Этой ночью все бездомные собаки покинули город. Не сговариваясь, они ушли дворами и тёмными закоулками. На люках остались нетронутые миски с объедками и засохшей кашей. Город не заметил их ухода.
Ни утром, ни даже через три дня. А те, кто заметил, выдохнули с облегченьем. Но своими наблюдениями поделиться не спешили, дабы не прослыть живодёрами.
Предчувствие беды гнало собак из города прочь. Однако, до соседнего они не добрались – померзли в проталинах на болотах. И, пока последние из выживших прижимали носы к обледенелой шерсти на боках, над городом нервно занимался рассвет.
Я жила на окраине города N и, в отличии от остальных, сразу заметила исчезновение собак. Я кормила некоторых из них и особенно дружила с худым, нюхавшим руки ободранным носом, псом. Я одна из тех городских сумасшедших, которых все жалеют и в спину соседи пускают унизительные смешки. Но я не поняла всей надвигающейся беды, только боялась, что собак отравили и вывезли. И тоже промолчала. Чтобы окончательно не испортить себе репутацию.
Я переживала, искала собак и пропустила самое начало. Я попросту не поняла, с чего всё началось. Могу рассказать с того места, когда я начала замечать и понимать, что что-то нехорошее происходит в городе N.
Солнце в тот день взошло особенно поздно. Зимой оно всегда не особо торопилось вплыть над городом N, но в тот день едва появилось к половине двенадцатого. Бледное и сырое, оно уныло висело над городом и воздух оставался холодным. Солнце решительно не хотело выполнять свою работу. И я вслед за ним.
Как назло, в библиотеке было много посетителей. Я бегала по иссохшему паркету в стоптанных балетках и старалась не смотреть на часы. До обеда время ещё как-то шло, а после стало совсем неприлично тянуться. Мне казалось, что я пришла на работу не утром, а три дня назад и всё это время без сна и еды бегаю с книгами в руках по одному и тому же маршруту. Когда начальница отдела редких книг принесла мне сокровище и разрешила взять домой почитать на ночь, я совсем потерялась в мечтах и еле дожила до конца рабочего дня. Переобулась, завернула, для надёжности, книгу в три пакета и, забыв попрощаться с коллегами, побежала по лестнице к выходу.
– Ты почему от планетян не прячешься? – вытирая слезливые глаза спросила наша бабушка-уборщица. Беззлобная, но профессиональная сплетница, поэтому я прошла мимо, не обращая внимания на её слова.
Стылый ветер гнал меня в спину, и я пробежала мимо магазина. Дома кончился хлеб, но можно было обойтись без него. Думать о еде не хотелось. Хотелось скорее домой. Покормить котов и засесть под тёплую настольную лампу за книгу. Есть чай и шоколад. Всегда в больших запасах. Их хватит на длинную, заполненную чтением ночь.
Несмотря на вечер, людей на улице было непривычно много. Я уже с трудом пробиралась сквозь толпу. К автобусной остановке я просто не смогла подойти. Люди стояли так тесно и так нервно говорили, что я очнулась.
Вырванная из мира мечты в мир телесный я первым делом почувствовала сырость в ногах. Пока шлёпала по каше из снега и песка мои единственные зимние сапоги промокли. Я поёжилась и поискала глазами автобус, но дороги за спинами людей не увидела. Я прислушалась. Автобус не подъезжал уже больше двух часов. Машины гудели и неслись мимо не притормаживая. Люди вокруг звонили, кричали, размахивали руками, снимали на телефон и раздражались от того, что снимают их. Но что происходит не знал никто.
От хаотично-злобного движения толпы мне стало плохо. Стараясь никого не задеть, я двигалась сквозь толпу, плохо ориентируясь среди тёмных и холодных курток. На лица я смотреть боялась.
Решила пройти одну остановку пешком. Согреюсь, успокоюсь и стану хоть немного ближе к дому. Сяду и поеду, как только найду автобус. Зайду за поворот, дойду до следующей улицы и оставлю взволнованное море людей позади. Что бы там ни случилось – оно меня не касается. Скорее всего, произошла авария. Стоять на месте, вслушиваясь в взволнованные голоса, волноваться вместе со всеми – глупое занятие. Я хочу домой. И я иду домой.
Холод в ногах пробирался выше, и я ускорила шаг. Огни витрин и фонари не справлялись с падающей с неба темнотой. Становилось всё более сыро и неуютно. А дома коты. Выбрались из-под цвета майского поля с ромашками пледа и сидят у двери. Они всегда меня там ждут. Каждый день. Приду, поглажу, покормлю. И вернёмся под плед вместе. Я –книгой, они – для сладкого, сытого умывания. Резиновая мышь запищит под их бочками, и ночь будет биться ветром в окно.
Задумавшись, я едва не наступила на маленькую девочку, совсем малышку в розовом плюше, сидевшую в неглубокой луже на асфальте. Распахнув беззубый рот, она не плакала. Слёзы текли по щёчкам, но рёва я не слышала. Только слабый хрип. Мать стояла рядом и не утешала дочь. Запрокинув бледное лицо, она вглядывалась в небо. Шапка съехала в капюшон, волосы растрепались и, вместо того, чтобы успокоить дочь, она любовалась на звёзды. Какими глупостями занимаются люди вместо того чтобы идти домой!
Я оглянулась в поисках поддержки своему возмущению. Уверена, кто-нибудь уже снимает горе-мать на телефон. Возможно, уже вызвали полицию. Но все шли мимо. Шли быстро, не глядя друг на друга. И чем больше ускорялся поток людей, тем быстрее у меня бежала по венам кровь, разнося тревогу и озноб. Мне нужно идти.
Я отвернулась от промокающей в холодной воде девочки, и сама оказалась в луже. Безобразный, наглый подросток с зелёными волосами толкнул меня туда. Подлое ходячее хамло! Он так стремительно бежал, что я не успела всё это ему сказать. Конечно, никто не помог мне встать. Я решила поднять малышку, но её уже рядом не было. Мать волокла ребёнка за слабенькую ручку на другую сторону улицы. Видимо, ей показалось, что там небо красивее, и она бежала по проезжей части не слушая гудящие машины.
Я не стала смотреть – дойдет она или нет. В конце концов, мне надо по своим делам. Я отряхнулась, взяла пакет с книгой покрепче и зачем-то посмотрела на небо. Из тёмно-синего космоса на меня смотрела луна. Никогда она не висела над нашим городом так низко. Оранжевым апельсином замерла над чёрными домами и слегка мерцала. Я не могла отвести взгляд. Меня опять кто-то толкнул, и я вернулась на тротуар.
Вокруг все бежали. Кто-то с бутылью воды. Кто-то с порванным пакетом из которого выпала колбаса. Пожилой дяденька в распахнутом пуховичке тащил на спине сухонькую старушку. Молодой папаша, застряв колёсикам в грязи, вынул из коляски крошечный комбинезон в одеялке и бросился бежать. Комбинезон бился в его руках и надсадно ревел. Что за адское кино я сейчас смотрю? Остановить и спросить их всех – что случилось? Тут погас свет и слёзы полились сами по себе.
Темнота обрушилась на город криком и звоном бьющихся машин. Ослепшая, я стояла посреди нарастающего шума и не знала, в какую сторону двинуться. Казалось, опасность давит со всех сторон. Меня тут затопчут. Первым инстинктом было сесть и сжаться в комок. Я сдержалась и замерла, прижав покрепче сумку и книгу к груди. Постепенно в чёрной ночи начали зажигаться слабые маячки. Ориентируясь по свету чужих телефонов, я двинулась вперед. Свой надо беречь, неизвестно, на сколько хватит заряда, а от дома я ещё очень далеко.
Откуда-то сбоку, в темноте сложно сориентироваться, закричали. От боли или безнадёжности – не знаю. Но так сильно, что я в судороге заткнула уши. Прижала к голове с одной стороны сумку, с другой – пакет с книгой и старалась не слушать как неизвестный мне кто-то умирает. В темноте упадёшь, один наступит – не встанешь. То, чего я испугалась, происходило с кем-то совсем рядом. Я не могу помочь. Мне надо выжить самой. Найти укромный уголок, небольшую щель между домами, забиться туда и переждать. Все уйдут, разбегутся, я успокоюсь и выйду. Спрятаться, стать маленькой и незаметной.
Я шагала ровно в бок, избегая светлячков-телефонов, пока не наткнулась ладонью в стекло витрины. Пошла вдоль здания, трогая его вытянутой рукой и представляла, каким красивым и безопасным оно было час назад. Рука провалилась в пустоту. Я осмелилась ненадолго включить телефон. Открытая дверь магазина. Там тепло и сухо. Я хотела войти, но страх остановил шаг. Там могут быть люди. Такие же испуганные и растерянные. Кто знает, как они отнесутся к моему появлению. Одной сейчас безопаснее. Холоднее, но спокойнее.
Я сунула телефон в карман и двинулась дальше. Новый, совершенно не похожий на человеческий, крик гнал меня в спину. Вокруг плакали и ругались десятки невидимых людей. Я почти бежала. Сердце стучало в горле, и я пожалела, что не спряталась в магазине. Мужской голос на грани истерики звал кого-то по имени и умолял отозваться. Свет от чужого фонарика метался по кирпичной стене, и я увидела, наконец, что искала.
Я кинулась в арку и бежала, пока не ударилась о мусорные баки. Даже запах меня не отпугнул. Главное, что здесь никого кроме меня нет. Я забилась между баками и попыталась успокоить сиплое дыхание. Закрыла глаза. Тут же из темноты на меня выплыли красные круги, и я крепко обняла колени руками. Крики на улице слились в один. Я не различала мужские и женские голоса. Дезориентированной, мне начало слышаться жирное чавканье, неровный смех и хруст костей.
Вжавшись в стену, я переключилась на шум крови в ушах и стук своего сердца. Вспоминала мягонькую шерсть котов, тесный, заваленный книгами дом и новый свитер, который связала, но ещё ни разу не надела. Обморочный сон окутывал меня.
Сегодня солнце закрыло глаза последнего дня города N. Надо было уходить с бездомными собаками. Но кто же знал. Они ушли не попрощавшись.