Рассказывать о поколении победителей сложно. О многих из них остались лишь обрывки воспоминаний, короткая строка в оцифрованной картотеке: «призван студентом в 1941, пропал без вести в 1942…». Но иногда случается настоящее чудо: появляется возможность поговорить с тем, кто знал героя лично и звал его просто папой.
Сегодня наш герой — участник обороны Ленинграда, инженер, работавший на внутренних проектах создания ракетно-ядерного щита Советского Союза, нижегородский политехник Михаил Дмитриев. А рассказчик — его сын, ректор Нижегородского технического университета имени Р. Е. Алексеева Сергей Дмитриев.
— Отца помню лет с пяти. Мы жили тогда в доме для начальства Машиностроительного завода по соседству с теми, кто создавал наши прославленные ракетные комплексы: сначала С-75, потом С-125.
Папа был начальником секретной лаборатории на Машзаводе, радиоинженером. Он проектировал систему слепой посадки для бомбардировщиков-носителей ядерного оружия, участвовал в проектировании противоракетной системы обороны Москвы, потом как инженер работал на внутренних проектах ракетно-ядерного щита СССР. А по вечерам дома ремонтировал всем соседям телевизоры.
Время было такое! Ничего не выбрасывалось, а доводилось до ума своими руками. Вот в этом я и вырос. И сам в семь лет свой первый детекторный приемник собрал. Нашел во дворе школы плакат (до сих пор его храню), и по этой инструкции дома начал сам собирать. А поскольку отец — вот так по-доброму всем соседям и друзьям помогал чинить технику, то паяльник искать не пришлось. Паяльник и олово в канифоли у нас на кухне на столе всегда стояли.
Главное-то что? На плакате было нарисовано, как сделать диод! Надо было сплавить несколько металлов. Я поискал дома, нашел что требовалось и начал плавить, но не удержал «систему», на пол пролился металл, на полу дыра выжглась. А тут отец пришел с работы. Пришлось рассказывать, что я самостоятельно творю.
Нет, не ругал! Не было у нас такого. Я ему рассказал, как нашел плакат, как сам решил собрать. Отец выслушал и помог доделать. Потом пошли первые собственноручно собранные транзисторы, радиоприемники… А отец все время был рядом, поддерживал. Если спрашивал — давал совет.
— Про войну Михаил Дмитриевич рассказывал?
— Неохотно. Как и все ветераны: только то, что не слишком больно вспоминать. Он же наш, политехник!
И вот представьте, июнь 1941 года. Начинается сбор наших студентов Горьковского индустриального института. Среди них четверокурсник Дмитриев. До диплома — рукой подать! А тут — война, тут — смерть дышит в спину. Ребят в срочном порядке перебрасывают в Ленинград, в Академию связи имени С. М. Буденного.
А потом была оборона Ленинграда, тяжелая контузия. Отец был в карауле, как тогда говорили: на бочке стоял, снаряд прилетел во двор расположения их части… Остался жив! И опять на фронт, как по расписанию — на занятия.
Ему и демобилизоваться разрешили только в 1946 году. Вернулся домой уже капитаном гвардии и снова за парту. Студент — фронтовик — и снова студент.
В 1947 году получил диплом и пошел работать на известный в Нижнем Новгороде Завод имени Фрунзе, потом на Машиностроительный завод. Ну а дальше — секретка, лаборатории, разработка оборонных комплексов. И только иногда, совсем редко, недолго мог поговорить о фронте. Но не о том, как было больно или страшно, а для того, чтобы вспомнить своих сокурсников, однополчан.
У меня в шкафу все папины награды лежат в специальной шкатулке — открываю, смотрю. Медаль «За оборону Ленинграда», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», орден «Знак почета». Отец последним особенно гордился, это за вклад в науку, за ядерный щит.
— А Вы?
— Я тоже горжусь. Я смотрю на своих студентов (особенно, когда большие мероприятия на улице или ежегодный митинг, который мы проводим накануне Дня Победы, отдавая дань памяти нашим политеховцам-фронтовикам) — сердце сжимается, понимаю, что тогда, в 1941 году, такие же молодые мальчишки по приказу пошли на фронт.
И отец пошел. И никто не дрогнул, не попытался отвертеться. Поэтому я всегда говорю, что наши политехники — настоящие патриоты, знающие цену слову и делу. То поколение — оно особенное, это был такой сплав совести и мужества, который бил фашизм не за медали, а за светлое слово «Родина».
Знаете, когда курсантов и преподавателей Академии эвакуировали на самолетах из окруженного врагом Ленинграда и перевели в глубокий тыл, в Томск, там отец надел офицерские погоны. А потом снова был направлен на фронт в артиллерию, в часть гвардейских реактивных минометов БМ-13, более известных как «Катюши». Он как инженер-радиотехник заинтересовался устройством нового грозного реактивного оружия и предложил усовершенствовать его работу. Инициатива молодого офицера была одобрена, усовершенствования внесены в конструкцию БМ-13.
Он даже на фронте не мог без науки, без инженерной школы. Закончил войну командиром батареи, расположенной под Москвой учебной бригады гвардейских минометов, участвовал в Параде Победы.
— Быть сыном инженера Михаила Дмитриева…
— …значит быть его сыном. Его гордостью, тоже быть инженером. Отец никогда не говорил со мной про выбор профессии, не было этих разговоров на кухне за ужином: «Я так решил — пойдешь в политех». Он очень уважительно отнесся к моему выбору, когда я сказал, что буду инженером-физиком. Но я же понимаю, как весомо было его воспитание без слов, личным примером, как важно было мне, семилетнему пацану, знать, что папка не поругался за прожженный пол, а сел рядом и помог спаять детали для моего детекторного приемника.
В рамках всероссийского проекта Минобрнауки России «Научный полк» мы рассказываем о героях и судьбах тех, кто в годы Великой Отечественной защищал Родину, совершал научные открытия, был тем самым студентом, который добровольцем пошел на фронт:
Ушли добровольцами: архив Музея истории Белгородского госуниверситета представит биографии выпускников 1941 года
Воспоминания о войне из дневника фронтовика и преподавателя: «Перед нашими глазами горел Сталинград»
Забайкальский фронт Александра Гайдая: история военного журналиста
