Третья дочь самурая забыла, о чём была. Впрочем, память довольно заботлива. Сообразно в голове расставляет отметки "огнеопасно". Приближаться не надо, иначе сгоришь дотла. И в одном магазине под вывеской "Бусидо" третья дочь самурая себе покупает старость или строгий костюм, или что для неё осталось в замечательном мире, изученном от и до. Не такие они интересные — времена созерцателей горя, не терпящих компромисса. Третья дочь самурая заводит ручную крысу, пишет хокку, живёт на Васильевском и стройна.
Через пару домов от неё, постигая дзен, очень вежлив, начитан и в целом разносторонен, созерцает узор на стене благородный ронин. Игнорирует ронин пылящийся сямисэн. Извлекает гармонь, на гармошке прикольно, да. Под аккорды души обожает ходить кругами покровитель детей, апельсиновый шикигами. Ум остёр у него, борода у него седа. Шикигами глядит сквозь пространство и видит снег. Слово "древний" ему не по статусу, он древнейший. Уши хлопают каждую ночь веерами гейши. Сладко пахнет цветущая сакура по весне, волшебство в самом деле прекрасно. Таков закон: ты останешься жить на земле, продолжаясь дальше, если веришь в смешной голубой вертолет и даже различаешь в вокзальном чаду голубой вагон.
А когда-нибудь дочь самурая покинет дом. Тоже будет весна. Или нет, но вполне возможно. Шикигами расплачется, ронин возьмёт гармошку. Только здесь и сейчас, больше нет у тебя "потом". Так доспехи смертей превращаются в решето. Так встречают своих, выходя из тяжелой комы. Улыбнутся друг другу, как будто давно знакомы, и уже никогда не расстанутся. Ни за что.
Стих: Наталья Захарцева (Резная Свирель)