Василий поднялся с кровати, сел. За окном только начало сереть, видно, было около четырех часов. Дышать было тяжело, будто на грудь давил камень, сбросить который невозможно. Он потер грудь, попытался глубоко вздохнуть, но закашлялся, в глазах потемнело. «Это еще что? - подумалось ему. – Неужели опять?» Ольга озабоченно села на кровати.
- Что? Опять приступ? Ты лекарство пил вечером?
Василий закивал, пытаясь преодолеть кашель. Ольга встала, принесла ему теплой воды. Василий сделал пару глотков, слегка отдышался. На лбу выступила испарина.
- Видно, скоро мне уже туда, к дочке отправляться.
- Да брось ты, куда собрался! Рано еще.
- А что, Тосе было пора? – вздохнул Василий.
Ольга вздохнула. Острота горя слегка притупилась, но глубина его стала еще больше. Всякий раз, взглянув на внучку, она видела черты дочки, и сердце ее сжималось от ощущения несправедливости жизни.
- Бросить нас хочешь? – упрекнула она мужа.
Василий встал, накинул пиджак, вышел на крыльцо, закурил. Ольга все время твердила, что нужно бросать курить, но он отмахивался:
- Что ты понимаешь? После курения мне легче.
- Так доктор сразу ж тебе сказал, что курить надо бросать, легкое ж задето было!
- А доктору лишь бы сказать! Он сам, знаешь, как дымил? Покрепче моего!
- Вася, нужно ехать в больницу. Может, подлечат еще, а?
- Ладно, - отмахнулся Василий, - поеду. Когда-нибудь. Ты иди уже в хату, а то Аленка проснется, а нас нету!
Василий чувствовал, что что-то с его здоровьем происходит. Появилась слабость, такая бывает, что упасть хочется. Болит в груди все чаще. Стал худеть, хоть и ест, как всегда. Не рассказывает он Ольге всего, а зачем? Чем она ему поможет? И в больницу ехать тоже не хочет – положат сразу, а Ольга одна останется с дитем. Женька, конечно, ходит, да ведь не каждый день.
А Ольга задумывалась о судьбе внучки. Слышала она, что Женька вроде бы стал захаживать к Ленке Сидоренко. Она вдова уже года три – муж утонул, запутавшись в сетке во время рыбалки. Выпили вечером, как водится, а ночью он решил посмотреть сетку. Утром кинулись, а его нет... Вроде нормальная женщина, ничего дурного про нее не слышно было. Мальчику пять лет. Она постарше Женьки будет, да только разве в этом дело? Когда Ольга услышала про то, что он захаживает к ней, шевельнулась в ней ревность – даже года не прошло! А потом подумала: дело молодое, Тосю не вернешь, а им нужно устраивать свою жизнь. Конечно, с зятем она н эту тему не говорила. Он приходил, играл с дочкой, как-то деньги предложил, но Ольга отказалась: им хватает пока.
Как-то пришла сваха, долго смотрела на внучку, потом сказала:
- Ничо нету от Жени, на Тосю похожа.
Ольге показалось, что она еще что-то хотела сказать, но сдержалась. А Иван снова прислал письмо. Пишет, что нашёл женщину, хочет жениться, а потом удочерить Аленку, эта женщина не против. Ох, что же делать? Может, и правда, пока она маленькая, не понимает ничего, поговорить с Женькой, объяснить ему все? Время пройдет, и обязательно найдется кто-то, кто убедит его в том, что девочка не его. А может, он и сам все знает. Василий на эти разговоры не идет, не хочет даже слышать об Иване.
Петр работал очень много, почернел от солнца, похудел от жары постоянной. Уборку, скорее всего, придется начинать раньше, пока совсем не высохло все. А сейчас на сенокосе, на силосе. Правда, кукуруза не удалась – дождей не было, выросла невысокой, да и не очень сочной. Но все равно нужно заготавливать на зиму. Солома в этом году будет короткой и сухой, так что нужно заготовить побольше сена, силоса, чтоб зимой коровы не падали от голода.
Зоя встречала мужа всегда в полной готовности: ведро горячей воды, чистое полотенце, белье, готовый ужин. Евдокия смотрела на все это со смешанным чувством. Конечно, такой уход за ее сыном ее радовал, но с другой стороны, он привык к этому и принимает как должное. А если у нее не получится когда-нибудь все это приготовить?
Зоя еле успевала справляться с делами. Придя с работы, она бралась за все сразу: готовила ужин, стирала пеленки, убирала комнату. Евдокия тоже старалась, но Коля не очень давал ей погрузиться в домашние дела – он привык к вниманию, к тому, что рядом всегда кто-то есть.
Петр все чаще приходил угрюмый. Разговоры ходили разные: говорили, что зарплата будет маленькая, ведь она зависит от урожая. Техника была старая, а МТС только на центральной усадьбе совхоза. За запчастями приходилось добираться пятнадцать километров. Как-то Петр сказал управляющему, что нужно на каждом отделении иметь свою МТС, а иначе ремонт будет выходить золотой. Тот рассердился:
- А что вы мне тут зудите в уши? Идите к директору совхоза, учите его, как будто я против!
Все были в напряжении: еще свежим в памяти был сорок седьмой год, когда засуха почти уничтожила урожай, а тот, что смогли убрать почти весь забрали – по всей стране была засуха и грозил голод. Конечно, в этом году было не совсем так, но все же тревога была. Евдокия заметила, что картошка тоже не очень растет. Она уже пробовала подрывать ее, но клубни были маленькие, и ждать, что они вырастут, не приходится.
Глядя на все это, Петр продолжал ворчать:
- А в городе никакой заботы – все заберут из деревни, а город накормят! Так чего здесь сидеть?
Евдокия пыталась остановить его:
- А если все уедут из деревни, кто ж город кормить будет?
- А почему я? – злился Пётр. – Ванька вон пошел в магазин, да и купил все, а я должен его кормить?
- Петя, но и он не сидит там, уголь мы покупаем на зиму – кто ж его добывает? А без угля замерзнем мы, вот и получается, что мы его кормим, а он нас обеспечивает углем.
- Хватит меня учить! Надоело мне грязь месить да в мазуте копаться! Зимой уеду!