На подготовительных курсах для поступления в Московскую Государственную Юридическую Академию преподаватель читал лекцию по Теории права, и размышлял вслух об отношениях, существующих в капиталистических государствах относительно полов, в том числе, как он выразился, "веселых ребят" и "девушек-лесбияночек". Я удивился. Сидя боком к аудитории, я смотрел тихонько за реакцией студентов на слова профессора Теории государства и права. Я подумал: "Какую из этих девушек я смог бы полюбить?"; и начал посматривать в их сторону, пытаясь рассмотреть их. Вот сидит девушка, сидит, смотрит на преподавателя, и взгляд ее равнодушен. Я "про себя" думаю: "у этой уже все позади". Вот еще девушка, взгляд ее, устремленный на преподавателя, острый, лицо покрасневшее, она смотрит со страстной прямотой. Я подумал: "а ведь она похожа на меня!". А вот еще девушка, повернулась к соседке со своей тетрадкой, и что-то переписывает, вообще не обращая внимания на преподавателя. Девушка эта красавая: длинные светлые волнистые волосы, носит очки. Я подумал: "вот бы мне такую... но она слишком красива, она меня не полюбит".
До своего совершеннолетия я совсем не пил. Мама посоветовала мне подарить на Новый год преподавателю бутылку шампанского, однако, уже принеся подарок, я из чувства совести расхотел дарить ее, и унес обратно домой. На дне рождении, я думал, от шампанского будет веселее, будут танцы, но на дне рождения от выпитого фужера меня чуть не стошнило, но я постеснялся вырвать этот алкоголь в раковину. Потом подруги ушли, я их не проводил, потому что никакую из них не любил; ночью у меня была бессонница.
Эта девушка смотрела на меня, пристально сквозь свои очки, за которыми были добрые, ясные, мудрые глаза, а я улыбался ей. Когда она одевалась, меня смутило ее тело со спины, когда она нагибалась за своей одеждой, вместе со своей подругой. Я еще удивился, что они обе одинаковые с подругой, если смотреть так. И поспешно удалился. На улице в это же время я увидел ее снова, а потом она шла со мной рядом, и улыбалась мне, а я думал: возможно-ли это? Разве это возможно, чтобы вот так, быстро, все мои желания исполнились? Я был счастлив, но в то же время робел. Я хотел спросить ее имя, но робел. Она говорила что преподаватель наш "постарается" перед молодой преподавательницей, которая присутствовала на лекции. И это ее смешило. Я хотел остановить ее, когда она переходила дорогу, спросить ее имя, но вместо этого спросил, прийдет ли она завтра на лекцию, она ответила, что "да", но на следующий день она не пришла.
Логику мы сдавали с ней вместе. В этот день я забыл дома зачетную книжку, и отпросился у того самого преподавателя, кому постеснялся дать взятку шампанским. Как же ярко светило в этот день солнце! Такого огромного желто-оранжевого солца я еще никогда не видел. И вот, когда я прибежал с зачеткой обратно, и уселся подготавливаться, она подошла ко мне, посмотрела мои вопросники, и улыбнувшись сказала: "ерунда, сдашь"; потом подошла отвечать к доске, и ответила на пятерку, о чем сообщил ей преподаватель. Я по-доброму улыбнулся ей, а она вся светилась от счастья!
После дня рождения у меня случилась алкогольная интоксикация. И у меня еще и вес был меньше положенного, а рост высокий. Той же весной я начал задумываться о самоубийстве, потому что жизнь для меня после внезапно перенесенного тогда же гриппа, когда я лежал с температурой, обесцветилась. Я отлежал в больнице с "белой горячкой", интоксикацией, которая возникла у меня после выпитого с подругами из "Академии" шампанского. Врач, может быть, отдал бы меня в армию, если бы на врачебной комиссии на его вопрос: "у тебя в голове есть голоса?", я ответил: "да".
В больнице я подумал, что неплохо было бы, чтобы меня кто-нибудь навестил из девушек, но никто не пришел. Я обиделся, когда понял, что им не нужен, такой больной. На самом деле они мне звонили по телефону. Но когда я позвонил после выписки им, и сказал одной "подруге", что прийдя зайду к ней домой "после диспансера", та расхотела меня ждать дома, и ушла с подругами загорать на море.
Именно поэтому я назвал этих девушек "умниками". Девочка-мечта на следущей сессии, когда меня выписали, давала девчонкам жевательные резинки, ну и мне заодно. И когда я сказал ей, что перешел в другую группу, потому, что в той, где я был, одни умники, меня спросили там же: "кого ты считаешь умниками?" А я ответил - "ну те, две (что были на моем дне рождения)". Она (мечта) сказала: "ему надо в школу для умственно отсталых". Но разговор дальше пошел, вроде того, что они и вправду дуры. А она посмотрела на меня, пристально, но не так, как в первый раз, а с возмущением и болью.
Она хотела быть умной: "Что я, дура что-ли?" - думала она, когда все сдали, а она не сдала предмет (логику), и подготавливалась к пересдаче. Это ее мама подтолкнула ее к поступлению в Академию, где на вступительных экзаменах по истории она получила пятерку.
А я в тот день подумал: "нужно обязательно ее угостить". Я купил шоколад, и первоначально хотел весь ей отдать. Но подумав, что будет лучше, если я при всех угощу ее кусочком, я подошел и угостил ее. Она спросила: "зачем?", и покраснела. А рядом сидели те две подруги. А потом я увидел, что она пришла с фотоаппаратом. Но не подошел к ней сфотографироваться.
После этой сцены иногда она смотрела на меня с тревогой, огорчаясь моей робости. Эта моя робость и нерешительность иногда ее пугала, а иногда она старалась вообще на меня не обращать никакого внимания.
Я-же вдруг опьянел от любви. Это было наяву, когда я сидел с ней на задней парте библиотеки и любовался ее нежным обликом. Она сделала тогда красивую прическу, ей вообще идут светлые волосы. Вот как я ее потом описывал в газетной заметке: "У нее светлые, вьющиеся волосы, она была светлая, солнечная, улыбающяяся. У нее была мягкая, едва уловимая улыбка. Взгляд ее прямой, когда она смотрела на меня, ее левая бровь слегка изгибалась, поднималась, а брови у нее тонкие, длинные..." Она попросила меня помочь одной ее однокурстнице, когда она сидела со мной в библиотеке, и вышла, а я заметил, что на нас обращают внимание, после чего я совсем свихнулся. Она сначала попросила меня отсесть от нее, потом ей принесла девушка конспект, она попросила у меня ручку, я передал назад, а она коснулась моего пальца быстрым и нежным движением своего пальца, после чего я удивленно на нее посмотрел, а она молча кивнула мне и опустила вниз свои глаза. А прийдя потом в библиотеку, я увидел, как она вошла, а я стоял внизу, и она подошла плавно ко мне, закрыв свои глаза, и издали вдыхая мой аромат, а я тогда пахнул хорошим запахом, одеколоном после бритья. А еще она была вместе с однокурстницей, и я стал всматриваться в эту однокурстницу, когда та прихорашивалась в зеркале, а моя сказала ей: "Ой, красивая, красивая". Она спросила, что я сдал, я начал перечислять, а она сказала: "ладно, не отчитывайся". Я принес по просьбе той ее однокурстницы все мои конспекты, отдал ее подруге, а потом дома у меня поехала крыша, я представил во сне образ девушки, которая просит о меня о помощи, а потом у меня появились цветовые иллюзии, и прочие продукты расстроенного воображения. Мне представился огромный красный вертолет, на котором я должен улететь. Врачи лечили меня полтора месяца, и потом заведующий врач сказал мне, что у меня "пограничное состояние". И спросил меня: "у тебя есть девушка?" А я тоже задал вопрос: "а что, нужно?" "Кому-то, может и не нужно" - сказал, улыбнувшись про себя чему-то врач, и заметил: "не обращай внимание, я просто спросил".
И вот, когда мы шли с моей девушкой ко мне домой спустя год, я не знал, как ее фамилия и имя. Мы шли с ней ко мне домой за тетрадкой с моей контрольной, и она у меня спрашивала: что из школьной программы по литературе мне понравилось? Я сказал: Лев Толстой. "А, Война и мир!" Нет, уже тогда я читал роман "Воскресение", и его имел ввиду. А она любила читать роман Булгакова "Мастер и Маргарита", и спросила, что в романе мне понравилось. Я сказал: "когда одного человека поместили в сумасшедший дом, было очень смешно". Она удивилась: "А как его фамилия?" - "Не помню" - ответил я, и воодушевленно продолжал пересказ. И я в это время смотрел на нее, когда она шла рядом, и хотел вернуть то волнующее, что было в ней, когда я влюбленно глядел на нее в Академии. Но вместо этого ощутил холод ее разума. Она шла и думала, все время думала, а мне хотелось просто поговорить о пустяках. Но когда она комментировала мои высказывния, я тоже стал думать, когда встретил ее непонимание моего понимания романа, и особенно когда она упомянула Библию. Наконец, недалеко от дома, я чем-то развеселил ее, когда мы говорили об той нашей преподавательнице, которая вспоминала меня, спрашивая у студентов куда я делся, когда я болел и не присутствовал на сессии.
И когда мы спускались по огромной уличной лестнице к моему дому, она сказала мимоходом: "Вот так находим своих мужей". Но я не воспринял это серьезно, а лишь вздохнул. А потом она спросила меня возле подъезда: "Почему вздыхаешь?"
И вдруг, недалеко от моего дома, она мне и говорит: "А!, значит ты живешь, где Деревягина Валя живет?" Меня это тогда совсем расстроило, потому что это имя было для меня интимно, и обращено именно к ней, к Алене. Вся петрушка в том, что я думал, что она и есть Деревягина В., я думал, что она подшучивает надо мной. И я тогда еще сказал: "Да это же моя соседка", - специально чтобы проверить ее реакцию. И она рассмеялась! Она сказала: "Деревягина в этом доме живет" - показывая мне на дом что находится рядом с моим. Оказывается она - ее подруга - из дома напротив моего. Она повеселела, стала смеяться. А потом дома у меня так и грянула заливным смехом. Я резко спросил, так, что она удивилась, я сказал, что "провожу ее". Она ответила: "я могу и сама..." Я кивнул, она выходя обернулась и ласково улыбнулась.
По болезни я устроился разнорабочим, для начала. Я ухаживал за ней, но она как-бы нехотя это восприняла. Ее раздражало и утомляло многое, и она заболела, и взяла академический отпуск, а вскоре поправилась. После выписки я опять с ней встретился, когда она от меня отстранилась. Мы с однокурстниками собрались у входа и она нас сфотографировала, потом я решил ее проводить но вместе с ней шли еще два парня, и один ее увел.
Потом она встретила меня на улице и сказала, что болела, что работу нашла не сразу, я же тоже не работал. Потом она спросила: "что так легко одет?" Я сказал, что постепенно... я хотел сказать "закаляюсь", но передумал, увидев ее допытывающий взгляд, и продолжил так: "меняю свой гардероб", и улыбнулся, она рассмеялась и положила свою руку мне на грудь, но я строго и с боязнью на нее посмотрел, и она виновато отвела руку. Потом она сказала: "а я часто вижу возле дома того парня, Иванова", я ответил: "да он в принципе в моей группе", она сказала: "да я, в принципе, знаю", и добавила с недовольством: "я оставлю тебе свой домашний телефон, потому что...", с недовольством, сказав: "ты просил".
У меня дома мы, молодые люди, организовали встречу, а я использовал это как предлог, чтобы встретиться с ней. Я звонил ей, чтобы пригласить ее ко мне и представить как мою девушку.
Вечер состоялся, но я чувствовал себя неуютно. И не потому, что "она не пришла", а потому что она никогда и не была моей девушкой, а я много о себе возомнил.
Когда я звонил ей, в телефоне слышался голос, не похожий на ее. Поэтому, когда я сказал: "Здравствуйте, позовите пожалуйста Алену", и она ответила: "Привет. Как дела?", я не расслышал, я подумал, что, наверно, это ее брат балуется, и поэтому повторил: "позовите Алену". Она, наверно тогда рассердилась на меня и обиделась, что я второй раз к ней обращаюсь позвать ее же, и бросила трубку.
Я подумал: "наверное, это была не она у телефона".
И я перезвонил вечером, когда она должна прийти с работы, потому что не знал точно, работает ли она. "Алену можно?", - спросил я. Голос ее матери (а наверняка это была ее мать) ответил: "конечно можно..." Послышались ее уходящие шаги... И вдруг я услышал в телефонной трубке, как издалека внезапно разразились и прорвались рыдания Алены. Мне становится не по себе. По-видимому, Алена переживала, очень переживала тогда, после моего звонка.
Когда телефон бросили, я звоню через каждые пять минут, до девяти вечера. Я не знал, что короткие гудки означают, что телефон отключен, я думал, что она слышит звонки, но не берет трубку. Поэтому я прекращаю тупо звонить, чтобы не мешать ей спать, и иду в ванну. Там я сижу в теплой воде, но расслабиться никак не получается, и голова у меня становится тяжелой и пустой. Нет, у меня не было мыслей о самоубийстве, но мне не хватало молитвы, для душевного равновесия. А когда я не молился, а только пил спиртное с однокурстниками и однокласстницей, то не ходил в храм, и вскоре опять заболел.
Она наверно думала, что я пытаюсь ее затащить в комсомол, хотя в это время некоторые девушки говорили мне о желании вступить в комсомол, но я это не воспринял серьезно, потому что знал, какая грызня идет в комсомоле и в партии в это время, и не хотел ее в это вмешивать.
После этого я видел Алену на улице, и она смотрела на меня. Мне казалось, например, что она несет ребенка на руках, хотя я не могу утверждать, что это было точно она, поскольку так задурил себе голову ее образами, что в любой девушке видел ее. Другой раз она шла с подругой, а я, в этот момент, с коммунистом Валерием С., и я помахал ей рукой. Когда же она отвернулась и ушла, я видел, что она показала подруге взмах руки. Я же, проводив до горкома коммуниста, не стал ее искать, чтобы не расстраивать ее лишний раз. Третья наша встреча произошла, когда я увидел ее на перекрестке близ моего дома. Я наверно взглянул на нее как-то дико, потому что, хотя она и улыбнулась мне, но тут же изменилась в лице и выглядила расстроенно. Мне она показалась нелепой с стильным зонтиком, в своей ярко-красной куртке, вся напомаженнная и намалеванная. Не менее нелепо выглядил и я в такого же ярко-красного цвета бросающейся в глаза куртке, с безумными, как это я себе сейчас представляю, глазами, из-за того, что врачи мне отменили лекарство, и у меня была бессонница.
Потом мы еще вместе увиделись с этой прекрасной девушкой.
Зимой 2... года, вступая в партию, я читал стихи возле памятника Ленину перед собравшимися коммунистами о Зое Космодемьянской: "Что вспоминает она? Горком комсомола? Возьмите меня туда, я готова на все. Она так ненавидела... Но умереть, или быть убитой, не все ли равно для того, кто так ненавидит". "Всех не перевешаете!" Чей-то сдавленный плачь,чей-то стон... "Нас много, нас двести миллионов!" Содрогнулась толпа. Тяжелый солдатский сапог выбил ящик из-под ее ног. Взлетело могучее девичье тело. Как сигнал к наступленью, как весть о грядущей победе, как символ бессмертия оно над землею взлетело!". И для меня фашистами были те, кто жестоко относится к детям в настоящее время, стреляя по ним из пневматической винтовки, и уничтожает память в виде книг, вывозя на сожжение библиотеку политпросвещения... И поэтому я боролся на выборах за победу КПРФ. "Бой идет не ради славы, ради жизни на Земле". А большинство моих старших соратников-коммунистов умерли во время этой борьбы за победу над фашиствующими властями, так и оставшись преданными идеалам добра и справедливости.
В 2... году я вспомнил еще об одной любви в своей жизни. Я купил себе красивое дорогое кольцо с молитвой Богородице внутри, и, надевая ее дома лежа в постели на указательный палец, вспоминал то о Гуле, то об Алене; а потом надел кольцо на безымянный палец и сразу вспомнил об ныне умершей девочке из детского сада, которой симпатизировал. В тот же день я посмотрел фильм "Солярис" полностью и без рекламы по телевизору, плакал, и в тот же день пришел на избирательный участок и проголосовал за президентство Путина, который в этот день тоже на виду у всех плакал.
Почему за все время работы в партии я не разу не позвонил Алене? Почему я позвонил Алене через пять лет после той ее истерики? Почему я ей вообще позвонил? И я не стал узнавать про нее от однокурстников, как ее зовут, как ее фамилия. Почему?
Ответ прост: я знал, что со временем, если конечно наше чувство крепко, мы бы все равно рано или поздно опять встретились. Однажды я сказал своим родителям, что, кажется, нашел себе девушку. На что они мне тогда сделали замечание, что если я буду менять подруг, нарвусь когда-нибудь, что меня побьют.
Что действительно было реально - это мои внутренние образы и представления. Я часто сидел на диване и мечтал, представляя ее образ, находясь в счастливом блаженстве. На самом деле, свалив камень с плеч, должен признаться, облегча сердце, что меня влекло к ней физически, что в конечном счете привело меня ко греху блуда. Началось с того, что я стал смотреть порнографию по телевизору. Затем я начал уже ублажать себя образами Алены, но никакого удовлетворения не получил. Попав в больницу, и выйдя из нее в августе 2... года, я решил повидаться с подругой детства, приехал к ней домой, но ее не было дома, и мне сказали, что она (Гуля) уехала из Магадана. И посоветовали найти ее, написать ей. Но меня это тогда не заинтересовало, поэтому еще долго я у нее дома не появлялся.
Проснувшись однажды утром, не выдержав одиночества, я решил позвонить, взял сотовый и вышел на улицу. Но ее мама ответила мне в трубку, что я ошибся:
- Алену позовите.
- Вы ошиблись.
- Значит, она уехала?
Молчание.
- А как ее фамилия?
Как ее фамилия?
Я не знаю. Короткий росчерк авторучки, несколько цифр телефонного номера, и имя - "Алена Д." Как же так вышло, что я не знаю ее фамилии? А она мне ее и не называла. (Я запутался). Я думал, что тогда, когда она сказала в Академии, читая в списке фамилий: "Деревягина В.", что это и есть ее фамилия. Будучи в психиатрической больнице, куда попал уже второй раз, я произносил в бреду эту фамилию, а имени "Алена" я вообще не знал.
"На букву "Д", - вот что я сказал в ответ на вопрос ее матери . "Вы ошиблись", - урезонила меня она и повесила трубку. Я тут-же позвонил снова. Странно, что мама вообще взяла трубку. И я говорю: "Дерюгина ее зовут" - и сразу выключаю сотовый. Почему Дерюгина? Это было глупо, но Дерюгина - переиначенное Деревягина в устах моей матери, когда она узнала о том, что мою девушку так зовут. До смешного нелепо. Кстати был советский фильм, где героиню звали Дерюгина, и она была женой командира партизан, и спасала психически больных русских от расправы над ними немцев.
На следующее утро, как я позвонил по телефону, решив для себя уйти из Магадана, я ушел пешком из города (по пути на 23-м киллометре сбросив в воображении на город атомную бомбу). Сначала у меня не было плана дальнейших действий, но меня так и подмывало свернуть в горы. Но потом я подумал, что будет лучше добраться по трассе автостопом до Якутска, а там и до Москвы - анархисты говорили мне, что это возможно, они сами путешествовали автостопом. А потом, думалось мне, и на Украину поехать можно жить.
На 23-м стоит такой маленький деревянный православный храм. Я зашел, и сказал, что я бомж. У меня спрашивает матушка, седая старушка: "Ты крещеный?". "Да", - говорю я. "А почему крестик не носишь?" "Потому, - отвечаю я, - что цепочки рвутся". "Надо носить...". Я говорю ей, что не понимаю распятия. Она сказала: "Кто человек, изображенный на распятии?" Я ответил: "Иисус Навин". Она говорит: "Что кричали эти люди, когда его распяли?" Я отвечаю: "Распни его, распни". "Ну вот, ты все понимаешь" - говорила она.
Я сказал, что впервые задумался о смысле жизни, когда девочка в школе призналась мне, что не знает, зачем человек живет. "Это значит, что душа у нее пустая" - сказала матушка. - "Ты должен знать, что христианин так поступать не может". (Имея в виду самоубийство).
Старушка отрезала мне бичевку и дала крестик. У меня в кармане только 2 рубля. Я положил эти два рубля ей на стол, и надел крестик. После этого разговора я оставил мысль пуститься в горы - это было бы самоубийственно.
Однажды мне приснился сон. Мне снилось, как я брожу по городу, моросил дождь. Я увидел многоэтажный дом, я захожу туда и в подъезде я вижу девушку. Она говорит мне вопросительно: "Почему ты ходишь за мной?" Спрашивает это она строго, даже с некоторой неприязнью. "Больше не ходи за мной", - говорит она и отворачиваясь, направляется вверх по лестнице подъезда. Я отвечаю ей рассроенно вдогонку: "Потому, что я люблю тебя!". "Ага!", с недоверием говорит девушка, снова отворачивается, и я слышу ее удаляющиеся шаги, она уходит, я вижу ее удаляющися силуэт. Я грустно смотрю ей вслед, но внезапно она останавливается, поворачивает головку, и глядя на меня лукаво и мягко улыбается мне...
В реальной действительности она так сказала, когда я ей по телефону предложил: "Мне надо тебе помогать". Вот тогда я и услышал ее недоверчивое "Ага"... Потом я хотел с ней связаться по интернету и предложил чтобы она по электронной почте прислала мне законы. И стал зачитывать список законов, пока не понял, что их слишком много для диктовки по телефону, и остановился на Декларации прав ребенка. Она сказала: "ну ты и загрузил меня". Потом я узнал у своего брата список адресов электронной почты и продиктовал ей. Она сказала: "некоторые законы у меня на работе есть". А на следующий мой звонок, во время Дней комсомольского братства, она и вовсе разрыдалась. Сначала я не узнал ее голос, когда она мне ответила, и решил вечером перезвонить. Трубку взяла ее мама. И Алена рыдала, сорвалась в истерику.
И в этот момент я изменился внутренне. Будучи ночью на дороге, я смотрел на звезды и Млечный путь, а днем пел веселые и жизнерадостные песни. Я испытал целую гамму чувств всего за сутки - и дружбу, и общение с детьми, и печаль от разрыва со своей матерью. Поэтому я вернулся домой. Я опьянел от спиртного, и вырвал его по дороге. Вернувшись домой я выпил молоко и поел грецких орехов, и отчего-то опять вырвал. Потом я заснул. Утром ко мне пришел молодой участковый. Он записывал протокол моего допроса. Я ему в подробностях все рассказал. Он говорил для меня непонятные вещи. Он спросил: "правда, что Академию можно окончить за три месяца?" Я ответил: "чтобы окончить Академию, нужно пройти шесть курсов". "Заочно? Она тоже заочно" - сказал участковый. Потом он сказал: "С ней то-же самое происходит". А потом уходя кинул вслух моей маме: "Может, она его будущая жена".
А на следующий день меня родители отправили на скорой в психиатрическую больницу, и я там встретил в коридоре того-же участкового милиционера, который приходил на прием к заведующему отделением, по видимому по-поводу меня. Я пролежал в больнице долго, почти полгода. Это было зимой 2... года.
В 2... году я смотрел по телевизору советский фильм о любви, где подразумевалось, что любовь надо испытать искушением другой женщины. Гульнара была та самая девочка из детства, о которой я разговаривал со старушкой из православного храма. Я после того случая, когда съездил автостопом, стал искать встречи с Гулей; я поговорил с ее мамой (адрес я ее знал с детства), которая дала мне ее сотовый, и я позвонил по этому сотовому номеру ей в Ленинград, сказал что лучше напишу ей, и она сказала, что "подумает". А потом она спросила: "мама дала тебе телефон, чтобы ты письмо писал?", а я ей говорю: "что, я навязываюсь тебе, что-ли?"
Я исповедался у православного священника, тот спросил: "какие у тебя грехи?" Я ответил, что когда хорошое настроение, надо тоже в храм приходить. И рассказал ему историю из своей жизни, когда просил у Бога послать мне образ, чтобы я смог его нарисовать. А он улыбнулся и сказал, осеняя меня крестом: "ограждаю тебя крестом от дурных образов и представлений". Я сначала даже не понял, что такое "грех", от которого меня ограждал батюшка. В это же время я устроился на работу, собираясь скопить денег на поездку в Ленинград. А пока копил, позвонил извиниться и весь наш второй разговор с Гулей я молчал и только вздыхал, она же сказала мне: "да и не хочу я с тобой общаться". И голос ее сменился от веселого на печальный.
И вот, когда я уже имел серьезные намерения насчет Гули, а не Алены, я увидел опять Алену.
В 2... году я стал больше ходить и заниматься гирями, отчего возмужал, я искал встречи с Аленой, но так и не найдя ее, устроился на работу грузчиком. Батюшка так и сказал всем в Церкви: "кто не работает, тот не ест". Когда ехал в служебном автобусе по утреннему Магадану на Птицефабрику, куда меня перевели работать рабочим кормоцеха, я в окно автобуса, в утренней туманной дымке, увидел на перекрестке девушку. Девушка шла в черной куртке, у нее были черные волосы, она шла с серьезным лицом. Она посмотрела на асфальт, потом остановилась, а автобус тоже остановился на красный свет светофора, и она взглянула на меня, по-доброму слегка улыбнулась мне, а я узнал эту улыбку - это Алена, и удивился. Вдруг, я захотел помахать ей рукой, но внезапно вспомнил том, как я в тот раз ей махал, отчего ее разозлил. И тут-же, глядя на ее улыбку, я вспомнил и сон, в котором встретил ее, а она от меня отвернулась и ушла, а потом улыбнулась. А пока я это вспоминал, выражение ее лица изменилось, стало грустным, и глаза прослезились. Она, наверно, тоже что-то вспомнила свое, потому что отвела глаза вверх, вздрогнула, и выпрямилась, одернув руку от ремешка сумки на груди. У Алены лицо обновилось, стало серьезным и добрым, ее глаза повлажнели, и она смотрела теперь ими прямо в мои глаза. В этот момент автобус тронулся, но она не ушла, а осталась стоять на перекрестке, а я не догадался выйти к ней из автобуса.
Потом меня опять поместили в "дурдом", и я пролежал там три месяца, до 2... года. Я еще приходил к Гуле домой, но ее мама меня больше в квартиру не пускала, а спросила только, чего я хочу. Я спросил: "как ее крещеное имя?" "Она не крещеная", - ответила мама.
Позже по интернету я узнал полное имя Алены. Сергей Диянин - ее отец. Теперь я знаю и ее адрес, но не пойду, потому что стыдно показаться на глаза ее маме, она меня не примет. Я по телефону ей звонил, спрашивал, может номер не тот. "Номер тот же" (к двойке добавилась шестерка). Потом я попросил опять Алену, и ее мама в гневе сказала, что "такой здесь нет, и этот телефон дан сотруднику УВД", и я решил ее перебить, и сказал: "передайте ей, что я ее люблю", и повесил трубку.
Это все я пишу не для того, чтобы потешить публику, а для того, чтобы показать, что взаимные чувства у нас были.
А теперь я перечитал "Мастера и Маргариту", и та любовь, что там описана, меня самого рассмешила. А произошло там то, что любовь в романе Булгакова подменилась блудом, от которого один сошел с ума, и умер, а вторая умерла вместе с ним. Слава богу, мой Ангел Хранитель оберег меня от подобного. А впервые заболев душевно, я впервые же помолился Богу о моем выздоровлении. И с тех пор моя жизнь напоминает мне тропинку, по которой я иду медленными шажками к Господу Богу.
01.06.2017г.