Нюрка, кладовщица совхозного склада, была женщиной очень привлекательной; можно сказать просто - деревенской красавицей. Свои густые русые волосы она каждый день убирала в красивую прическу, очень подходящую к ее лицу, совсем немного подкрашивала губы, не очень яркой помадой, а брови и ресницы были сами по себе черны и не требовали накладывания туши. Но все это вместе составляло очень приятный привлекательный образ, притягивающий внимание абсолютно всех женщин, а о мужчинах и говорить не стоит. Они упивались ее природной красотой и грацией. Да уж! Когда бог одаривал ее прелестями, то не пожалел для работы своего таланта и любви.
Все совхозные мужики приезжали на склад не только по своим рабочим делам, а просто посмотреть на красавицу, получить заряд вдохновения и стимул для дальнейшей работы. Водители грузовых машин быстрее ездили по дорогам, шныряя между полем и зернохранилищем, чтобы несколько раз за день успеть побывать на складе у видной кладовщицы. И все время их встречала Нюра, с незабываемой роскошной улыбкой, веселым настроением и необыкновенным позитивом.
Так было сейчас, а тогда…
Сумерки сгущались плотной пеленой, когда Николай, высокий стройный парень бежал за Анной по тропинке.
- Нюр, давай пойдем с тобой к реке, что скажу тебе.
- Отстань от меня.
- Нюра, ну давай поженимся! Люблю я тебя. Поехали с тобой в город, а?
- Отстань, говорю. Что тебе от меня нужно? Иди вон к Машке сходи, она давно по тебе сохнет. И не смей больше за мной идти. - Топнула она ногой и развернувшись, помчалась дальше.
Николай поник головой и остановился у старой березы. На толстом суку висели качели.
Он обхватил ствол рукой и крепко сжал руки. Они впились в кору старого дерева, словно желая проникнуть в глубину ствола, передавить его твердую сердцевину. Тяжело смотреть ему, как любимая девушка бежит на свидание к другому, отталкивая его грубо и отчаянно.
А Нюрино платье уже мелькало далеко внизу дороги, у самого клуба. Там, на пятачке, пары танцевали медленный танец, доносился хохот и новая музыка, только Колька сидел на качелях и не замечал, как за ним наблюдает влюбленная в него до глубины души Мария…
А Нюра кружилась в танце с бравым моряком, она смогла ранить самого завидного кавалера этого лета Вячеслава в самое сердце своим задорным смехом и божественной русской красотой. Он только что вернулся из армии, служил на Дальнем востоке, на подводной лодке. Они недолго встречались. Молодой человек быстро сообразил, что пора брать ее в жены, иначе другие парни, могут сделать это гораздо быстрее. Только вот невеста не больно понравилась будущей свекрови.
- Красива очень, будет своей красотой тебе тыкать, да перед мужиками трясти, горе это для семьи.
- Мать, что ты говоришь, зато дети хорошенькие будут. – Отвечал ей сын. – Ты же сама говоришь: женись, женись.
- Говорю, вон Танька и ждет тебя, чего ты прицепился к этой ведьме, она и старше тебя на два года...
- Не нужна мне Танька, я Анну люблю.
- Ха, люблю, когда успел только?
Скрепя сердце, согласилась она на свадьбу сына, только вот жизни им в доме мужа не было. Целый год свекровь еле-еле терпела ее и понемногу стала придираться к ней из-за любого пустяка, постоянно жаловалась сыну на плохое отношение к ней со стороны невестки и гнобила, гнобила несчастную женщину, что есть мочи, за любой промах в хозяйстве и морально, за отсутствие детей. Называла пустышкой и никудышной женой, а сама подливала ей травки особенные, однако никто об этом не знал и не догадывался. Со временем и вовсе распустила слухи о том, что якобы Нюрка столько абортов сделала до свадьбы, что теперь и забеременеть не может. Стала в глаза называть невестку шалавой и проституткой.
Долго настраивала сына против жены, нашептывала на уши и добилась таки своего: сначала он стал поднимать на Анну руку, немного, поучить. Потом бил истерично в пьяном угаре, плеткой, ремнем, ногами.
Бедная женщина плакала, оправдывалась перед ними, но разве им докажешь, что любила она только мужа и верна ему всегда. Тем не мене свекровь развела молодую пару. И муж ее женился второй раз на женщине совершенно другого темперамента, чем Анна. Прошло десять лет, у него двое детей за ним хвостиком бегают, правда на него совсем не похожие, зато Нюрка до сих пор одна кукует. Слава впереди нее бежит. Кто захочет с такой бабой дело иметь? И ведь не заводила себе после развода мужичков, сначала все ждала, думала, одумается Вячеслав, обратно прибежит, потом, засыпая в пустом доме своих родителей, горько обижалась на судьбу горемычную и на все мужское кобелиное отродье. Злоба в сердце чертополохом проросла, живого места в душе не оставила.
А потом решилась завести ребеночка для себя, больше от одиночества или доказать самой себе хотела, что и она может родить. Пробовала встречаться с холостыми ребятами. Только где же их найти? Кругом одни женатики бродят, их жены пуще глаза своего мужей охраняют, деды старые, либо пьяницы горькие. Видимо, наказали ее высшие силы. За что? Непонятно. Так и живет себе потихоньку, иногда встречаясь по вечерам с подвернувшимся ухажером, время уже поджимает, но многого себе не позволяет. Держит себя в руках, и спиртного ни-ни.
И тут новость облетела весь поселок.
- Нюрка то, беременная! – Ох, и повод для сплетниц появился. всех волновал один вопрос: кто же этот таинственный экземпляр, что смог бесплодную обрюхатить? Шушукались везде, у колодца, в магазине, в сельском клубе, на работе. Предполагали всех подряд, кто бы мог таскаться к одинокой бабе и с любопытством ждали развязки. – Вот родит, тогда сразу ясно будет.
Женщины – это такой народ, они по родинке на пятке могут определить кто отец ребенка, и без генетической экспертизы обойдутся, запросто увидят, обсудят и скажут точно: чьих это кровей веточка.
Председатель совхоза неделю ходил словно пьяный.
- Что это с тобой, Федор? – спрашивает его парторг, - На тебе лица нет.
- Ты мне друг?
- Спрашиваешь? Конечно.
- Тогда молчи. Был я у нее, понимаешь? – Комкая в руках сигареты, говорил председатель, стыдно было признаваться в своих похождениях. – А вдруг ребенок на меня будет похож. Меня же Клавдия убьет. Что делать и ума не приложу. правда напоила она меня тогда, ничего ведь не помню.
- Федор, не дрейфь, надо ждать. Откроюсь и я тебе. Сам запятнан. Страх сердце сжимает. Ты же знаешь, какой у меня тесть горячий, убьет, ежели, мой ребенок окажется. По срокам то все сходиться. Ой, беда, беда горькая.
- Во, брат, попали мы с тобой! Может ей аборт сделать? Надо предложить.
- Да ты рехнулся, она столько лет ждала. Нет! Не выйдет. Может ей квартиру в городе снять? Пусть едет туда. Родит. Посмотрим, на кого похож будет, а там и решать будем, что дальше делать.
- Ты голова, Петр, дело говоришь.
- Надо ехать на переговоры. Заедем в магазин, чтоб не с пустыми руками. – На том и порешили.
Вечером, хорошенько затарившись в магазине, дождались темноты, когда во мраке ночных улиц никто не заметит их у дома Анны. Фонарей на улице нет, председателю давно говорили повесить, хотя бы несколько лампочек, чтобы видеть очертания заборов, да витиеватую дорожку, но денег жаль, лучше в кубышку положить, иль на что более полезное истратить. А оно вон как получается, что бы во тьме дела свои тайные вершить.
Вошли потихоньку в калитку. Окна дома светились, зашторенные занавесками. Значит, хозяйка на месте. Они подкрались к окну и заглянули во внутрь. Хорошо, собаку Нюрка не держала.
Федор встал на приступок и потянулся, чтобы рассмотреть, одна ли она в доме. В этот момент он услышал глухой удар рядом и крик друга.
- Уйиии!
В ту же секунду, кто-то схватил его за шиворот и врезал так, что перед глазами рассыпался фейерверк, точно такой же, как он с Петром запускал в небо на Новый Год. Потом он упал и ничего не ощущал. Очнулся он от того, что кто-то трогал его оголенный живот. Он еле открыл глаза и вспотел от страха, над ним тряс своей бородой козел бабки Семенихи. Крутые рога гордо мотались перед его лицом туда - сюда. Он пытался сжевать его рубашку, хватался за край и тянул.
- Отпусти, нечисть! Пошел отсюда, скотина. – Утро вступало в свои права в полную силу, петухи голосили вовсю, оповещая всех о новом дне. – Часов шесть уже. Ой! Бежать надо. Хоть бы не увидел кто ненароком.
Тело все болело, словно его пропустили через мясорубку, но, по крайней мере, все кости были целы. Это уже хорошо. Он оглянулся. Недалеко от него лежал Петр. Под его левым глазом сиял фингал. Похлопав его по щекам.
- Вставай, Петр Андреич, подъем, бежать надо до дома.
- Ааа? Это ты, Феденька. – Он смотрел на друга осоловелыми глазами и рукой пытался потрепать его по щеке, что получалось с большим трудом. - Где мы?
- Где, где? В родной деревне. И бежать нам надо быстро по домам или в правление, чтобы нас тут не заметили. Вставай, давай быстрее.
- Ой, как больно то. Подожди, - Он потрогал свою ногу, и синяк под глазом. – Мы как тут, Федя, я не понял, что это было?
- Молчи, друг, молчи. Идем.
Они прошли задами, поддерживая друг друга.
- Сходили на переговоры. Очки нужны или крем, как он у них называется, чтобы синяки спрятать.
- Вроде тональный.
- Может тогда к Зинке, в магазин?
- Нет, вот придет Алла Андреевна на работу, у нее точно есть.
- Тогда на работу! Она поможет нам. Только что мы ей скажем?
- Давай скажем, что на току транспортер ремонтировали, смотрели, а он зараза включился не вовремя и мы полетели с него.
- Добро. Так точно поверит. Помнишь, как Семен тогда с него летел, аж искры из глаз сыпались, синяки такие же были, как у нас.
- Кто же нас с тобой так, а? Это считай, мы всю ночь на поляне провели. Болит все как. – Он держался за поясницу.
- Да, дела!
В это самое время Анна, рассыпав свои прелестные волосы по подушке, безмятежно спала, улыбаясь замечательному сну. Проснулась неожиданно, от солнечного зайчика, играющего на ее лице. Она улыбнулась, потянула руки и раскрыла створки окна. Свежий воздух ворвался в комнату, вместе с щебетанием птиц и утренним запахом цветов. На крыльце сидел Николай. Столько лет он ждал, когда Анна обратит на него внимание. А тут ходят всякие. Только и успевай охраняй.
Она вышла к нему босиком, осторожно ступая по вымытым еще с вечера половицам, кутаясь в широкую шаль, присела рядом. Он вздрогнул.
- С добрым утром, Коля.
- С добрым утром. – Помолчали. - Ань, давай поженимся. Хватит нам уже прятаться от всех.
Она обняла его рукой, накрыла шалью и, посмотрев в глаза, произнесла:
- Коля, Коля, сколько лет прошло, а ты все по мне сохнешь? Ты же знаешь, какая у меня репутация.
- Мне все равно. А хочешь, мы в район уедем, нас там никто не знает, а я работу там нашел и дом, хороший.
- Правда? Не боишься?
- А чего мне бояться? Одному жить, вот это плохо, а вдвоем… - он повернулся к ее лицу и глаза их встретились. – Ты украла мое сердце давно, а я все жду и жду…
- Коля, я же замуж вышла, думала все будет хорошо, а оно вон, как оказалось. Боюсь я.
- Знаешь, один поэт сказал:
Даже упав, вновь решайся на взлет
Жизнь твои крылья не зря мастерила,
Помни, что Бог никогда не дает,
Ноши, которая нам не по силам.
Поехали? - Шепотом спросил он.
- Да. – Согласилась Анна.
Они просто сидели рядом в лучах восходящего солнца. Два самых простых земных человека: спокойные, счастливые…