В семье Дмитрий появляться практически перестал. Жанна сначала внешне никак не реагировал на то, что приезжает он крайне редко. Ева тоже об отце не спрашивала, не хотела делать маме больно упоминаниями о нем. Но скучала. И надеялась, что папа все-таки скоро приедет и они куда-нибудь выберутся вместе, или хотя бы он погуляет с ней.
Но этого не происходило. За месяц Дмитрий приезжал от силы если пару раз, первый раз - минут на десять, деньги привез, коротко спросил про здоровье Евы и быстро уехал, и в другой раз был не намного дольше, только с Евой немного поговорил, сказал ей, что все будет хорошо и чтобы она держалась, погладил по голове, поцеловал в щеку и снова уехал, сославшись на то, что ему пора, по работе.
Жанна жила механически, только чувствовала боль от всего, что произошло. С Евой они почти не говорили на эту тему, Ева не задавала лишних вопросов, а самой Жанне было невыносимо говорить о случившемся. Она лишь что-то раздраженно отвечала матери, которая учила Жанну, как ей поступать, а после ее отъездов каждый раз плакала. Лишь через месяц, как ушел Дмитрий, она позвонила ему, сама. Она и сама не знала толком, как говорить с ним, не репетировала, лишь чувствовала, что не может так больше, и понимала, что вся ее надежда - в том, чтобы муж одумался и вернулся к ним с дочерью. В семью. Сейчас это было самым огромным ее желанием, и если совсем недавно она чувствовала лишь боль и пустоту, то теперь думала, что все можно вернуть, что это - лишь кризис, и она должна приложить усилия, чтобы вернуть его, а не жить вот так, как замороженная.
Сначала они говорили о Еве, а потом Жанна стала более эмоционально убеждать мужа в том, что он совершает ошибку, и что она готова его простить и принять обратно. И как им всегда было хорошо вместе. А что до второго ребенка, то она же говорила, что все будет, и сейчас почти готова к этому. Да что почти! Она готова... Пусть только Дима вернется, поймет, что семья у него есть. А эта его молоденькая - да она на деньги его позарилась, и всё! Несерьезно это все!
Дмитрий молча, не перебивая, выслушал жену, и лишь когда она выплеснула всё, начал говорить:
- Жанна... Это не так. У меня все серьезно. Я не смогу вернуться. Да даже и то, что не смогу! Я не вернусь.
Он сказал это так твердо, что у Жанны упало сердце.
- Но почему, Дима, почему?! Что, жили мы плохо?! Ты ведь любил меня! Неужели все лишь из-за того, что случилось с Евой?! Ты меня в этом обвиняешь?! А ты подумал, как нам с ней сейчас?! Каково нам без тебя?!
На этот раз Дмитрий прервал поток ее высказываний.
- Жанна! Я тебя никогда не обвинял в том, что случилось! И не обвиняю! Что ты говоришь!
Жанна хотела продолжить, но теперь Дмитрий не дал ей вставить и слово.
- Я ушел не поэтому. Полюбил. Прости меня! Виноват, да! Но обратной дороги нет! И моя новая жена ждет ребенка, ей уже рожать скоро.
- Жена?! - вскинулась Жанна. - Жена?! Я - твоя жена, и развода тебе не давала! - только после этих криков до нее самой дошел полный смысл всего, что он сказал. - Ребенка?! Ты, значит, давно с ней. Подлец ты, Дима...
Жанна разрыдалась, а Дмитрий сказал лишь, чтобы она успокоилась, и что он позвонит позже, когда она будет в состоянии разговаривать. И положил трубку.
Жанна отбросила от себя трубку, словно ядовитую гадюку. Рыдала она страшно, что-то выкрикивая сквозь слезы и молотя подушку. Ева подъехала к комнате, где была мать, и попыталась что-то сказать, но та ее не слышала. Ева подъехала ближе, стала успокаивать маму, гладить ее, просить перестать плакать. Сама она не слышала, о чем был разговор, и была очень напугана.
Жанна обнимала дочь, слезы у нее текли в три ручья. Сейчас, когда она только-только начала оживать после стресса, вызванного уходом мужа, и что-то чувствовать, она была совсем не защищена. Исчезла, истончилась та броня, которой она огородилась ото всего мира, и даже от дочери, и в этот момент, когда она успокаивала себя, уповая, что муж вернется к ней, - сейчас она была наиболее уязвима и, конечно, не готова к такому удару под дых.
Но сквозь пелену слез видела испуганное Евочкино лицо и понимала, что надо успокоиться и успокоить дочь.
- Ничего, Евочка, ничего, - говорила она, стараясь вытереть слезы (а они все текли и текли). - Ничего страшного не произошло. Просто мы с папой поругались. А так... Так... ничего не случилось, не бойся.
Она почти остановила слезы, сказала, что сейчас приготовит ужин, вот умоется и приготовит... Так, что-то причитая, она отвезла Еву в ее комнату, включила там телевизор, отдала пульт дочери.
- Ты не пере.... не переживай, - с некоторым трудом говорила Жанна. - Я сейчас на кухню, буду готовить. А ты телевизор пока посмотри, ладно? Ты уроки сделала?
Ева удивленно кивнула. Уроки мама у нее уже проверила. Забыла, наверно...
- Ну вот... - продолжала Жанна. - Ты отдыхай. А я на кухню. Готовить.
- Мама, можно я с тобой?!
- Нет, - Жанна это сказала почти резко, сейчас ей хотелось остаться одной.
Оставив дочь, она пошла в ванную, долго там умывалась, потом прошла на кухню и принялась готовить. А слезы все текли. Она хотела, чтобы они остановились, смахивала их, но они не останавливались и мешали ей готовить. Жанна даже слегка порезалась. Подставив палец под струю, она молча смотрела на попадающую в раковину кpoвь. Потом взяла нож и поставила его поперек запястья, делая им в воздухе движения, словно перерезала руку. Движения эти были медленные, Жанна сама смотрела на них, как завороженная, все проводя и проводя ножом в воздухе.
К счастью, Ева все это время не появлялась на кухне и не видела, что делает мать. А она это делала несколько минут.
Потом вздохнула, отложила нож, достала хранящийся на кухне специально для таких случав бинт, замотала палец и продолжила готовить.
Ужинали они молча, Жанна не плакала, она смотрела, в основном, в свою тарелку, иногда на нож, лежащий на доске, потом - на Еву.
Уснула в ту ночь Жанна быстро, как провалилась в сон. Ей снилось что-то муторное, но что именно она не помнила. Проснулась она внезапно, словно прозвенел будильник. Посмотрела на часы - начало пятого, совсем рано. Спать ей не хотелось совершенно. Она встала, надела халатик, умылась, прошла на кухню, где не стала зажигать верхний свет, а лишь включила свет от вытяжки. Нож был на своем месте. Жанна некоторое время смотрела на него. Не прикасаясь к ножу, который приманивал ее взгляд, взяла табурет, поставила его к окну, села. И стала задумчиво смотреть в окно, в темноту, освещенную фонарями, исправно светившимися у каждого подъезда, и их дома, и соседнего.
______________________________
Продолжение // Начало здесь