Мишка Шубин жил по соседству - в соседнем дворе. Разгильдяй и двоечник, пьяница, табакур и бабник, но талант имел. Голос.
Пел как Пласидо Доминго и Лучано Паваротти, заваренные в одном флаконе - только Мишку у нас слушали, а тех двоих никогда.
Не умеющий складывать двойку с двойкой, хотя других оценок в его дневнике не водилось, пронзал насквозь, брал за душу и заключал под стражу. Громко и заливисто, надрывом и переливами. Искренно до мурашек. Бабы плакали-заливались.
...мама, милая мама, я тебя не ругаю, что меня ты так рано в дэвэка отдала...
Взрослое население, заслышав Мишаню, задумчиво качало головой и горестно вздыхало - у парня большой талант, наверняка сопьется и плохо кончит...
Господи, если бы в молодости сказали, что с возрастом романтика, которую считал уделом глухих, прогорклых жителей деревенской окраины, воссияет по-полной, мало того, станет желанной, обиделся и перестал разговаривать.
Только сюр, изысканная травма и завораживающий волшебной непонятностью андеграунд. Модерн и авангард, записки из подполья, джаз-рок и фьюжн.
Не зная греков и римлян, латинян и восток, обходя стороной средневековье и схоластов, просвещение и возрождение, религию, метафизику и риторику, мы были уверены в собственном неоспоримом превосходстве. Полном и окончательном - а как иначе, ведь обладатели волшебной палочки махом становятся олимпийцами.
Спорт, музыка и физика с математикой. Интеллигентская нахватанность, сарказм, пересмешничество и умение кроить блестяще-колючие фразы. Игра в бисер.
Вывернувшийся наизнанку, обернутый в научную демагогию и книжный калейдоскоп нигилизм, помноженный на формально отрицаемую, но реально существующую сословную спесь, творил чудеса.
Отрицающие коммунизм, на дух не переносящие советскую стилистику, мы были надеждой уходящей страны. Говорящие чужими словами бомбостроители.
Думали, самое важное не килотонны или радиация, а его величество человек. Создатель. Остальное страшилки, поскольку не случится. Ни взрыва с грибом, ни рухнувших городов, ни радиоактивного коллапса Люди не идиоты, наука - бог. То и те, кто построив теорию и проведя массу экспериментов, открыл природу явления и явил наглядное доказательство, это и есть бог. Другого не надо.
Александр Глебович Невзоров как-то заявил, что вторая мировая кончилась благодаря американскому атомному проекту. Точнее, двум бомбам, ибо два маленьких взрыва поставили точку на саму мысль о продолжении войны, сопротивлении или партизанщине.
Каменщик, говорящий голосом Оппенгеймера.
***
Накануне распределения Славка отозвал в сторонку.
- Давай к нам. С батей, который главный, я поговорил - по первому свистку вышлет запрос. Сто двадцать плюс девяносто за звезды, семейная общага, года через три двушка. Звания регулярно плюс аспирантура физтеха. Лет через пять будем в шоколаде.
- Слав, что делать будем.
- Не все ли равно, да хоть бомбы водородные. Найдешь тему по душе, а условия обеспечим
Оказывается все просто. Отучился физматшколе, окончил политехнический и прямиком к большому взрыву.
Кто хочет с академиком-диссидентом работать, Арзамас шестнадцать, желающие есть, весело кричал нижегородский купец на распределении.
Соглашаешься, и молочная река приоткрывает краешек кисельного берега.
***
Статусы, символы и роли. Образование, профессия, должность. Семейное состояние, сословное положение, имущественное владение. Звания, награды, взыскания. И вдруг все к чертям, все за дверь, все в топку, а что в остатке - голый, едва прикрытый жильем человек, которому ничего не принадлежит. Истерические, травмированные и запуганные существа, бегущие от страшного поворота реальности и готовые поверить в любую блажь. Обвиняющие и предъявляющие претензии
Да, человек конечен, и он это знает. Знает, но не верит.
Смерть - знание с отрицательной достоверностью, символ вне понимания. Только для других, но ведь иррациональный уклад, ни что иное как попытка отвернуться от неизбежности, увернуться от встречи глаза в глаза. Тем не менее, смерть кроет стопроцентной доказанностью, и подтверждением тому страх, мгновенно возникающий там, где проступает ее лик, тень или запах.
Не оцифрованная реальность кое-какие риски сохраняла. Можно было заболеть, попасть под машину, получить удар током или нарваться на хулиганов. Упасть с лестницы, заблудиться в лесу, перевернуться на лодке, уплыть на отколовшейся льдине, в конце концов, отравиться собственноручно собранными грибами. Нарваться на грубость или измену, лишиться свободы, очутиться в бедности или нищете. Сплошные нервы, страхи и переживания.
Неужели, думали умные, чтобы просто жить нужно иметь сердце, а лучше тело героя целиком. Стрелять по-македонски, владеть самбо, складывать в уме восьмизначные цифры, Онегина наизусть и накладывать швы. Готовить, шить, стирать, починять своими руками. Короче, позаботиться о себе не без посторонней помощи в любом месте и любое время. Писать, музицировать, лепить, рисовать. Уметь развлекать, тренировать, напрягать и успокаивать. Владеть собой, соблюдать приличия, беречь чувство собственного достоинства, защищать честь, проявлять мужество и милосердие, снисходительность и отвагу. Голова пухнет.
Любите друг друга, остальное сделает техника!
Сделала. Выдали на гора управляемую реальность. Аккаунты. Выдумывай сколько хочешь, тебя даже некому опровергать. Тысяча ролей и любая социальность. Можно хоть кем - героем, монстром, собакой, подростком или всеми сразу. Черным, желтым, красным или зеленым. Дерзайте, мечтайте, создавайте - нет, снова беда. Отсутствие.
Желаний и стремлений, цели и воли, разума и императивов. Только страх, дискомфорт и уныние.
Скорей бы закончилось, скорей бы спасли и вернули все на круги своя. Офис, зарплату, пятничные вечеринки, салонный треп, летнюю Турцию и новогодние распродажи. Чувство уверенности в завтрашнем дне, ибо социальный человек жестко привязан к миру. Убери мир, вылезет бездна - пустота и страх.
Это и есть путь. Там, в самой глубине, по обжигающей холодом сердцевине пролегает путь. Свой подлинный излом - и там уже присутствует томительное завтра, и все еще случается туманное вчера.
***
Челябинск особенно хорош вечером. Не всяким, а именно майским, приглушенным, когда яблоневый цвет в соку и запах черемухи наполняет пустые аллеи прохожих скверов, когда манящее горизонт светило тихим вздохом прощания обнимает окна, улицы и облака, когда легко и несуетно, а на душе мирно и нежно.
Предсумеречный, розовый туман сонно покрывая пространство меняет асфальт на стим-панк, лавочки и деревья бронзовым веком замирают на пороге тающего океана и стравленный пыльной лихорадкой вздох оборачивается бархатным провинциальным очарованием.
Живой, ленивый, лишенный дневной суеты и машинных склок, спешащей толпы и озабоченных лиц майский Селеби годится для любой натуры - импрессионисткой, классической или романтической.
И мы все еще там.
Там, где мягкий свет стелется под ногами, где цветут пенсионные клумбы, принимают гостей беседки, а два серебряных газгольдера исправно подают жар на чугунные плиты. Где вечерком на скрытой в зарослях акации лавочке, ненасытно глядя в томные очи красавицы малярши Мишка исполняет "прощай, прощай", а я сижу с самого краю и очень по-взрослому разминаю болгарское Слинце