Очень мощный и чрезвычайно тяжелый фильм. Его следует посмотреть всем тем, кто ностальгирует по совку не застав его. Пожалуй, это единственный художественный фильм, который документально точно показывает, что творилась на советских улицах с наступлением темноты. Банды пьяной молодежи терроризировали обывателей. Постоянные драки, ругань, блатные песни под гитару. И не дай бог прохожему чем-то выделиться, тут же нападут, изобьют, унизят. Пьянь боялась только милиции, но милиции было мало, и потому подонки чувствовали себя хозяевами улиц. Собственно, именно этого они и добивались.
Сюжет фильма прост, как правда. Четверо подонков просто так забили до смерти подростка. Не грабеж, не изнасилование, всего лишь хулиганство со смертельным исходом. Фильм показывает суд над убийцами и подробно рассматривает поведение всех участников дела. Причем сюжет фильма отнюдь не художественный вымысел. Фильм снят на основе одного громкого дела 60-х, где высшую меру получили все участники преступления.
На первый взгляд может показаться странным, как внешне вполне приличные молодые люди, ранее не судимые, хорошие работники, которые перевыполняют план и ведут общественную работу — вдруг превратились в диких зверей? Все обвиняют водку, типа, она во всем виновата. Без нее, проклятой, не было бы и преступления! Водка, конечно, сыграла свою роль, но ее роль отнюдь не главная и не единственная. Не зря говорят: “Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке”. Водка всего лишь ломает барьеры морали, и внутренняя сущность человека выходит наружу. Водка не создает подонка, водка лишь позволяет ему действовать. Где преступники не претворялись, где они показывали свои истинные лица, а не маски — на производстве, или на досуге? Выполняя общественные поручения, или напиваясь каждый вечер? Перевыполняя план или унижая случайных прохожих? Ответ очевиден. Они долго шли к убийству под равнодушное “моя хата с краю” или трусливое “главное — не меня” их соседей и сослуживцев. Но можно ли было исправить подонков? Можно ли их перевоспитать? Вряд ли. Пока они под надзором, они ведут себя прилично. Но стоит их на время оставить одних, и все вернется на круги своя. Опять водка, опять дебоши, опять хулиганства. И опять убийства. Поэтому прав был советский суд, определив им всем высшую меру наказания.
Это была такая прослойка советской молодежи — еще не уголовники, но уже и не законопослушные граждане. Закон они или вообще не нарушали, или нарушали по мелочам. Тем не менее, путь их был уже определен, и этот путь оканчивался в тюрьме. Интересно проанализировать движущие мотивы хулиганов. Мы видим поведение стадных животных в чистом виде. Подобно стае бродячих собак, стая хулиганов охраняет свою территорию от чужаков: “Ты с какого района, пацанчик?” Стадное животное интересует только один вопрос — вопрос власти. И как животные, за свое доминирование хулиганы готовы биться без жалости, до конца, до смерти. Вместе с тем, ни о каком честном бое речи нет. Подлецы сильны только в стае и нападают только тогда, когда абсолютно уверены в собственной безнаказанности. Второй мотив — доминирование над кормовой базой, подчинение всех тех, кто живет на их территории. Поведение альфы в толпе омег, поведение хищника среди овец. Привычка считать обывателей людьми второго сорта, пришла, несомненно, из уголовного мира. И тот, кто стал видеть мир через эту призму, рано и поздно станет вором, мошенником или бандитом. А пока лишь ради пугливых взглядов прохожих, ради возможности почувствовать себя на минуту сильным, подонки сбиваются в стаи и нападают на каждого, кто сомневается в их превосходстве. Обыватели должны признавать авторитет стаи, и этого легко добиться и без убийств. Достаточно унижений, угроз и постоянного давления. Ведь соседи живут каждый сам по себе, а стая выступает как одно целое — пацанская дружба превыше всего: “Один за всех, все за одного”. И даже сильный мужчина пасует перед малолетней шпаной — их много, он один. К тому же, дать чувствительный отпор наглецам мужчина не может. Он не имеет права ударить “ребенка”. Советский закон будет на стороне детей: “Мы пошутили, а он…” Между тем, единственный язык, который понимают подонки — это язык жесткого насилия. Поэтому обыватель беззащитен перед пьяной сволочью и предпочитает отмалчиваться, что хорошо показано в фильме.
Прокурор говорил правильные вещи, но обвинение могло бы вести себя более наступательно и жестко. Как можно было бы еще до показаний главной свидетельницы доказать, что это было именно умышленное убийство, а не несчастный случай? Смешны возражения некоторых комментаторов, что раз парень умер в больнице, значит это не убийство, а нанесение тяжких телесных повреждений. А если бы парня пырнули ножом, и умер он только в больнице, это тоже бы не считалось убийством? Так какая разница, пырнули ли его ножом, или разбили голову бутылкой, или “просто” долго и увлеченно били ногами по голове? Намерение убить очевидно. Представлял ли 17-летний отличник какую-либо угрозу четырем пьяным лбам намного старше его? Нет, не представлял. На самозащиту, на убийство по неосторожности списать поведение преступников нельзя. Кто-нибудь из нападавших пытался остановить драку, кто-нибудь из подсудимых кричал “остановитесь, что вы делаете, вы же убьете его” или что-то подобное? Нет, наоборот, преступники подзадоривали друг друга, желая нанести как можно больший урон лежащему на земле юноше. Следовательно, это было самое настоящее умышленное убийство. Все четверо заслужили пулю. Но виновны они не все одинаково. Главная сволочь — интеллигентный студент, мамкина радость, прицеп РСП. Именно студент был идеологом и мозгом компании, именно он был лидером. Он не просто наслаждался страданиями слабых, он еще подводил под издевательства идеологическую основу, он оправдывал старые злодеяния и подстрекал к новым. Как справедливо заметил один из свидетелей, точно так же вели себя фашисты.
Но почему в гуманном СССР времен застоя подростки доходили порой до намного большего скотства, чем в царской России и при Сталине? Почему именно при Хрущеве начался массовый алкоголизм, который при Брежневе превратился в одну из основных проблем страны? Не секрет, что советское государство после смерти Сталина начало быстро сдавать позиции. Идеология выдохлась, идеалы коммунизма постепенно вытеснялись идеалами капитализма. Каждый искал то, что ему ближе. Женщины — шмотки, мужчины — водку. Из болота мещанства выхода не было. Но откуда такая звериная жестокость? Почему вопрос власти на улицах был для гопников вопросом жизни и смерти? Неужели только по причине тотального пьянства хулиганы избивали на улице каждого за косой взгляд или резкое слово? Не только поэтому. У подонков ничего не было в жизни ценного, кроме этой власти на улице. Это стержень, смысл их существования. Поэтому они относились к вопросу о собственном авторитете так серьезно. Они не знали, чем еще себя занять, к чему преложить силы. Из того, что им предлагало общество, им было все безразлично. Все же, советская пропаганда ориентировалась на сознательных граждан, а не на животных. Подонки потому и подонки, что слабы и душой, и умом, и телом. Радость слабого, нашедшего еще более слабого, чем он сам, — вот ось, вокруг которой крутилось их бытие. Других радостей в их жизни не было. Нормальному человеку трудно понять эту логику бродячих собак. Другая важная причина состоит именно в гуманности советского общества, в женском желании все споры решать словами. Как правильно сказано в эпиграфе к фильму, непротивление злу порождает новое зло. Лавину зла надо останавливать в самом начале. В патриархальных обществах бесчинства молодежи быстро и жестоко пресекаются старшими мужчинами. Но в СССР, как порождении левой идеологии, правили женские ценности. Женщина в принципе не способна понять, что движет этими самыми подонками. Поэтому женщина неправильно оценивает и опасность подобного поведения, и неправильно выбирает меры пресечения. Пока не совершено убийство, дело ограничивалось увещеваниями, призывами к совести, и прочим благодушным либерализмом. Когда же произойдет убийство, будет уже слишком поздно кого-то перевоспитывать. В патриархальном обществе хулиганов просто высекли бы за первое же нарушение общественного порядка, и на этом бы все закончилось. Молодые кобельки сразу поняли бы, где их место, и не стали бы больше испытывать терпение старших.
