- Скукота! Тягомотина!
Зрительницы, одна за другой, потягивались, вставали, хлопая сиденьями, покидали зал. Кинозал был маленький, человек на тридцать. А больше и не требовалось на воскресной базе отдыха. К концу фильма нас осталось в зрительских рядах раз-два и обчёлся. В самом деле, на экране — ни кипящих мексиканских страстей, ни измен-разводов, ни любви, от которой сердце заходится и хочется плакать.
Оставшиеся жадно досмотрели кино не потому, что все такие идейные и правильные. Фильм «Вдовы» был столь пронзительно правдив — что и сердце заходилось, и слёзы выступали. За эту правду фильм 1976 года выпуска полгода мариновался на полке. Чиновники раздумывали, что с ним делать: 30-летие победы, речь о вдовах бойцов Великой Отечественной - дело святое. И при этом вскрывались непростительные, вопиющие "отдельные" недостатки.
Спас «Вдов» генсек ЦК КПСС Леонид Брежнев — посмотрел и приказал пустить в прокат. Тот Брежнев, чью мирную эпоху сегодня признают относительно счастливой большинство опрошенных россиян. А тогда про него сыпались анекдоты, один другого противнее. И я пересказывала и хихикала.
Кто-то же сочинял те анекдоты. Мужик заказывает в радиоконцерте по заявкам песню про котят.
- Про каких котят? Мы тут весь фонд перерыли — не нашли.
- Да как же: котят ли русские войны?
А-ха-ха, как смешно.
К трагическим моментам истории своей родины можно относиться по-разному. Можно сожалеть, ненавидеть их — но нельзя презирать и при чужих зло и смачно высмеивать. Но вот находились зубоскалы, и нашлась благодатная почва… Не могу найти этому объяснения.
***
Я сама деревенская и подтверждаю: всё так и было, как в фильме, от первого кадра до последнего. Он почти документальный. Село эпохи развитого социализма: этот постоянный стрекот тракторов и гул элеваторов, люди в телогрейках. Скромнейшие кабинеты первых секретарей райкомов и обкомов: полированный стол, стулья, фанерный шкаф с бумагами, портрет Ленина на стене. Всё. Это сейчас золото, лак, гранит и мрамор, дуб и красное дерево - помесь евроремонта и византийской, бьющей в нос роскоши.
Сельские незатейливые свадьбы: теснота, топтание под гнусавый кассетный магнитофон, сдвинутые столы и поспешный сбор недостающих чашек-ложек по соседям. На ухабах переваливаются юркие маленькие «москвичи» и «жигули»: приехали городские гости. Это сейчас машинки кажутся маленькими и юркими, а тогда попробуй достань, признак величайшего достатка. Начальство по бездорожью добиралось не на джипах с персональным шофёром, а набившись в «резиновый» газик.
Ребятишки облепили заборы, чтобы увидеть в окошке невесту и жениха. И тут же две бабушки вцепились рукавицами в штакетник, с детским любопытством тянут шеи. Хозяева не то чтобы жадничали или забыли — им даже в голову не пришло вдов пригласить. Много гостей - стульев не хватило.
Идут домой баба Шура и баба Лиза, и чтобы все видели, якобы со свадьбы пьяненькие, приплясывают и горланят частушки:
Как дед бабку
Завернул в тряпку,
Поливал её водой,
чтобы стала молодой!
На зиму старушки объединяются в одной избе, чтобы экономить дрова, да и веселее вдвоём. Хотя какое веселье: ругаются три раза на дню — и всё из-за супротивного характера бабы Лизы. «Вот на этот раз уже окончательно, Шурка, до самой гробовой доски!». Чугунки летят через плетень, матрас в охапку — и к себе в нетопленую избу.
Назавтра мирятся на могилке двух неизвестных бойцов. Вдовы подобрали их тела на поле боя и похоронили у оврага. Там и памятника нет: бугорок, на нём торчат с лета сухие цветы. Отгребут снег лопатой, подметут веничком. Положат кусочек стряпни, крутые яйца, карамельки, папиросы — может, солдатики курящие были. Эти пареньки заменили им мужей и сыновей: к тем-то прийти некуда, полегли в чужих краях.
- Дуры мы были. Радовались, что сыновей нарожали. Были бы у нас девки...
А ещё в деревню издалека приедет их ровесница, которую и вдовой не назовёшь. Вышла замуж 22 июня, а 23-го молодого мужа — на фронт. Ничего между ними в брачную ночь не было. Она сказала: «Чтобы не сомневался насчёт моей верности - встречу тебя чистая, никем нетронутая». Вот и блюдёт верность всю жизнь — мёртвому мужу.
Всё в фильме правда: бедноватые избы без удобств — какие удобства, бог с вами. Ходили на колодец или на ключ: на готовку, на мытьё, на полив огорода. Плечи от коромысла отваливались. Правда, вода в них была прозрачная и вкуснейшая, без этих многоступенчатых очисток и реактивов...
И даже на фоне небогатых домов всегда выделялись вдовьи избушки-развалюшки: покосившиеся, с дырявыми крышами, с кривыми, вросшими в землю крылечками. В избах было чистенько: белая от соды клеёнка на столе, домотканые половички, подсинённые занавесочки. На столе хрустящая капустка и картошка в мундире… Всё.
- Курятинки бы сейчас.
- Тебе бы каждый день курятинки. На Новый Год ели, завтра в День Красной Армии опять поедим.
Бабушек навещал едва ли не единственный человек в селе — бригадир Борька. Вспоминал о них, когда требовалось заштопать колхозные мешки на складе. Старушки рады: вот и они пригодились! Суетились, угощали Борьку ягодной наливкой. Один приезжий у Борьки напрямик спросил:
- Как же вы с нашими бабулями обошлись, прямо хунта? У одной крыша течёт, у другой вот-вот изба завалится. Трудно было тёсу и шиферу дать?
- Да они не просили.
- Почему не просили?
- Не знаю. Пять лет назад просили — потом перестали.
***
ДВЕ МАШЕНЬКИ
Скажете, преувеличение? Мне пришлось после школы полгода снимать в райцентре угол у таких вот бабушек-вдовушек. Кстати, почему бабушек? Подсчитала: им тогда было не больше 55 лет, как бабе Шуре и бабе Лизе из кино. Нынешние дамы в этом возрасте молодятся, делают подтяжки, путешествуют, бегают на йогу и танцульки. Жизнь только начинается!
Сначала я снимала койку у Машеньки Большой за 10 рублей, и было там тесновато. Я перешла к её соседке и подружке Машеньке Беленькой, она жила на той же улице. Там и просторней, и платить 6 рублей. Первая Машенька была суровая, тощая, сутулая и высокая. Вторая — вылитая Пульхерия Ивановна, вся мягонькая, кругленькая как клубочек, с торчащими из узелка на затылке седыми ниточками волос.
Ох, как они тогда из-за меня переругались, месяц не разговаривали. И из принципа, и из-за предательства, и из-за того, что сумма в шесть-десять рублей была для них очень даже ощутимая. Пенсия у одной - 27 рублей с копейками, у другой 31 рубль с копейками!
Не могу объяснить скупость богатейшего в мире государства. Отслюнявливало копейки бабонькам, на чьих плечах выстоял тыл и была выиграна война. Африке помогали? Странам Восточной Европы? Ну и где та ваша помощь? Где благодарность?
Я, вчерашняя десятиклассница, прямо скажем, зелёная соплюха и посикушка, получала в редакции сто десять рублей. Вырвавшись из строгих родительских ограничений, тратила на глупости: объедалась конфетами, покупала мягкие игрушки, бусики, колечки со стекляшками, лаковые босоножки и кофточки ядовитых расцветок. О бабушках не задумывалась: государство так решило — значит всё правильно.
***
В избах у Машенек всегда пахло меновазином: охая растирали по ночам ноги-руки. Одна всю жизнь вымачивала в ледяной воде лён. Другая передоила вручную тысячи коров, умножим на утренние и вечерние дойки.
- Ты не больно лужи разводи, - ругалась на меня Беленькая Машенька, когда я, «по-морскому» щедро разливая воду, возила тряпкой в избе. - Мотри, сгноишь ведь мне полы. Вчерась в сенях угол провалился, чуть в подпол не улетела.
Перестилать полы было не на что и некому. Как и поросшие зелёным мхом текущие крыши: у обеих Машенек, как у героинь фильма, в дождь были расставлены под капелью с потолка тазики и миски.
У Машеньки Большой половину избы занимал грубый деревянный стан. Она на нём ткала белоснежно-пёстрые половики. Каждое утро я просыпалась от уютного постукивания бёрдом.
Она и мне велела: «Ты старую одёжу не выбрасывай, я её на полоски порежу. Больно баская нынче одёжа у вас, молодых. Нарядные половички выйдут». Она ткала и на заказ, и выносила рулоны к поезду, зазывно раскидывала на перронном прилавке.
- А вот коврики-половики домотканые, людьми не бранные, не рваные да поганые, а белые да багряные!
Пассажиры брали неохотно, как экзотику. В моду уже входили лёгкие практичные паласы, да и синтетические ковры начали появляться по записи.
Давно нет на свете обеих Машенек. Заброшены-забыты, провалились и заросли их могилки. «Сироты мы с тобой, Марья Николаевна». - «Сироты, Марья Васильевна».
...Вот такой целый рой мыслей и воспоминаний взметнулся во мне, когда я пересмотрела фильм «Вдовы».
