Я помню пушкинское: «и дым отечества и сладок, и приятен». Читала я и все эти вещи, что не нужно ни к чему привязываться. Что нашего нет ничего на этой Земле, подаренной нам Создателем для кратковременного проживания, переформатирования себя под определенные божественные стандарты и космического путешествия обратно к нему. Только все наши пословицы типа «где родился там и пригодился» тоже написаны на прожитом опыте. Поэтому все, что касается того места, где твои ножки пошли первые шаги – все всегда трепетно. Куда бы мы по земному шарику не укатились, вернуться в то самое место рождения всегда – радость. Вот и в этот раз я ехала к маме и папе, домики которых теперь такие небольшие что, глядя на них понимаешь, как все временно в нашей жизни, мы сами временны. Разрушаются дома, засыхают деревья, высыхают реки и даже моря, у всего есть свой срок. В этот приезд я любила свое Кутейниково, будто оно -тот самый Эдем, где хорошо по умолчанию. И не важно, что рассыпающиеся дома на некоторых опустевших улицах давно пропадают без хозяев. Это давно так, еще с девяностых, когда перекроить себя и свою жизнь пришлось нам всем на постсоветском пространстве. Процесс видно не закончен, потому как пик преобразований мы не прошли. Но то – глобальные вопросы.
Я вышла из автобуса на той самой улице Островского, куда приезжала бесчисленное количество раз. Бабушка Анисья маленькая, сухенькая в длинном до щиколоток платье, в платочке была в этом доме моим большим другом, помощником в каких-то вопросах, любящей бабулей. А я была ее любящей внучкой, которой она вязала носочки, которую учила вязать спицами и крючком. Бабушка Нися была удивительной, ни разу на нас внуков она не повысила голоса. А слезы ее я увидела только раз, при чем сама была их виновницей. В этот дом, построенным дедушкой Елизаром приезжали все: и бабушкина родня, и три сына, и шесть внуков, из который четыре мальчика и две девочки. Когда бабушка ушла навсегда, папа жил в этом доме, но к нему уже нельзя было приезжать, чтобы не расстраиваться. Феномен перерождения человека от обычного к иному всегда индивидуален. И как папа после ухода бабушки решил сдаться своим внутренним демонам и стать таким сложно странным, то ушло вместе с ним. Я пришла впервые в этот дом без папы, за два года двор зарос высокой травой, упало дерево, которое росло у лавочки за двором, где мы играли в карты, сидели после танцев в местном клубе, смеялись и шутили. Удивительно, но в доме так и живут собачки, кто-то их подкармливает – за двором стоит миска с остатками еды. У папы всегда была живность: котики, собачки, куры, козы. Бабуля держала несколько курочек, я для них ездила на велосипеде покупать комбикорм. Дедушка держал поросят на продажу. Поэтому дворовые постройки включали в себя и помещения для животных. Куры выходили утром гулять в отведенное им место, а желтки у них после прогулок на солнышке всегда были янтарными. Поэтому бабушкина яичница болтушка из них была похожа на солнце. Именно ее и жаренную картошку я помню все детство, с помидорным салатом из своих ярко пахнущих помидоров и пупырчатых хрустящих огурцов, которые горчили, если их вовремя не полить. И молоко, за которым я ездила с бидончиком. Оно после кипячения хранилось у бабушки в бассейне – так называлась самодельная конструкция по типу неглубокого колодца, в которую с желобов во время дождя сливалась дождевая вода. Что-то холодилось в погребе (так в донеччине называют подвал). Это позже родители купили новый холодильник, а бабушке отдали свой старый. Тогда в селе умели жить и без.
Я вошла в незапертый дом. Конечно и при папе все было запущено по ему одному понятным причинам. Видно, что в дом приходили те, коту было важно вытащить из него ценное. А этого у папы не было. Вытащили металлические конфорки и колосники старенькой печки. Она и у при бабушке была не очень, я помню, что мне всегда было холодно у нее зимой. На Почтовой у маминых родителей пятистенок протапливался лучше. Может пол был низкий, может печники сложили так. Только сейчас что об этом, никто дом третий год не топит. Я забрала фотографии из рамки, пообещав оставшимся забрать их в следующий приезд. Не сходила в огород, там могли расти тюльпаны. В какой-то приезд еще при папиной жизни я собрала их и отнесла родным на кладбище. Всем удивительно получилось по одному цветку.
После хмурого и прохладного Донецка в Кутейниково было удивительно солнечно и тепло. Все цвело: яблони, вишни, груши. Возле дворов алыми полосками полыхали тюльпаны. Я шла к маме с папой и наслаждалась воздухом родного мне места, куда приезжала всегда с восторгом. На станции иногда останавливались и поезда дальнего следования. Поезда проходили из всех точек нашей огромной Родины – СССР. Город Иловайск в пятнадцати минутах езды от Кутейниково – крупная узловая станция. Совсем недавно я нашла российское Кутейниково, когда поезд остановился я не поверила своим глазам. Я думала мое родное – одно единственное на всей планете Земля. Только и Донецков как минимум два. Купцы с фамилиями Кутейников и Иловайский начинали отсчет строительства поселков, поставив свой дом первыми. А всегда есть однофамильцы.
Кутейниково в советские годы росло, строилось и жило полноценно: две автобазы, комбикормовый завод, элеватор, почта, аптека, магазины, школа, клуб. Все было в поселке устроено для людей. Разве что с водой, особенно в той части поселка, где жили мамины родители, была проблема. Ее не было, за ней нужно было очень далеко идти в колодец. Рядом была автобаза, куда иногда разрешали приходить сельчанам за водой. Я правда не знаю почему все это было так сложно. Подземные воды были ну очень глубоко, я помню, что во дворе бабушки Анисьи колодец копали, только почему им не получилось пользоваться, не знаю.
Кутейниковское кладбище стоит по другую сторону от поселка. Широкая и отремонтированная после событий 2014 года дорога отделяет тех, кто живет от других. Теперь этот погост видят все, кто ездит нашей дорогой жизни в РФ через Макеевку, Харцызск, Иловайск и Амвросиевку. А для меня эта дорога была всегда. Кутейниково – моя родина. Когда мы с братом хоронили маму, я сказала, что и я хочу когда -то быть здесь в последнем пристанище. Такую глупость говорить при жизни не стоит, мне не сто лет, я хочу еще пожить и что-то сделать в этом мире живых. В свой Донецк я вернулась из чудесного Санкт-Петербурга для того, чтобы быть рядом с родителями, которым это стало нужно. Как бы я не полюбила Питер, а вернуться после пяти лет в Донецк было нужно. Было правильно и своевременно. Я скучаю за дворцовой площадью, за Невским и Домом книги, за Казанским собором, за питерской атмосферой мегаполиса, за его ритмом, который я приняла и полюбила. Но Донецк и Кутейниково – это начало моих начал. Окружающее пространство все равно дает нам фундамент, на котором мы потом вырастаем в какое-нибудь существо: дерево, чудовище, сказочного принца или столбовую дворянку. Кто что черпает из своего основания. Палки-копалки у всех такие разные…
Мамочка и папочка прожили сложную жизнь, и последние годы порознь. Им так было легче однозначно. Их вселенные уже больше отталкивались, чем притягивались. Так и покоятся они – каждый рядом со своими родителями. Мама просила на папиных похоронах не хоронить ее с ним рядом. Так мы и сделали. Может там у Господа они найдут взаимопонимание: ведь для чего-то же они были вместе почти тридцать лет.
Солнышко грело меня, цвели кутейниковские сады. Я сидела у бабушки Анисьи и дедушки Елизара на скамейке, смотрела на свое детство через дорогу и через прутья оградки, понимая – как в мире все правильно устроено. И пусть все и скоротечно в нем для нас смертных, но всегда нужно проживать эту свою жизнь со смыслом и предназначением. Давать миру тепло, дарить людям улыбки, детям – жизнь и помощь, старикам - заботу и внимание, а ушедшим – память. Созидать и строить то, что можем, вычищать авгиевы конюшни и не только в физическом, но и ментальном мире – ибо наше сознание, которое называют душой, возможно не умирает, а живет чуть дольше тела. Вдруг, если мы будем хорошими и правильными в этой жизни, дадут нам еще шанс воплотиться в следующей. Будем ли мы жить дальше – помнить не получиться, знать не дано. А быть человеком – всегда важно. Где бы ты не жил, кем бы ты не был. Спасибо, дорогая моя родина, за все, что ты дала мне.
