Мне есть за что благодарить Господа: за то, что родились мои дети, за то, что живы родители, за то, что занимаюсь любимым делом, и , говорят, у меня получается
А ещё за то, что никогда не пришлось и , надеюсь, не придется стоять с протянутой рукой. Надеяться на чью- то милость. Зависеть от сиюминутного настроения. На это нужно мужество, которым уж точно не обладаю.
Их стало много, людей, просящих милостыню. Кто- то презрительно цедит:" попрошайки", кто- то говорит, что это целая мафия, и работают несчастные на отнюдь не бедного дядю.
Не знаю, кто прав. Может и те, и те. Может, никто.
Но больно видеть бабуль с бумажными стаканчиками. Больно видеть инвалидов на колясках.
Больно видеть эти глаза: измученные, подернутые пеленой усталой обречённости и безразличия к своей судьбе. Ещё больнее - искренняя благодарность за те несколько рублей, что ты кинул в этот стаканчик и убежал в свою, оказывается, вполне благополучную жизнь.
Я подаю всегда. В любом случае бабушке вряд ли опять исполнится восемнадцать, а у безногого заново вырастет нога.
Вряд ли кто- то запоминает их лица. Я - не исключение. Но вот две бабули врезались в память намертво.
В тот душный июльский вечер муж, наконец, выпустил на волю. Кто был в декрете, тот поймет. Оглохшая от требовательных воплей своего дитяти, скакала козликом по вечернему городу. Дома с неугомонным сынищей козликом скакал муж.
Ура! Свобода! Хоть на час. Больше - негуманно по отношению к мужу. Да и не выдержать больше. Сразу мысли: как там мой маленький?
Свобода, значит свобода. Гулять, так гулять. Хотелось чего- нибудь эдакого. На эту роль вполне годились жареные сухарики с чесноком. Добычу начала пожирать , едва отойдя от кассы. Гадость? Кому как. Но из магазина вышла абсолютно счастливая:
- Дочка, можно мне хоть один сухарик? - маленькая старушка с седыми кудряшками с трудом поднялась с высокого бетонного бордюра, расположенного рядом с супермаркетом.
И замерла. Глаза , не отрываясь, смотрели на пластиковый лоток с сухарями. Глаза собаки, которую, может быть, накормят. Или прогонят.
Чуть не подавилась под этим взглядом. Сухарей не дала. Дала денег, по тем временам не так уж и мало. И до сих пор благодарна мужу, что не ворчал тогда.
А со второй бабули хохотала в голос. Юркая, быстрая, с лицом Шапокляк. Всегда на одном и том же месте, возле дорогого магазина техники. Голос тонкий и зычный. Как только помещался в этом маленьком теле:" Подходим, подходим, бабушке денежку на хлебушек даём!"
Не выдержав напора, кидаю какую- то мелочь, захожу за угол, выглядываю. Старушка споро расстёгивает сапожки- дутики, слишком теплые для майского вечера. В одном - стопка купюр, за голенищем другого - простенький кнопочный телефон:
- Алло, да, я, сегодня что- то мало подают, ..дь! Совести у народа нетути!
Она была так по- детски наивна в своем цинизме, даже обаятельна, что я вновь рассмеялась.
Бог с ними, с копейками. Не последние, не страшно. Страшно пройти мимо, когда человек действительно нуждается в помощи.
Всем добра!