Вероника одиноко расположилась за столиком большого неуютного ресторана и, ожидая официанта, стала вглядываться в лица присутствующих здесь мужчин. Сегодня она решила во что бы то ни стало изменить мужу. И не потому, что являлась аморальной личностью или бесстыжей ветреницей. Нет. Просто была женщиной, ищущей романтических отношений, настоящей любви и нестерпимо жаждущей приключений. Последнее, пожалуй, было важнее остального. Слишком уж наскучило Веронике пребывать в постоянном однообразии и размеренности ритма. Сегодня ей исполнилось двадцать пять лет, на которые она - высокая полная брюнетка с аристократическим лицом - не выглядела. Она казалась старше своих лет. Возможно, тому виной была ее прежняя жизнь, полная лишений в детстве и юности, а может быть и нынешняя - позволяющая излишества.
* * *
Около двух часов дня курьер принес большую, красиво оформленную коробку, много белых душистых лилий, попросил расписаться за доставленное и, дежурно улыбаясь, ушел, оставив после себя в коридоре следы весенней грязи с толстых подошв и оглушающий запах дешевого одеколона. Через несколько минут, как и ожидала Вероника, раздался телефонный звонок: - Добрый день, деточка. Поздравляю тебя с юбилеем. Подарок, надеюсь, уже доставлен? - услышала она по обыкновению невозмутимый и монотонный голос.
- Да, дорогой. Спасибо. Все в порядке. Тут коробка и букет. Верно?
- Угу, целую. Увидимся позже, - буркнула трубка и выдала короткие гудки. Вероника поймала себя на мысли, что ее совсем не интересует содержимое коробки. Практически так же, как сейчас, наверное, не интересовало и мужа ее мнение о полученном подарке. Просто соблюдены необходимые формальности, которые в приличных семьях не избежать. Вот и весь ритуал. В приличных семьях?!
Отшвырнув трубку, Вероника почувствовала нарастающее в себе раздражение. Откуда оно взялось? Из головы? Из сердца? Из души? А может, она сама так сейчас захотела, соткав его просто из кондиционированного воздуха этой шикарной квартиры, в которой живет уже три года с богатым человеком, считая его своим мужем?
* * *
Вероника сошлась с Валерианом Владимировичем, как ей казалось поначалу, по любви. Ей тогда было двадцать два года, ему же - пятьдесят шесть. Но вскоре у нее настало прозрение, и она поняла, что любовь испытывает лишь к его деньгам и благополучию, которое он ей дает. А этого было вполне достаточно, чтобы оставаться при нем, учитывая недалекое прошлое.
Воспитывалась Вероника в многодетной семье. Отец - инженер-неудачник и тихий алкоголик, мать - учительница средней школы, постоянно находившаяся в декретных отпусках, две старшие сестры и младший брат - разгильдяй. В общем, все, что дали ей в жизни родители, было ее красивое имя Вероника и не менее красивая внешность.
Это сейчас, имея хороший достаток и массу свободного времени, она прилично располнела. А тогда - рослая и стройная девушка с большими серыми глазами - донашивала платья за сестрами, съедала на школьной перемене содовый коржик, запивая его водой из туалетного крана, изредка ходила в кино с подружкой Оксаной, каникулы проводила в запущенной деревне у такой же запущенной прабабки, которая радушно поила ее козьим молоком. Зимой Вероника иногда посещала городской каток, когда брат позволял взять его коньки, что были ей почти впору, если не надевать носков.
После окончания школы родители посоветовали ей поступить в поварское училище, объяснив это двумя причинами. Во-первых, она не блещет знаниями, на которых может построить карьеру, во-вторых, всегда будет с куском хлеба, даже если станет получать маленькую зарплату.
Поверив практичности родителей, Вероника так и сделала. Только "хлеб" из студенческой столовой, куда ей впоследствии удалось устроиться работать, оказался не вкусным. Зато зарплата на самом деле оказалась мизерной, и домой она могла принести лишь те же содовые коржики, что ела в детстве.
В их большой семье, как и положено, были скандалы. Незамужние сестры, зарабатывающие чуть больше и, соответственно, возмущенные несправедливостью, постоянно грозились приобрести отдельные холодильники. Они не желали кормить брата двоечника, парализованного к тому времени отца и нерадивую Веронику. Но даже если бы они и купили себе по холодильнику, их все равно негде было поставить, да и за электроэнергию пришлось бы платить больше. Так что ситуация оставалась безвыходной, страсти накалялись, родственники озлоблялись и мама получила обширный инфаркт, свалившись в больницу почти на три месяца.
Там-то, навещая мать, Вероника и познакомилась с Валерианом Владимировичем. Худа без добра, как говорится, не бывает.
Валериан Владимирович же навещал в этой больнице свою супругу, которая, несмотря на палату люкс, повышенное к ней внимание медицинского персонала и привлечение всевозможных профессоров, все же умудрилась скончаться.
Сходя со ступеней главного входа, Вероника обратила внимание на седовласого, но вполне подтянутого мужчину, который привалился плечом к серой стене, не боясь испачкать дорогой костюм, и плакал настоящими слезами.
До сего момента Вероника видела такое лишь в американских фильмах, где слезы мужчины - вполне распространенное явление. Но тут, в России, в провинциальном городе... Да еще такой солидный дядька! И она просто не смогла пройти мимо.
- Вам плохо? - участливо спросила она, подойдя ближе и тронув его за локоть.
И через девять дней их знакомства Валериану Владимировичу стало лучше. А по прошествии сорока дней - совсем хорошо. Особенно Веронике, когда Валериан Владимирович повел ее в шикарный ресторан, предварительно купив ей подходящую к такому случаю одежду, и в конце вечера предложил переселиться к нему в пустую, как он сказал, одинокую квартиру.
И настолько Веронике было хорошо, что она совершенно не задумалась о том, почему же ее новый друг так быстро забыл боль утраты. Утраты той женщины, с которой прожил в законном супружестве чуть меньше тридцати лет. И совсем не пришло ей тогда в голову, что это довольно странный, даже настораживающий факт. А переняла Вероника все на свой счет, это она - такая умница и раскрасавица - заставила его позабыть беду и отчаяние, коими он так мучился совсем недавно.
Четырехкомнатную квартиру Валериана Владимировича, куда он перевез Веронику на личном автомобиле марки "Мерседес", нельзя было назвать пустой. Кроме высоченных потолков и евроремонта тут имелись и шикарная мебель, и домашний кинотеатр и куча всяческой бытовой техники, упрощающей человеческий труд. Даже собака здесь была. Эсмиральда. Совсем маленькая, всклокоченная, какой-то экзотической породы, длинного названия которой Вероника так и не смогла запомнить.
Первым делом Валериан Владимирович ознакомил Веронику с ее новыми обязанностями, проведя по всем комнатам. Все они сводились к ведению домашнего хозяйства и ухаживанию за Эсмиральдой, которая встретила гостью пронзительным истерическим лаем. Животное припадало на все четыре лапы, скользя по паркету, брызгало слюной и скалило мелкие зубы. При этом не забывало повиливать хвостом, приветствуя хозяина.
Сквозь визиг Эсмиральды Вероника едва слышала Валериана Владимировича, но все-таки поняла, что с основной работы в студенческой столовой она завтра же может увольняться, не опасаясь нужды. Через несколько минут собака утихла и приняла Веронику, как родную, что весьма порадовало хозяина.
Через неделю Вероника вполне сносно ориентировалась в новой ситуации, искусно управляясь с делами. Сначала она освоила тостер, затем кухонный комбайн, потом научилась пользоваться чудесной стиральной машиной, пылесосом, заполняемым водой и даже домашним кинотеатром, который нравился ей больше всего остального.
А какие замечательные завтраки и ужины готовила она Валериану Владимировичу! И все потому, что не надо было обсчитывать их стоимость и калорийность, напрочь позабыв навыки, приобретенные при работе в общепите.
Вскоре Вероника познакомилась с сыном Валериана Владимировича Анатолием, который оказался старше ее на четыре года и приходил к отцу лишь тогда, когда остро нуждался в материальной помощи. Друг другу они не понравились. Но это было не страшно, потому что Анатолий проживал со своей семьей отдельно за несколько кварталов от отца и остро нуждался не чаще одного раза в месяц.
В общем, Вероника сделалась счастливой женщиной. Теперь она могла не работать в столовой, есть осетровую икру, смотреть большой телевизор на каком угодно канале, не споря с многочисленной родней, одеваться, как королевна и даже ходить в дамский салон для поддержания красоты и молодости. И от этого ей казалось, что она безумно любит Валериана Владимировича, которого теперь уже ласково и сокращенно называла Лериком. Он тоже, кажется, любил ее. Правда, дома бывал довольно редко. Уходил в восемь утра, возвращался в девять вечера. Через полтора часа ложился спать.
У него был довольно строгий режим. Даже в сексе он придерживался графику: воскресенье и изредка четверг, если пойдет дождь. Насчет последнего он так сам пошутил. Два раза в месяц планировались выходы в свет, сводившиеся к посещению чьих-то дней рождения или презентаций. И раз в год Веронике был обещан совместный выезд на заграничный курорт.
Эйфория, в которой она пребывала, продолжалась около года. Но к этому времени Вероника успела приобщить к своему покладистому характеру и кроткому нраву повадки светской львицы, нервозность интеллигентки, достаточно амбиций и немного лености. Правда, это только ей казалось, что так она выглядит аристократичнее. На самом же деле львица из нее выходила неуклюжая, нервозность в жестах напоминала тик, а амбиции делали ее похожей на обиженную цесарку, если той поддать пинка. Поэтому общество, окружавшее Валериана Владимировича, ее не приняло в свои ряды. Все лишь снисходительно улыбались, встречаясь с ней, но и тут же отворачивались.
Вероника это прекрасно понимала, но вместо того, чтоб оставаться самой собой, еще больше раздражалась, дальше выходила за собственные грани и сильнее запутывалась в сложном мире толстосумов. Вот тут-то ей и стало казаться, что она не так уж любит Валериана Владимировича. А еще через пару лет и вовсе начала чувствовать к нему неприязнь, как к виновнику своего одиночества.
Но самый главный фактор ее неудовлетворенности состоял в том, что они так и не были расписаны, живя в гражданском браке.
Мать Вероники, с которой она теперь виделась совсем редко, каждый раз напоминала дочери о пошлости таких отношений, но сама почему-то ни разу не решилась поговорить об этом и с Валерианом Владимировичем. Скорее всего, боялась разрушить то, что уже имелось.
Вот так же и Вероника боялась. Единственной надеждой на законный брак была бы ее беременность. Но она не наступала, поскольку Валериан Владимирович совершенно не желал заводить новых детей и знал все премудрости противостояния их зачатию.
Неизвестно, сколько бы продолжалась такая скучная, но сытая жизнь Вероники, не встреть она как-то случайно свою давнишнюю подругу.
* * *
Ранним утром субботнего дня Вероника прогуливала Эсмиральду. Но февральский отвратительный ветер, смешанный с сыростью снежной крупы, заставил их поскорее вернуться. Входя в подъезд, Вероника буквально столкнулась с невысокой девушкой в немодной песцовой шапке и с большим пакетом в руке. Ойкнула, хотела было извиниться, но та схватила ее за рукав дубленки:
- Вероника! Ты чтоль?!
В тот же момент из под полы все той же дубленки высунулась Эсмиральда и, посчитав, что хозяйке грозит смертельная опасность, злобно скалясь, отчаянно залаяла. Вероника, применив некоторые усилия, запихала ее обратно и только теперь разглядела, что перед ней стоит Оксана. Та самая, с которой они когда-то сидели за одной партой, ходили в кино и перемалывали косточки одноклассникам.
- Боже мой! Оксанка! - радостно воскликнула Вероника, сильнее придавливая на своей груди вопящую Эсмиральду, - Какими судьбами?
- Да я тут к клиентке ходила. Маникюр делала, - заулыбалась та, - А ты чего тут?
- Чего-чего, живу я здесь, - дразнясь ответила она.
- Ба! В этом элитном доме? Это с кем же? - в голосе Оксаны прозвучали нотки непритворного удивления и некоторой зависти.
Вероника приготовилась отвечать, высокомерно вздернув бровь, но из лифта вышел грузный мужчина и попросил разрешения пройти. Девушки отодвинулись в сторону, Эсмиральда залаяла сильнее, и Вероника поняла, что в таких условиях ей похвалиться в полной мере не удастся. А похвалиться хотелось. Прямо распирало. Она давно не видела Оксану, но по случайным рассказам знала, что та не очень устроена в жизни. Надо заметить, что вся их прежняя дружба строилась на соперничестве. Будь то оценки за диктанты или новая губная помада. Правда, Вероника, как она считала сама, стремилась состязаться лишь потому, что к этому ее побуждала Оксана - девочка с острым язычком и завистливым взглядом. У нее был потрясающий талант опошлить даже то, что, казалось, опошлить невозможно. То есть, если представить к примеру наливное румяное яблочко на зеленой ветке, то Оксана вам его уже представит пропущенным через ваш желудок. В общем, если сказанное вами прошло через ее ушки, оно рано или поздно выйдет через ее ротик в качестве переваренной пищи. Поэтому особые секреты доверить ей было рискованно. Но потрепаться о пустяках допустимо. И Вероника, давно позабывшая этот простой треп, была сейчас рада окунуться в свою привычную среду.
И хотя в быту Валериана Владимировича не было заведено приглашать посторонних людей, Вероника все-таки рискнула. Тем более знала, что дома по субботам он бывает не раньше обеда, используя сокращенный рабочий день.
- Слушай, а давай ко мне поднимемся? - предложила она подруге, - Чайку выпьем, поболтаем спокойно. Ты сейчас не очень занята?
Оксана взглянула на наручные часы, комично вздернув кверху локоть, секунду посчитала в уме и быстро согласилась, сославшись на свободные сорок минут.
- Отлично, пошли.
Они поднялись на третий этаж пешком и, немного запыхавшись вошли в квартиру Валериана Владимировича.
- Ого! - не удержалась от восклицания Оксана, оглядывая обстановку, - и тут же огрызнулась: - Да убери ты эту шавку!
Скинув сапоги, Оксана подхватила под мохнатое пузико нервно повизгивающую Эсмиральду и унесла ее в спальню, дав, как бы ненароком, подруге шанс мельком полюбоваться ее интерьером.
- Пойдем на кухню, - предложила она, помогая Оксане снять куртку из искусственной замши, - Пакет, может, тут оставишь?
- Погоди, - наклонилась к нему Оксана, - у меня тут сигареты.
- А мы вот не курим, - голосом с нотками упрека сказала Вероника, начиная жалеть о своем приглашении.
- Ничего, проветришь, - резко отреагировала та, достав пачку дешевого Космоса.
Оксана уселась за большой овальный стол, в середине которого стояла массивная серебряная ваза с крупным синим виноградом и половинкой ананаса.
- Настоящие? - указала она наманикюренным ноготком на ягоды.
- А какие же? - жеманно повела плечиком Вероника, ставя перед ней чашку с блюдцем тончайшего фарфора, - Бери, не стесняйся.
- Нет уж, спасибо. В феврале у нас настоящего винограда быть не может. А этот по вкусу напоминает сено, - брезгливо поморщилась Оксана.
- А ты знаешь вкус сена? - парировала Вероника, подавая тарелку бутербродов с черной икрой, удачно оставшихся с завтрака.
- Ой, - отмахнулась Оксана, закуривая, - А пепельница-то хоть у тебя есть?
Так некоторое время они обменивались колкостями, но вскоре перешли к теплому обсуждению своих личных жизней.
- Ты, значит, теперь не работаешь? Ушла из этого захолустного трактирчика для неимущих?
- Угу, - кивнула Вероника, отпивая кофе из малюсенькой чашки дорогого фарфора. При этом она манерно отставляла мизинчик.
- А я вот тружусь. Сейчас тут у вас клиентку одну посетила. Меня ей порекомендовала одна моя бывшая. Заплатила нормально, только вот больно рано вызвала. Фамилия у нее - Красовская. Полагаю, это у нее псевдоним такой. А по настоящему, наверное, Страхолюдова. На последнем этаже живет, на шестом. У нее там двушка. Может, знаешь? Белобрысая доска такая с сорок третьим размером ноги, - без умолку тараторила Оксана, - А у тебя, значит, четырешка? И как это тебя сподобило сюда пронырнуть? Ну, рассказывай, рассказывай, чего мнешься?
- Ну а что, собственно, рассказывать? - скромно опустила ресницы Вероника, - Ему вот скоро пятьдесят шесть будет. Познакомились мы с ним в больнице. Он...
- Он там от старческого склероза лечился? – хохотнула Оксана, прервав подругу.
- Нет, у него жена там лежала. Она умерла, а я...
- Это не от твоих ли биточков? - снова усмехнулась Оксана, отправляя в рот остатки третьего бутерброда.
- Ну хватит чтоль, - обиделась Вероника, - Тут ничего смешного нет.
- А, ну конечно. Извини. Вы траур, надеюсь, правильно выдержали? - в точку попала своим очередным насмешливым вопросом Оксана и снова принялась закуривать.
- Ну и язва ты, Оксанка, - улыбнулась она, - Ешь вон лучше эти пирожные. Я их просто обожаю.
- А как его зовут-то? И чем он занимается? - проигнорировала Оксана предложенное угощение, делая глубокую затяжку желтоватым дымом Космоса.
- Валериан Владимирович. А я его Лериком зову, - не без гордости произнесла Вероника.
- Как?! Валерьян? Это как в анекдоте про армянское радио: "Можно ли забеременеть от Валерьяновых капель? Можно, если Валерьян не старше шестидесяти," - и она звонко рассмеялась своей шутке.
Вероника же осталась безучастна. Это было ее больной темой. И Оксана, словно нарочно, тут же спросила:
- А ты ему рожать-то собираешься? Вы, говоришь, три года уже женаты?
- Честно говоря, мы и не женаты еще, - вяло отозвалась Вероника. Она не могла смолчать. Ей очень хотелось поделиться наболевшим. Пусть даже и с такой балаболкой, как Оксана. Но все же она была ей гораздо ближе, чем чопорные великосветские дамы, пропитанные дорогими духами и неприкрытым сарказмом.
- Да?! - искренне удивилась Оксана, - А почему? Он не хочет? Или его родители против? Ты-то, надеюсь, только "за"?
- Я-то - за. Вот только подозреваю, что это Толик его против меня настраивает. Такой мерзкий типчик, ужас.
- Это кто?
- Сынок его. Великорослый обормот.
- Так значит у твоего Лерика уже есть детеныши? Ну а ты? Ты почему ему не родишь? Не можешь что ли?
- Могу. Только он категорически против. Говорит, что все эти муки ада он уже прошел и больше не хочет. Ему, видите ли, покой на старости лет нужен.
- Ба-а-а, - сокрушенно протянула Оксана, - А я-то думала, что ты умнее. Да мало ли чего он там не хочет. Ты, главное, роди ему, а уж потом он никуда не денется. Женится, как миленький.
- Ай, ладно, - махнула рукой Вероника. Встала, прошлась по кухне, включила бесшумный вентилятор и, сообразив, что, пожалуй, наболтала лишнего, добавила: - Да я и сама, в общем, особо не хочу. На фиг надо! Возни не оберешься, бессонные ночи...
- Дура ты, Вероничка, - вздохнула Оксана, туша окурок в хрустальной розетке и щурясь от дыма, - Вот случись чего с ним, ты ведь просто соберешь свои пожитки и вернешься к мамочке. Обхаживаешь его, значит, тут, жрать готовишь, стираешь, над шавкой этой шефство взяла... В общем, домработницу он в твоем лице увидел и давалку бесплатную! Че, не понимаешь?
Вероника молчала, потупив взор. Как же так вышло, что хотела похвалиться, а сама в куче дерьма оказалась? Противно. Это все Оксанка со своим извращенным взглядом на жизнь. И ведь знала же, что помалкивать при ней надо. Теперь еще и по городу сплетни разнесет. Хотя, почему сплетни? Абсолютно верно она говорит.
А Оксана все не унималась:
- Ты же баба. Ты похитрее быть должна. Окрути его, охмури. Дай понять, что не на век к нему приставлена. Что и уйти можешь. К молодому! Заставь ревновать. Заведи себе любовника. Пусть он об этом знать не будет, но подозревать обязательно начнет. а это на мужиков знаешь как действует! У меня вон их полно было. Я на этом собаку съела.
- А чего же сама до сих пор не замужем? - не выдержав, поддела она подругу.
- Так я была уже. На хрен надо. От моего муженька только одно наследство - Мариночка. А вот у тебя совсем иной случай. Тебе есть за что бороться. Одна только хата эта сколько стоит!
- Да! А как Маринка-то у тебя? - спохватилась Вероника, - Совсем большая, наверное, сейчас?
- Ничего, растем потихоньку. В садик вот отдала. Забот, конечно, хватает. Хорошо, бывшая свекровь помогает. А ты с матерью Лерика своего не знакома?
- Нет. Она в Москве живет. Мы ни разу не виделись.
- Вот и зря. Взяла бы, да и уговорила своего разлюбезного мамочку навестить. Глядишь, она на твоей стороне окажется.
- Да ей уже за восемьдесят.
- Ну и что? Хоть за сто! Она же его мать, он к ее мнению прислушиваться должен.
Оксана еще долго учила и стыдила Веронику в недальновидности, проявляя при этом большой энтузиазм и испытывая положительные эмоции. Здесь имелась благодатная почва для ее самоутверждения, собственной значимости, да и приятно было осознавать, что не все так гладко у ее бывшей подружки, как кажется на первый взгляд. Она тут бесправная содержанка. И ладно бы просто содержанка, так еще и домработница. Нечему тут завидовать. А что икру ложками жрет и в тряпки заграничные кутается, так это все до поры до времени.
- И даже если ты с ним законно оформишь брак, еще неизвестно какую долю его сынок оттяпает у тебя. Наверняка парень - не простак, - подошла к заключению довольная собой Оксана.
- Да что ты все его хоронишь?! - возмутилась Вероника, - Он еще, слава богу, не старый и вполне здоровый человек.
- А знаешь, что и здоровым людям на голову сосульки падают. Вон март уж скоро. Так что...
- Типун тебе на язык. Дура!
Оксана звонко расхохоталась и пошла к выходу. Вероника двинулась следом, чувствуя облегчение от ее ухода.
- Ладно, пока, - продолжала подхихикивать язвительная подруга, выходя за порог, - Все это шутки. С одной стороны. А с другой - ты все-таки подумай хорошенько над моими словами. Как бы потом не остаться с носом.
- Непременно подумаю, - устало ответила Вероника и наигранно зевнула, пытаясь дать понять, что Оксанины нравоучения ее сильно утомили, поскольку у нее все прекрасно и замечательно. И чтоб хоть немного досадить этой язве, как бы невзначай сказала: - Какой пакет у тебя тяжеленный. Ты там кирпичи что ли таскаешь с утра пораньше?
- У меня там рабочий инструмент и прочая ботва. Мне, моя дорогая, самой на хлеб зарабатывать приходится. И дочь кормить, и матери помогать. Ну, звони!
Эти слова прозвучали укоризной в адрес Вероники. И не получилось того эффекта, который она ожидала. Даже еще противнее стало.
Она вошла в спальню и рухнула поверх шелкового покрывала, чувствуя себя совершенно раздавленной. Эсмиральда, повиляв хвостом, примостилась рядом, а Вероника, уставившись в пространство, начала размышлять: "Ну и чего я завелась? Сама виновата. Не надо было говорить ей, что мы не расписаны. Да и вообще не надо было ее сюда тащить. Накурила, не продохнешь. И чем мне, скажите, плохо живется? Все есть, ни в чем отказа нет. Да стоит только вспомнить, как мне у родителей жилось, так оторопь берет! Не дай Бог кому. И пусть он не хочет жениться, пусть детей не хочет. Ну и правильно. Мне и так, во всяком случае, хорошо. А если что не нравится, так меня здесь на цепь не посадили. Давно бы ушла. Но мне все нравится. Все устраивает. И почему это я так попала под Оксанкино влияние? Да завидует она просто. Просто завидует, как всегда. Сама вон ногти чьи-то вонючие обрабатывает, вот и выдрючивалась передо мной, поскольку крыть нечем, - пыталась успокоить себя Вероника, но эти умные мысли все же не приносили особого облегчения. Червячок сомнений по поводу личной жизни, давно поселившийся в ее душе, теперь вырос до размеров питона и не давал свободно дышать, - Хотя, конечно... в чем-то она и права, - продолжала свои мысли Вероника, машинально почесывая лобик Эсмиральды, - Вот любовника, пожалуй, надо завести. и даже не для того, что заставить ревновать Лерика, а чтоб самоутвердиться. Про запас, так сказать. Если и впрямь что случись, то у меня уже будет к кому прислониться. Ох, романтики хочется! Романтики, - сладко потянулась она и оттолкнула собачку, - Надоела эта идиотская жизнь по расписанию. Что это такое, в конце концов, заниматься сексом два раза в неделю? Мне этого мало! Да, мало. И никто меня за это не осудит. Все, решено. При первом же удобном случае обзаведусь любовником. Молодым! И отомщу этому старому пердуну за все мои унижения, за то, что превратил меня в прислужницу, за его равнодушие, черствость и... и вообще."
На этом Вероника и успокоилась. Она легко вскочила с постели и отправилась на кухню готовить обед Валериану Владимировичу. До его прихода оставалось два часа.
Когда Валериан Владимирович потерял жену, ему показалось, что его обезглавили. Всю их совместную жизнь Валентина Спиридоновна занималась всем, что касалось их семьи, дома, родственников и даже друзей. В общем, всеми тяготами рутинного быта. Она прекрасно вела домашнее хозяйство, помогала сыну, невестке, внуку, помнила о традициях всех, с кем приходилось общаться мужу, и тем самым помогала ему достигать вершин в карьере. Ему же оставалось только работать, не заботясь о мелочах, из которых, как известно, складывается вся наша жизнь. К тому же Валентина Спиридоновна не была меркантильной женщиной и не требовала для себя ничего лишнего.
Правда, Валериан Владимирович уже давно не испытывал к супруге страстных чувств, но был гораздо больше привязан к ней глубоким уважением и пониманием того, что она является для него всем: женой, матерью, другом и даже достойным советником в его работе. И немудрено, что от ее безвременной кончины для Валериана Владимировича наступил Апокалипсис. Он знал, что шансов на ее жизнь практически нет, был готов принять удар судьбы, но не был готов с этим смириться. Это он понял сразу же, как только получил страшное известие.
В тот момент он даже решил, что и сам жить не станет. Но тут вдруг спустился с небес ангел в лице Вероники и, взяв его за руку, вывел к свету.
Во всяком случае, ему так показалось вначале, когда он ощутил себя беспомощным, потерянным, брошенным и позабытым всеми. Но это ужасное состояние, благодаря Веронике, продлилось не более получаса. Короче, девушка появилась вовремя.
И так он был благодарен ее искреннему участию, ее своевременной поддержке, что решил, будто она - его дальнейшая судьба.
И впрямь, довольно симпатичная девушка оказалась не избалованной современной профурсеткой, а несчастным существом из нищенской среды, готовая за хорошую жизнь платить благодарностью.
Но по прошествии некоторого времени, Валериан Владимирович осознал, что его судьбой Вероника быть не может. С ее приходом сохранился лишь устоявшийся быт в его квартире, все же остальное изменилось в худшую сторону, поскольку еще больше подчеркивало контраст его жизни с Валентиной Спиридоновной и с ней.
И сын, и родственники, и друзья и коллеги восприняли молодую девушку, годящуюся ему в дочери, в штыки, без излишнего стеснения подчеркнув все ее недостатки, в том числе и главный - молодость.
Валериан Владимирович же и сам стал понимать, что она - даже ни разу не спросившая кем он работает - ему не пара. Да! Слишком молода, туповата, необразованна, безвкусна. Но было поздно. Указать Веронике на дверь он не мог в силу высокой порядочности, привитой ему той же Валентиной Спиридоновной, но и становиться терпеливым наставником он не желал, имея другие заботы, да и не имея к тому навыков.
В конце концов Валериан Владимирович смирился со своим глупым положением, плюнув на мнение окружающих и решил: "Будь, что будет. Жениться, разумеется, не надо, и пусть девочка потом сама решает, что ей нужно. Захочет уйти, уйдет, нет - выгонять не стану".
Но, укрепившись в этой позиции, он все-таки чувствовал угрызения совести, а потому не скупился на дорогие подарки для Вероники. Не отказывал во все возрастающих ее запросах. Терпел мелкие капризы и потакал всяческим ее желаниям, не переходящим грань разумного.
В общем, жизнь у него сделалась сложная, суетная, все чаще он корил себя за необдуманный шаг и все чаще жалел, что не нанял тогда Веронику просто, как домработницу на хороший оклад, что обошлось бы ему во сто крат дешевле и спокойнее. Но когда становилось совсем невмоготу, сразу вспоминал слова Экзюпери, которые часто любила цитировать покойная супруга: "Мы в ответе за тех, кого приручили". И успокаивался своим собственным благородством, чтя себя благодетелем.
* * *
Внимательно разглядев посетителей ресторана, Вероника сокрушенно вздохнула. Никого привлекательного, на ее взгляд, здесь пока не было. Двое толстяков с лунообразными вспотевшими лицами за столиком в дальнем углу зала были полностью поглощены беседой друг с другом и навевали подозрения о их нетрадиционной половой ориентации. Трое мужчин респектабельного вида через столик от Вероники сразу отталкивали ее возрастом, как у Валериана Владимировича и еще двое молодых людей, сильно напившихся к довольно раннему часу и применяющих в громком разговоре ненормативную лексику также не сулили ничего романтического. Остальные же гости данного заведения были парами.
Через некоторое время Вероника заметила направляющегося в ее сторону официанта. И у нее перехватило дух. Глядя на этого юношу можно было сразу сказать, что подтянуться на турнике раз тридцать и в течение двадцати минут отжиматься от пола для него не проблема. Кроме того, высокий рост и необыкновенно красивое лицо поставили бы в тупик любого вопросом "Почему он здесь, а не в Голливуде?"
Пройдя через весь зал пружинящей походкой атлета, он положил перед Вероникой меню в папке из кожзаменителя и лучезарно улыбнулся, обнажив ряд непозволительно белых зубов. Теперь можно было разглядеть и его смоляные, чуть вьющиеся волосы и ярко-синие глаза, поблескивающие в тусклом освещении ресторана, и безукоризненный нос. А пальцы! Эти тонкие длинные пальцы...
- Что желаете заказать? - спросил он, учтиво склонившись возле ошеломленной Вероники, и сам раскрыл положенную на стол папку.
Он давно привык к восхищенным взглядам женщин, как к денежной премии от хозяина помимо основной зарплаты. Клиентки, а особенно одинокие, не могли позволить себе в его присутствии ударить лицом в грязь и заказывали самые дорогие блюда и напитки. Это, естественно, хорошо отражалось на доходах ресторана и, соответственно, на его собственном заработке. А потому он не скупился в улыбках, комплиментах и наигранном подобострастии, которые сулили ко всему прочему и неплохие чаевые.
Взяв себя в руки, Вероника сразу решила действовать. Она отодвинула от себя меню и, игриво откинувшись на спинку кресла, томно произнесла:
- Не знаю... А что вы посоветуете?
- Ну, из холодных закусок сегодня неплох...
- А знаете что, - прервала его Вероника, постукивая наманикюренным ноготком по скатерти, окончательно войдя в роль обольстительницы, - не надо мне ничего перечислять. Вы просто принесите то, что сами любите.
Официант, пожалуй, с таким заказом столкнулся впервые и, немного озадаченный, задал вопрос о напитках.
- Это тоже все равно, - небрежно ответила она, продолжая постукивать ногтем и безотрывно следить за лицом неотразимого юноши, - У меня сегодня такое настроение, что хочется приятных сюрпризов. Вот вы и порадуйте меня чем-то необычайным.
- Чтож, весьма польщен такой честью, - снова широко улыбнулся он, поняв, с кем имеет дело.
Богатые дамочки или далеко небогатые, но все они - уставшие от однообразия жизни - всегда мечтают о приятных сюрпризах и приключениях. Первые же из них могут себе это позволить. Чтож, это не трудно. Это для него сущий пустяк, который сулит приличное пополнение его бюджета и, возможно, очередное ни к чему не обязывающее короткое романтическое продолжение, которыми он почти никогда не брезговал.
Через несколько минут весь столик Вероники был заставлен всевозможными яствами, названия коих она даже не знала, и все это пиршество венчали литровая бутылка Мартини и поллитровка виски. И Вероника к своему ужасу поняла, что совершенно не хочет есть, охваченная неожиданной пылкой страстью.
- С чего предпочитаете начать? - буквально пропел безумно понравившийся ей официант, указывая на бутылки.
Снова услышав его бархатный голос, она лишь кивнула на виски, понимая, что полностью раскрепоститься и начать вести себя естественно и первозданно можно от более крепкого напитка.
Он ухаживал за ней весь вечер, успевая между тем не забывать и о других посетителях. Но ей он отдавал явное предпочтение. И от этого Веронике становилось все радостнее и веселее.
Играла музыка, люди танцевали, несколько раз ее кто-то на медленный танец
приглашал саму, кто-то даже пытался подсесть за ее стол, но Вероника была неприступна, отвергая ненужное, и все любовалась на ловкие, но не суетные движения красавца официанта, лавирующего между чужими столиками и хаотично передвигающимися людьми.
Позже, когда он подходил к ней с вопросом "не нужно ли чего-то еще" или для того, чтобы подлить ей очередную порцию алкоголя, она каждый раз, как бы невзначай, дотрагивалась то до его руки, то до полы форменного пиджака и испытывала при этом нечто, вроде психологического оргазма.
Около десяти часов зазвонил ее мобильный телефон. Достаточно пьяная, Вероника все же сумела разглядеть номер на определителе и догадаться, что это Валериан Владимирович, о котором она почему-то совершенно забыла.
Немного пошатываясь, она вышла в холл, где не так была слышна музыка и только тогда ответила.
- Детка, ты где? - услышала она его озабоченный голос, - Я тут дома тебя уже целый час жду, а...
- Лерик, ты не волнуйся. Я сегодня, скорее всего, у мамы переночую. Все-таки у меня день рождения, если ты не успел забыть. Неужели я даже сегодня не могу провести время так, как хочу?!
Последние слова она уже говорила с раздражением, торопясь закрыть тему.
- Да нет, пожалуйста, - несколько растянуто пробормотал Валериан Владимирович, - Просто надо было предупредить меня. И потом... я думал, что мы сегодня посидим где-нибудь...
- Вдвоем, - закончила за него Вероника, - Да, я прекрасно знаю, что все твои приближенные не ставят меня ни в грош, что тебе уже давно не хочется меня с ними... я знаю, что ты...
Она путалась в словах и еще больше выходила из себя. Затем снова сказала колкость и закончила тем, что ей очень весело со своими родными и спать домой она сегодня уж точно не придет.
После этого Вероника отключила телефон, сунула его на дно сумочки и неверной походкой вернулась в зал. Теперь она была настроена решительно и жадно искала глазами неотразимого официанта.
* * *
Вероника проснулась, но боялась открыть глаза. Она чувствовала, что находится не в своей постели и что рядом с ней лежит не Валериан Владимирович. И совершенно непривычный запах помещения - затхлый и кисловатый - пугал больше всего. Но этот испуг продолжался не более минуты, которая потребовалась ей для восстановления памяти и, собравшись духом, Вероника приоткрыла глаза.
Первое, что она увидела, был потолок. Низенький, облупленный, серого цвета с темной пыльной патиной в углу. Повернув голову вправо, уткнулась взглядом в потертую клетчатую занавеску, за которой брезжил свет. И лишь потом, слева от себя, возле стены, на которой криво висел плюшевый коврик с изображением гигантского котенка, обнаружила того самого официанта из неуютного ресторана.
Созерцание сей картины произошло за несколько секунд, но этого было достаточно, чтобы отряхнуть остатки сна, ввалиться в реальность и прояснить некоторые подробности минувшей ночи.
Первым делом Вероника припомнила, что молодого человека, посапывающего рядом с ней, зовут Иваном, ему всего двадцать лет и он, когда закрылся ресторан, пригласил ее к себе домой. Она согласилась, ехали сюда на такси. Тут почему-то была кромешная темнота. Кажется... кажется он говорил, что в этом доме нет света. А после... после они занялись любовью. Сразу. С разбегу. Неистово и страстно. Да! И это было здорово! Просто прекрасно... кажется.
Вероника приподнялась и села, обхватив ноющую голову руками. А как же Лерик?! - мелькнуло в воспаленном мозгу, - Ах да! Я же сказала ему по телефону, что буду ночевать у матери. Да, остается только надеяться, что он это не станет проверять. Боже, так я напилась, по-моему, первый раз в жизни. И зачем? Хотела отомстить Валериану. М-да, отомстила. Но зато... зато такого шикарного секса у меня тоже никогда не было. Что там Сашка, что Андрей, что тот же Лерик - ерунда. Они и в подмастерья в этом деле Ивану не сгодятся. А этот, - она еще раз взглянула в его сторону, - этот просто класс. Но где мы находимся? Что это за закуток такой вообще?
Вероника отдернула занавеску и та, скользнув железными колечками по обыкновенной рыболовной леске, открыла перед Вероникой совсем маленькую неопрятную комнатенку с одним окошком, возле которого стоял столик из серии "турист", под завязку заваленный какими-то продуктами в раскрытых свертках из фольги. Видимо они, подпортившись, и издавали этот неприятный запах. В середине возвышалась початая бутылка Мартини, которую вчера в ресторане подал ей Иван. Рядом со столиком стояло унылое обветшалое кресло с затертыми, некогда полированными подлокотниками. В нем же горкой громоздились все ее вещи.
Тихо вынырнув из-под одеяла, она встала босыми ногами на смятый, опять же плюшевый коврик, задернула за собой занавеску импровизированной спальни, переступила на холодный крашеный пол, сделала два шага и, оказавшись возле кресла, стала быстро одеваться.
В этот момент мимо окна, едва прикрытого дырявеньким тюлем, прошел угрюмого вида мужик в телогрейке с двумя пустыми ведрами в руке, и она, судорожно прикрыв грудь черными колготками, отскочила в сторону, чуть не упав через собственные сапоги.
Кое-как завершив туалет, Вероника опустилась в скрипнувшее кресло и уже детально могла рассмотреть комнату.
Она была настолько тесной, что вынеси из нее пару стаканов и станет гораздо просторнее. Что же касаемо интерьера, то его тут вообще не было. Вот только упомянутые стол с креслом, еще один сомнительной прочности табурет, в углу одностворчатый шкафчик, скорее пенал. А возле входной двери, обитой полопанным в нескольких местах коричневым дерматином, уходила в потолок газовая печь с чугунной заслонкой.
Не сдерживая любопытства, Вероника встала, приблизилась к двери и, откинув большой железный крючок, выглянула наружу. За ней оказалась двухметровая кухонька, она же и коридор, судя по тому, что кроме плиты, на которой стояло ведро с водой и покосившегося буфета, покрытого аляпистой клеенкой, имелась еще и вешалка. Возле противоположной двери с аналогичным массивным крючком. Там висело длинное черное пальто Ивана, а под ним стояли его стильные ботинки. Эти вещи совсем не вязались со здешним дизайном. Да и хозяин, конечно, тоже.
Удивленно вскинув бровь и недоуменно дернув плечиком, Вероника вернулась в кресло и снова обхватила голову, чувствуя нарастающую боль. Тут же вспомнила, что у нее в сумочке должен быть цитрамон. Она оказалась рядом. На столе. В тарелке с нарезанным ананасом.
Поморщившись, Вероника обтерла ее ладонью и, достав кошелек, заодно пересчитала оставшиеся деньги. Долго считать не пришлось. Всего пятьдесят рублей. Она мысленно ахнула. Получалось, что вчера ею было истрачено почти шесть тысяч ! Для провинциального ресторана, да для одного человека - это достаточно крупная сумма.
"А может быть мой золотой Ванечка..," - подумала было она, но не успела закончить мысль. Ситцевая занавеска отдернулась и из так называемого алькова показалось заспанное, но все такое же красивое лицо Ивана.
- Привет, - улыбнулся он, слегка морщась от утреннего мартовского солнца, - Ты уже встала? А сколько времени?
Вероника глянула на свои наручные золотые часики и хрипло ответила:
- Семь, - затем прокашлялась и уже звонче добавила: - Пять минут восьмого.
- Че-то рановато. Если учитывать, что мы легли только в пять. Ну, как спалось?
- Даже и не помню. Нормально, наверное, - ответила Вероника, растягивая слова, чем вызвала у Ивана бурный смех.
Через мгновение он бодро вскочил с постели и, являя собой Аполлона Бельведерского, подошел к шкафчику-пеналу. Открыл створку, выудил оттуда темно-синий в белую полоску бархатный халат, облачившись в него, изящным жестом затянул пояс и сел возле Вероники на табурет, закинув ногу на ногу.
Забыв об отвратительной окружающей обстановке, она с наслаждением залюбовалась Иваном, который оптимистично зашуршал свертками из фольги, выбирая из них подходящий кусочек съестного. Закатанные до локтя рукава халата, что был ему неимоверно к лицу, позволяли видеть его крепкие длинные предплечья, а распахнутый ворот - гладкую, без единого волоска, накаченную грудь. На красивой шее поблескивала тоненькая, почти в ниточку золотая цепочка с католическим крестиком.
- У тебя голова не болит? - спросил он Веронику, что-то жуя.
- Ой, да, - спохватилась она и вновь полезла в сумочку за таблетками.
- Не мудрено. Мы с тобой вчера намешали виски с Мартини. У меня тоже немного побаливает.
И с этими словами он потянулся к бутылке, отыскивая глазами среди свертков стаканы.
- Да где же? А, вот один. Подставляй.
- Не, я не буду, - энергично отказалась Вероника, - Я таблетку лучше.
- Не валяй дурака, красавица. Зачем травиться лекарствами? Вот самое народное средство. Средство народа Италии! - хохотнул он, наливая Мартини, - И ешь давай. Куда это все девать? Ты вчера столько назаказывала, а ничего не стала. Пришлось с собой взять. Не пропадать же добру.
Веронике ни есть, ни пить не хотелось. Единственное, что она желала сейчас, так это в туалет и домой. Но туалет наверняка был на улице, а в кошельке только полтинник. Хватит ли на такси до дома?
- А где мы находимся? - робко спросила она, - В каком районе?
- Ты и это не помнишь? - немного удивился Иван, с удовольствием откусывая от бутерброда с подветренным балыком.
- Честно говоря, не помню, - вяло ответила она, достав, наконец, спасительную таблетку, - А где воды взять?
- Да выпей ты лучше, - протянул он ей свой стакан, добавив туда остатки из бутылки.
- Нет, не могу.
- Ну, как хочешь, - пожал он плечами и вынул из-под стола пластиковую полуторалитровку Нарзана, - Сейчас чашку принесу.
- Не надо, я так, - остановила она его и, немного пожевав цитрамон, запила из горлышка.
- Слушай, а ты мне нравишься. Классная девчонка, без всяких комплексов и дурацких чопорных закидонов, - сделал он вдруг неожиданный комплимент, - Не то, что большинство этих цац, которые кичатся своей несуществующей интеллигентностью и пренебрежением к тем, у кого в кошельке хоть на червонец меньше, чем у них.
Вынув из кармана пачку Кэмела, он сперва предложил ей. Вероника отрицательно качнула головой.
- Да еще и не куришь. Молодец. Откуда ты вообще такая
взялась? Ты же просто прелесть! - с удовлетворением отметил он, допил Мартини и красиво закурил, глядя на нее слегка прищуренными синими глазами.
Вероника таяла под его взглядом и чувствовала, если бы не жгучее желание поскорее попасть домой, отдалась бы ему еще пару раз с превеликим удовольствием.
- Так где мы находимся? - снова поинтересовалась она, поерзав в кресле.
- В Юбилейном поселке. А что?
- Ого, - без особого выражения в голосе отреагировала Вероника, снова мысленно подсчитывая деньги на обратную дорогу.
Юбилейный поселок располагался не так далеко от города. Да и сам он давно не выглядел поселком. Высотные дома с прекрасными квартирами, магазины, школы, парикмахерские. Куча автобусов и маршрутных такси связывают его с "большой землей" за двадцать минут. Но это относится к новому микрорайону. Вероника же явно сейчас находилась в старом поселке с небольшими частными домами. Сколько еще идти до основной трассы, чтобы поймать такси? Да и пятидесяти рублей, конечно, маловато. Нужно стольник. Удобно ли попросить у Ивана? Но, в конце концов, не на автобусе же ей ехать.
- Чего притихла? Страшно? - усмехнулся он и, словно прочитав ее мысли, добавил: - Да ты не переживай. Я тебя провожу.
- Чтож, - немного обрадовалась она, - тогда пошли. Я и так у тебя слишком задержалась.
- Муж поколотит? - все с той же иронией спросил Иван.
- Ага, - кивнула Вероника.
* * *
Когда Вероника вернулась домой, Валериана Владимировича уже не было. Он ушел на работу. И, облегченно вздохнув, она без всякого чувства вины, но с чувством сильной утомленности отправилась в ванную.
Лежа в теплой приятной воде с добавлением ароматной соли, она глядела в пространство и думала. И все ее думы, конечно же, стекались к Ивану.
Как он хорош, красив, сексуален, как прост в общении. Вот только странно, почему живет в таком захолустье? Если бы не этот факт, с ним вполне можно бы было покрутить роман. А хотя... хотя отчего же нельзя? Подумаешь - хата ужасная, зато сам хозяин великолепен. А главное, не женат, молод. Слишком, конечно, молод, но... но "любви все возрасты покорны". И я ему понравилась, кажется. Нет, не кажется, он сам это сказал. Только вот почему телефон у меня не спросил? Может, решил, что я сама должна сделать шаг навстречу? Не хотел навязываться? Так как же? Делать мне такой шаг? А вот еще вопрос: откуда он узнал, что у меня есть муж? Я сама сказала, или он это просо так брякнул? На пушку меня взял, так сказать. Ничего не помню. И что я еще могла ему наговорить?.. Надо бы матери позвонить на всякий случай. Предупредить, что я у них сегодня ночевала. Орать, правда, начнет. Но это лучше, чем сесть в лужу перед Лериком. Лерик... Какой же он зануда. Как он мне надоел. Нет, пожалуй, роман с Ванечкой надо продолжить. Так гораздо веселее жить будет. И даже хорошо, что он далеко живет. Меньше посторонних глаз. Все безопаснее. Да-да, я вытащила удачный билет!
Продолжение следует...