в срубе и долбануло его по хребтине и он со всей дури полетел на землю с высоты. «Что это было?» - думал Николай. «Мина? Ракета? Пуля? Нет, не пуля - крови нет, по крайней мере, я ее не чувствую». Воспоминания возвращались…
Взводный, вроде, орал отступать к машинам. «На броню!», - орал он, - «обстрел!». Дальше опять пустота. Тишина. Тупая боль. Кислый запах гари и чего-то еще паленого – странно, он только сейчас начал чуять запахи. Опять затошнило. Захотелось пить, инстинктивно, по привычке, он полез за флягой на боку. Фляги не было. Он, наконец, открыл глаза. И правда — фляги нет и ремня нет. Новое воспоминание - он отстегивает ремень и бросает его на землю вместе с броником. Он боится, что подсумки на ремне загорятся. Он горит? Или нет, ему просто нечем дышать, все душит его…
Огляделся. Дул слабый ветерок. Он лежал под холмом, рядом с речкой в невысокой траве и на сухой земле. Вокруг никого не было, лишь цикады пели вокруг или это просто звон в ушах. Он вспомнил.
«Мы на эту высоту утром пришли, окапывались — брод держать, по крайней мере, так вроде было. Сразу на восходе нас погрузили и выкинули здесь. Потом вдруг офицеры заорали - отступать будем. Паника началась. Вот где я! И не горел я. Отступление было, я к «Уралу» подбежал и тут ебалызнуло… То ли в «Урал»… нет, скорее всего, рядом легло. Контузило».
Он вспоминал. А потом он встал и куда-то пошел в полном бреду.
Вроде, падал несколько раз или просто полз... Он помнил только грохот, который вдруг куда-то пропал, и подпрыгивающую под ногами землю, и раскачивающийся лесок под холмом, что обрамлял речушку внизу.
«Так, речка была впереди расположения. На линии огня», - Николай продолжал озираться по сторонам. «Я в другую сторону вырубленный пошел», - начал анализировать Николай, - «а может с холма скатился, как кусок говна. Неважно. Надо возвращаться к расположению, где накрыло. Там разберусь, что к чему, может, кто из наших еще там, а если нет, так пойду по направлению отступления. Там-то по-любому на своих наткнусь».
Первая попытка была неудачна - словно кто-то ударил его поддых и по ребрам одновременно. Николай упал и лежал минут с пятнадцать, осторожно дыша. Когда он, наконец, поднялся на ноги, цикады запищали в ушах Николая уж совсем громко и невыносимо. Земля опять затанцевала под ногами, и голова пошла кругом. Николай пытался удержаться на ногах или, на худой конец, крикнуть о помощи, но нет, ничего не получилось. Небо вдруг стало совсем близко, и земля гулко ударила в затылок. Николай упал и потерял сознание.
***
Здоровенный шмель все кружил где-то рядом с Николаем и никак не хотел улетать. Николай открыл глаза. Чувствовал он себя уже получше. Не знал, сколько времени он провел в отключке. Видел только яркий шар солнца, уже прошедшего зенит. Начинало вечереть и, вроде, как боль постепенно уходила. Цикады в ушах сменились тупой приглушенной болью где-то глубоко внутри головы - как с дикого похмелья.
«Никого», - пронеслось в голове Николая.
Просто лежа в траве Николай прислушивался и… ничего не слышал. Казалось, он лежит здесь уже целую вечность, но никого вокруг не было. Он не слышал ничего, что говорило бы о присутствии человека. Только неуемный шмель и журчание речки неподалеку. Никто не вернулся на позицию на холме, никто не пришел ему на помощь - он был здесь совсем один.
Николай предпринял очередную попытку встать. На этот раз пошло куда легче. С первой же попытки он встал на ноги, почти не чувствовал головокружения, осталась только небольшая боль в ребрах. «Нет, не сломал, это уж точно» - сказал сам себе Николай. Он знал, как болят сломанные ребра, пять лет назад еще по духанке в учебке сержант Сафаров немилосердно завалил его в одном из первых спаррингов по рукопашке. Боль тогда была стреляющая - «как саблей секанут», сейчас боль была тупой.
«Что, слюнами подявился? - ржал внутри его головы башкир-сержант. - Давай руку, братишка, вставай!» - пронеслось в голове Николая спонтанное воспоминание. Сейчас эта история воспринялась Николаю как история из другой, очень далекой, какой-то доброй жизни.
Николай помнил свой план: подняться на холм и идти дальше, идти по направлению к своим. Но сначала грязь смыть и попить - так решил Николай.
Речка была совсем махонькой, с берегами заросшими ивняком и кустарником. Николай не стал искать тропинок к берегу, а просто прошел сквозь кусты и, встав на колено, прямо в прибрежную грязь погрузил руки в темную воду и умывался. Вода была холодной и обжигала лицо. «Илья-Пророк - льдинку кинул», - думалось Николаю.
И тут … он услышал голоса с другого берега.
Они продвигались вдоль противоположенного берега. Он не видел их из-за кустов, зато прекрасно слышал...
« I told ya nobody here”, “keep your eyes open” - больше ничего Николай разобрать не мог, да и без этого было ясно — наемники.
***
«Наемники. Пиздец», - вот и все, что пронеслось в голове у Николая. Ни на что не годны в бою, но звери с пленными — это все, что надо было знать об этих уродах или «псах войны», как называют их на западе. Конечно, ему уже пришлось встречать «художества» этих недолюдей в освобожденных селах и поселках этой несчастной земли.
Он вспомнил деревеньку, которую они штурмовали два дня из-за живой стены, выстроенной этими уродами из местных жителей, которые не смогли или не успели эвакуироваться. Они были построены у здания то ли ветучастка, то ли еще какой-то мелкой конторы. Внутри была опорная точка, а вокруг люди… В конце концов, струсив, эти подонки, просто выдвинули ультиматум — или им дают уйти или они начинают стрелять по людям. То есть, поступят как террористы с заложниками. Они и были террористами. Позже выяснилось, что никто мирных жителей и эвакуировать не собирался. Это была обычная «тактика цивилизованных воинов», применяемая повсеместно.
Медленно Николай заполз в воду и прижался к небольшому камню у берега.
Брод был недалеко, это Николай знал точно. Только вот беда случилась с памятью — Николай напрочь забыл, в какой стороне находится брод. «Мы и держали это брод», - снова и снова напрягал память Николай. - «Только где? Куда? К западу или востоку? На девять или на три?» - носилось в голове у Николая.
Еще голоса. Казалось, они были повсюду. Шли с запада на восток, нагло посмеиваясь, ничего не боясь. Голосов справа было все больше. «Значит, брод на три» - сделал вывод Николай.
Тихонько Николай сменил позицию, проплыв под ветки ивы, свисающие над водой у самого берега. Сел в воду по самое горло, так чтобы голову его скрывал камень.
Вот так в прибрежной грязи и сидел Николай. Он ждал. Ждал наступления темноты, надеясь двинуться к своим на восток. А противник все пересекал брод всего в каких-то пятнадцати метров перед ним.
Он насчитал взвода три с тяжелым пулеметом, что тащил здоровый нигер, и пару минометов явно натовских, — таких он еще не видел.
«Короче, рота занимает высоту», - сделал Николай простой вывод.