Есть в армии такое понятие, как курс молодого бойца. Это период самой начала службы, когда пришедший салага изучает свои будущие задачи, учит устав, распорядок дня и так далее. По идее КМБ должен помочь начинающему втянуться в новые условия, преодолеть трудности и стать хорошим солдатом. А на деле часто бывает, что над ним измываются, зло шутят и доводят. Такое ощущение, что так бывалые мстят за такое же поведение над ними и это глубоко неправильно.
Свою первую вахту я не забуду никогда. Иной раз мне даже снится в ночных кошмарах эта первая вахта. Даже дату запомнил – 12 ноября, в этот день я впервые попал в нефтянку далеких 20+ лет назад
За день до этого я сел на электричку, у меня глаза были как у побитой собаки, которую пинками выкинули на улицу на холод, под снег и дождь. Так рассказывает моя жена и всегда смеется, на тебя было жалко смотреть. Потом на пригородном я доехал до Бузулука, переночевал в комнате отдыха, утром получил спецовку и поехал на свою первую вахту на Гаршинское месторождение, около деревни Ефимовка.
По идее у меня должна быть двухнедельная стажировка, я должен был только смотреть и учиться. А на деле, как обычно в капитальном ремонте скважине (КРС) не хватает, людей не хватает, и меня сразу работать на устье вторым помощником бурильщика.
Бурильщиком был уже мужик за пятьдесят, за давностью лет уж забыл имя, кажется Сергей. А помбуром был казах из Первомайки, которого звали Канат. Как я понял еще тогда, они решили мне устроить курс молодого бойца и изгалялись вовсю, пользуясь тем, что я ничего толком не знаю.
Был переезд и глушение, потом подъем ЭЦН (электроцентробежного насоса). Автовымотка, которая должна наматывать кабель, толком не работала, поэтому я бегал постоянно с устья к ней, помогал крутить барабан, потом бедал обратно.
Думаю, что за день я пробежал не меньше километров десяти. А бежать приходилось по каше из снега и грязи, ноги вязли, я падал. Им было весело, а мне не очень. Потом я узнал, что в принципе и один помбур может работать на подъеме, а я мог только стоять у автовымотки и крутить барабан.
А потом они решили пошутить. Кто работал в КРС, тот знает, что в конце колонны труб стоит обратный клапан и сливная муфта. Перед началом работ в трубы кидают специальный ломик, она ломает сливной штырь и трубы идут сухими при подъеме. А уже после того, как снимут сливную муфту, трубы заполнены жидкостью. Но я то этого не знал.
Так и тут, откручиваем сливную муфту и начинает течь вода. Бурильщик дает сигнал и орет на всю обваловку «Выброс, тащи шарик» (запорная компоновка, применяется при выбросах. В ней имеется шаровый кран, поэтому в просторечии называют шариком). Я стою и думаю – какой еще шарик, что это такое, даже представления не имею. Канат тоже орет – тащи шарик.
Что такое выброс я уже знал, но никогда еще не видел вживую. Это страшно и опасно. Где же этот долбанный шарик.
Я в шоке и спрашиваю: "А что это такое?" Он кричит – вон он лежит. Вижу, что лежит какая-то труба с ниппелем и муфтой, в конце беговой и тащу ее. Они ее цепляют за элеватор (с самым серьезным видом), и тут прибегает мастер, который, я так понял, был в курсе этой клоунады.
И говорит: "@дь, тут нет переводника с высадки на гладкую. Беги в инструменталку и тащи его". Я пошел в инструменталку и думаю: что такое переводник? Как он хоть выглядит. Может подписан. Смотрю - а там никаких подписей, куча замазученных железок. И не знаю, что нести. А они орут: "Быстрей, сейчас разыграется скважина, будет фонтан". Тащу первую попавшуюся, оказалась вставкой для элеватора. И тут они начинают дружно смеяться, и я понял, что меня разыграли.
На следующий день вышли с утра, надо было нащупать забой с дальнейшей промывкой. Для этого спускают трубу и определяют с ее помощью глубину скважины. Я оделся, сел и жду их. А они лежат, курят, даже спят, мол успеем. Раскачивались почти два часа, потом вышли и работа закипела.
Для спуска трубы надо скинуть трубы с приемного мостка на беговую дорожку, потом подтащить ее поближе, смазать, в трубу закинуть проходной шаблон и, если он не выбьет колпачок, сбить его. Работы хватает, особенно с непривычки, когда все время в движении и не привык к тяжестям. Норма – 25-27 труб в час, за смену 300 труб. Если работать все время – и тогда тяжело, а когда нагонять – вообще туши свет.
Особенно тяжелы последние два-три ряда, когда трубы уже не накатывать надо, а поднимать и накидывать на козелок. По идее для облегчения трубы подтягивать можно (и нужно) с помощью кермака (лебедки), но они решили проверять меня. И я летал как ужаленный в одно место, от меня валил пар как от лошади, уже к обеду не чувствовал ни рук, ни ног, в голове была только одна мысль: "Господи, за что мне это наказание, неужели так будет всегда".
После обеда я был вовсе не уверен, что доживу эту смену, потому что они также валялись два часа, а потом нагоняли.
После смены я не мог не мыться, не есть, ни даже говорить, кое как переоделся и добрел до вагончика. А в нем надо еще залазить на верхнюю полку. А я не могу, руки болят, не могу даже толком сжать кулаки.
И тут у меня началась судорога. И руки свело, но сильнее всего ноги. Я уже и колол их, и принимал наиболее удобную позу – не помогает. Кое как успокоились, но я от усталости даже не могу заснуть, лежал полночи и думал, почему так все получается и почему я сюда попал. Только под утро задремал, а меня уже тормошат. Это был трэш, но надо было вставать и работать.
И так было две недели моей стажировки. Каждый день меня запрягали в работу, а сами сидели в сторонке, курили, наблюдали и давали советы. Вымываем пропант после гидроразрыва пласта, я стою на желобной и выкидываю пропант, Канат снизу говорит, чтобы лучше чистил. Начинаем собирать фонтанку, я кручу гайки, а Сергей говорит, чтобы разгонку делал. Свободная минута - на ведро солярки, иди мой инструменты. И так постоянно.
Руки у меня к тому времени распухли, я с трудом держал не только мелкие предметы, но даже гаечные ключи. Зажимал его меду ладонью и пальцами и так крутил. А писать я просто не умел, ручку не удерживал пальцами. Даже бояться стал, что так будет всегда. А по вечерам мое тело сводила судорога, потом я лежал и думал. Все время только и думал, что будет дальше.
И настал последний день вахты. Я надеялся, что нас сменят пораньше, но не тут-то было. Где-то к обеду скважина начала проявлять, мы ее загерметизировали и нам сказали ее разряжать на желобную емкость.
Мастер: "Иди посмотри, что на выходе". Я полез на емкость, на ней находится просечка. По идее она должна быть жестко закреплена, но не в этот раз. Я наступаю на нее, она под моим весом прогибается, падает вниз и я с матом падаю пятой точкой на дно ёмкости, нефть и грязь доходит мне по самую грудь, а сверху из гусака мне прямо в лицо бьет струя нефти и газа. Но тут вскочили на емкость все, включая машиниста и мастера и вытащили меня.
Выглядел я тогда настолько непрезентабельно, что говорить мог только матерные слова. Все, абсолютно все, включая носки и трусы были пропитаны нефтью, я кое как разделся на улице, прямо на ветру и морозе, скинул вещи в мешок для химчистики, а потом отмывался не меньше часа. Но никто мне и слова не сказал, я на работу даже не вышел.
А потом мы сели в вахтовку, и Канат с Серегой мне сказали: "Ты красавчик. Мы думали, что ты сдуешься за день-другой, как многие до тебя. Будешь с нами в смене."
Но я вообще не был уверен, что приеду на вахту. Уж больно было мне тяжело, все болело, я даже не хотел говорить. И с ужасом думал, что уже через неделю мне предстоит то же самое. Когда приехал домой, то рассказал жене все. Она стала сомневаться, что я поеду обратно, уж больно жалостливым был рассказ. Но ошиблась, через неделю, в пятницу, я поехал обратно на работу. Но к ним я больше не попал, потому что Первомайский цех слишком далеко от меня, перевелся в Сорочинский. И попал сразу на аварийную скважину, где работали на буровой трубе, тогда я понял, что первая вахта была еще не самой тяжелой))).
А потом я такие видел такое не раз, как люди приходят работать, а над ними начинают измываться. И при этом не видят ничего зазорного, мол пусть привыкает сразу. Но никто не может объяснить, зачем. Он итак привыкнет, от работы ему не уйти. Не лучше ли объяснить толком, а не бросать на амбразуру.
А в результате многие, очень многие ломались, притом махом, как сухари. Кидали рукавицы, говорили в сердцах: "На х** я видал ваш КРС и нефтянку" – и уходили. Видел, как со злости помбур-новичок, который до этого работал продавцом-консультантом бытовой техники, кулаками бил превентор, до крови бил. Видел, как уходили, не доработав первой смены. И я их понимаю, сам не раз хотел сделать это.
Приходит человек, которые ничего не соображает в работе, никогда не занимался тяжелым физическим трудом, и тут «дедушки» начинают напрягать его. Зачем – не понимаю. Чтобы человек сразу надорвал свое здоровье? Получил травму, сорвал спину, и потом мучался всю жизнь?Чтобы сломался и ушел? Чтобы стал ненавидеть себя за тупость и кривые руки?
Не понимаю. Поэтому всегда показывал и объяснял, что надо делать, и старался не давать самой тяжелой работы если получится. И всегда говорил таким «дедушкам», что если человек уйдет, то будет хуже им самим, работы будет больше, а человек не появится. До кого-то доходило, а до кого-то нет.
