После того, как Ингмар Бергман назвал «Возницу» своим любимым фильмом, толпы синефилов ринулись его смотреть. Между тем, эта картина Шестрема довольно наивно смотрится спустя более чем столетие после ее выхода: актеры, за исключением Шестрема, играют манерно, с заламыванием рук и закатыванием глаз, музыкальное сопровождение эмоционально избыточно и больше бьет по нервам зрителя, чем раскрывает замысел создателей, наконец, структура с обилием флешбеков, что было новаторским по тем временам, кажется загроможденной деталями и кульминациями, что опять же держит зрителя во взвинченном состоянии. Что же касается спецэффектов в изображении посмертной участи души, то они несколько примитивны, хоть и обогнали свое время. «Возницу» смотреть мучительно: всего шесть лет прошло с момента выхода первого полнометражного фильма в истории кино «Рождение нации», и вот перед нами более чем сто минут экранного времени, которые ждешь, чтобы они поскорее кончились.
Осознанное присутствие Достоевского в большинстве эпизодов, раскрытие экзистенциальных бездн человеческого духа с его взлетами и падениями, общий христианский смысл режиссерского послания несколько обедняется слащаво-приторными образами сестер Армии Спасения (праведника тоже надо уметь показывать и не как стопроцентно идеального человека). Что касается центрального образа, создаваемого самим Шестремом, то его духовные метаморфозы чрезвычайно убедительны и исполнены на высочайшем актерском уровне, то есть с полутонами и нюансами (чего нельзя сказать о других исполнителях). В фильме, опять же в духе Достоевского, показаны чудовищные образы пьяниц, тиранящих свои семьи и окружающих, это оставляет тягостное впечатление в душе зрителя, не понаслышке знакомого с этим пороком.
Собственно сам образ таинственного возницы, его призрачной телеги и вообще мистический элемент присутствует не на всем протяжении сюжета, лишь являясь его подспудным двигателем. Шестрем будто подталкивает зрителя к выводу о существовании иного, духовного измерения мира, не видимого телесно. Что же касается финального чудесного освобождения и спасения персонажей, стоящих на краю бездны, то, что и говорить, перед нами – мелодраматический закон немого кино, разрешающий к удовольствию массового зрителя большинство фильмов благополучно. Конечно, Бергман со своим духовидческим талантом вышел во многом из этой ленты: здесь и Достоевский, и суровый протестантский дух Скандинавии, и бездны экзистенции. Однако, для полноценного раскрытия характеров и удачной, нешаблонной актерской игры нужен звук, голоса актеров и устранение из картины навязчивого саундтрека.
Всего этого в распоряжении Шестрема, безусловно, не было, но постановщик и исполнитель главной роли сделал все что мог, чтобы «Возница» получился психологически убедительным и максимально новаторским для своего времени. Не могу сказать, что картина мне понравилась: не люблю немое кино именно за скромный арсенал художественных средств, часто компенсируемый эмоциональной взвинченностью и откровенным мелодраматизмом. Однако, в сравнении с поздней картиной Шестрема «Ветер» «Возница» очень неплох, также он лучше многих переоцененных «шедевров», вроде «Восхода» Мурнау. Для тех, кто считает, что немое кино по определению лучше звукового, ибо оно якобы имеет некую незамутненность взгляда, советовал бы пересмотреть хотя бы «Седьмую печать» или ту же «Земляничную поляну» с Шестремом и сравнить их с «Возницей» (в частности структура «Земляничной поляны» гораздо сложнее, чем нанизывание одного флешбека на другой, как в «Вознице). Думаю, что сравнение будет не в пользу фильма Шестрема, однако, на фоне большинства ординарных немых фильмов рубежа 1910-1920-х, «Возница» - это, конечно, достижение.