В силу естественного хода вещей получилось так, что сухопутная русская армия воевала с союзниками «в поле», а в обороне Севастополя главную роль сыграл флот и моряки, хотя и сражаться им пришлось на суше. Из этой флотской среды и выдвинулись вдохновители и руководители обороны: Корнилов, Нахимов, Истомин. Все они – воспитанники адмирала Лазарева, командующего Черноморским флотом, не дожившего до Крымской войны.
С другой стороны, ни Меншиков, ни сменивший его на посту главнокомандующего русской армией в Крыму Горчаков, не соответствовали уровню стоящих перед ними задач. Были и в русской армии боевые и способные генералы, но, по мнению автора, Меншиков, бездарный полководец, но весьма опытный царедворец и интриган, безбожно затирал их, всячески выпячивая свою роль перед императором.
Боевые действия начались с высадки союзников в Крыму. Десанты большого количества войск всегда считались и считаются одними из самых сложных и опасных военных предприятий. Тем удивительней поведение Меншикова, который, зная или предполагая, что союзники готовят высадку, стоял у р. Альма во главе своей армии неподвижно и невозмутимо, не предпринимая никаких действий. Вообще никаких, хотя бы даже бесполезных или бессмысленных!
Сражение у р. Альма.
2-4 сентября 1854 г. союзники беспрепятственно высадили 62233 человека с артиллерией и обозом. Передохнув и приведя себя в порядок, они двинулись навстречу русской армии. Встреча, или известное Альминское сражение, произошла 8 сентября. Со стороны союзников в ней участвовало около 55 тысяч, с нашей стороны – приблизительно 33 тысячи. Для русской армии сражение было неудачным, русская армия отступила и оставила поле боя союзникам.
«Бой окончился лишь в шестом часу вечера. Несмотря на полное отсутствие руководства, на совершеннейшее отсутствие даже просто толковой и понятной, имеющей хоть тень смысла команды, не говоря уже о плане сражения, – офицеры и солдаты сражались с обычным мужеством и держались долго в самых невозможных условиях». Дисциплина не падала и самое отступление под огнем противника осуществлялось в полном порядке.
Самые большие потери русская армия несла от меткого артиллерийского и штуцерного огня. Не раз и не два русская пехота, уничтожаемая огнем противника, откатывалась назад, не имея возможности сойтись врукопашную. От этой невозможности добраться до неуязвимого и беспощадного противника солдаты остервенели настолько, что без команды бросались вперед, и, если удавалось добежать до врага и взять его в штыки, то тут уж… Тут уж брали верх русские.
В этом первом бою союзники потеряли около 4,5 тысяч человек, русские потери были ненамного больше: 5600 нижних чинов и 145 офицеров. Союзники стали понимать, что победить «малой кровью» может и не получиться.
Перед тем, как прямо перейти к обороне Севастополя, которая началась 13 сентября 1854 г., когда войска союзников подступили к Южной стороне и город был объявлен на осадном положении, и окончилась 27 августа 1855 г., когда гарнизон крепости покинул Южную сторону и по плавучему мосту перешел на Северную сторону, необходимо хотя бы кратко коснуться основных боев и сражений, которые провела сухопутная армия в безуспешных попытках облегчить участь осажденного города.
За Альмой последовал бой под Балаклавой 13 октября 1854 г.,возможно, наиболее удачный для русской армии; именно в этом бою была почти полностью уничтожена бригада английской легкой кавалерии, память о геройской, но бессмысленной гибели которой по сию пору жива в сердцах англичан. В общем в этом бою союзники потеряли по некоторым подсчетам до полутора тысяч человек, потери русских – 617 человек; с захваченных редутов русские забрали 11 трофейных пушек; поражала воображение не цифра потерь, а непростительное, ничем не извиняемое легкомыслие английского командования, приведшее к катастрофе, эхо которой долго, очень долго отзывалось в Англии.
За Балаклавой последовало сражение под Инкерманом 24 октября 1854 г.Оно явилось результатом стремления русского командования предупредить штурм Севастополя внезапным нападением на союзников. Если бы это сражение удалось выиграть, то русская победа заставила бы, вероятно, союзников снять осаду Севастополя. На карту ставилась судьба всей Крымской войны.
Во второй половине октября к Меншикову подошли значительные подкрепления: 10-я и 11-я пехотные дивизии. Вместе с гарнизоном Севастополя у него под началом оказалось около 107 тысяч, в том числе непосредственно «в поле» порядка 70-и тысяч; численный перевес на этот раз был на стороне русской армии; общий энтузиазм и настроение войск после Балаклавского дела, а также недвусмысленные требования императора, заставили Меншикова задуматься о большом наступлении.
Вот только пороха не хватало!
Да и хорошо зная свои стратегические способности, главнокомандующий как мог тянул дело с наступлением на позиции неприятеля, и лишь известие о скором прибытии из митрополий подкреплений союзникам вкупе с непрекращающимися понуканиями царя побудили его решиться на атаку. Атака и была произведена на английские позиции, расположенные в верховьях Килен-балки, на склонах Сапун-горы. Англичане в качестве основного объекта атаки были выбраны не случайно: в силу каких-то причин их боеспособность русскими полководцами оценивалась ниже, чем французов.
Подробно описывать диспозицию и реальный ход сражения не вижу смысла по двум причинам: во-первых, оно очень подробно описано и проанализировано самим автором, а во-вторых, очень уж тягостное это дело.
Бестолковщина командования и героизм солдатушек – у нас, похоже, и по сию пору без этих двух составляющих никакое дело не обходится.
Скажу лишь в виде иллюстрации, что главнокомандующий, возложив непосредственное руководство операцией на вновь прибывшего генерала Даненберга, незнакомого с местностью, благоразумно удалился подальше от места сражения, и даже из этого прекрасного далека ничем не распоряжался. Еще один штрих: карта местности, где проходило сражение, появилась в нашем штабе на другой день после битвы.
И еще: когда победа, купленная ценою тысяч солдатских жизней, стала клонится на нашу сторону, отцы-командиры, Даненберг и Горчаков, располагая тридцатитысячным резервом, вместо того, чтобы своевременно ввести его в бой и довершить разгром смешавшихся англичан, безучастно наблюдали, как французы пришли на помощь союзникам, спасли их от гибели и превратили поражение, если не в победу, то, во всяком случае, в приемлемый результат; в довершение к своим «подвигам», Даненберг еще и сыграл отбой в тот самый критический момент, когда надо было не отступать, а проявить для победы решающее усилие, и тем самым внес расстройство в наши ряды.
Короче: сражение было проиграно с огромными людскими потерями, но не это было главное. Вот печальное свидетельство участника сражения: «Громадны были последствия этой катастрофы, и не столько в материальном, сколько в нравственном отношении. Семь или восемь тысяч, выбывших из строя бесполезно, конечно, несчастье великое; но все еще беда поправимая, а непоправимо было то, что на Инкерманских высотах подорвано было доверие масс к тем, кто должен был этими массами руководить».
Штурм Евпатории 5-го февраля 1855 г. – последнее крупное дело полевой армии.
К моему глубокому сожалению, автор не приводит в своем труде причин, заставивших русскую армию пойти на это трудное дело. Пусть эта загадка останется на его совести. Можно лишь предположить, что штурм этот имел своей целью пресечь тыловые коммуникации союзников или, во всяком случае, максимально затруднить доставку необходимых грузов для действующей армии.
Так или иначе, но русской армией был предпринят штурм Евпатории значительными силами (одних только орудий батарейных и легких участвовало в деле 100 шт.) под общим командованием одного из самых вменяемых и опытных русских военачальников, генерал-лейтенанта Хрулева.
Неся потери, штурмующие колонны при поддержке артиллерии подошли вплотную к городским укреплениям и ко рву, их окружающему. К этому времени по силе сопротивления стало ясно, что гарнизон крепости составляет до 40 тысяч человек, что значительно превышало предполагаемую первоначально величину; кроме того, со стороны моря подошли пароходы и парусные суда в количестве 24 вымпелов. Пароходы, подойдя на минимальное расстояние к берегу, начали поражать артиллерийским огнем не только штурмующие колонны, но и стоявшие в отдалении резервы.
«Находя, что дальнейшая настойчивость штурмовать город повлекла бы за собою значительные потери, и считая начало дела усиленной рекогносцировкою, начальник отряда ген.-лейт. Хрулев приказал начать отступление».
Этой «усиленной рекогносцировкой» дело и закончилось. Ею же закончились и активные действия русской полевой армии в Крымскую войну. Главнокомандующий перебрался на Северную сторону, куда не могли долететь вражеские снаряды, где и пребывал, по словам очевидца, «со своим причтом в каком-то состоянии полузабытья».
