Сегодня хочу повеселить читателей. Эту историю рассказала моя однокурсница Ленка Турусикова, после того, как проходила практику во время учебы в педагогическом институте.
Была она девушкой видной, блондинкой с яркой внешностью. Неудивительно, что в хуторе, где Ленка преподавала в школе, у нее появился воздыхатель.
23-летний скотник Василий был личностью примечательной. Три года назад он вернулся в родные места, отслужив срочную, и с тех пор никто из хуторян ни разу не видел Васю трезвым. Так же, как и пьяным. Он избегал любых посиделок, откуда можно было уйти лишь после литра алкоголя в желудке. Но при этом, пробудившись, Василий первым делом вливал в себя сто пятьдесят граммов самогона. И ходил навеселе, покуда спиртное не выветривалось из организма. Тогда Василий вновь спешил остограммиться. Это позволяло скотнику находиться в одной алкогольной поре с утра до вечера.
Второй уникальной особенностью Васи было то, что с коровами он мог болтать часами. Но рядом с девушкой, парень утрачивал свое красноречие, начинал косноязычить и заикаться. Даже мычать не хуже своих подопечных. Поэтому бойкие сельские невесты над Василием насмехались, подшучивали, в личной жизни у него наблюдался постоянный штиль. Так что ничто не мешало ему влюбиться в Ленку.
С утра у скотника дел полно, но к обеду появляется свободное время. И Василий направлялся в школу. Успевал на пятый урок, иногда даже на четвертый. Робко стучал в двери класса, где Ленка вбивала знания в головы хуторских недорослей, просил разрешения войти, усаживался на заднюю парту и целый час (а когда и два) сверлил взглядом студентку. Выгнать странного ухажора Ленка не могла, а как вести с ним не знала, ведь Василий не произносил ни слова. Оставалось просто не реагировать на его присутствие, из чего скотник делал вывод: его не любят, чувства не взаимны, жизнь потеряла смысл. Выход был один – покончить с собой. После звонка Василий шел топиться на колхозный пруд.
Глубина водоема достигала четырех метров. Деревянные сваи, с которых хуторские рыбаки лихо таскали рыбную мелочь, выходили почти на середину пруда. Громко топая по сваям, Вася, не раздеваясь и не сняв обуви, плюхался в воду.
За скотником следовали ученики 10-класса, человек 6 или 7, и сторож-истопник дядя Петя. Сначала почетный эскорт сопровождал незадачливого влюбленного, чтобы вытащить его из пруда в случае необходимости. Потом это превратилось в что-то типа игры, развлечения, поскольку топиться Вася явно не собирался. Вода была прозрачной, и школьники с дядей Петей с любопытством наблюдали, как самоубийца медленно опускается на дно. Но затем, видимо, срабатывал инстинкт самосохранения, и Василий пулей вылетал из пруда, отфыркиваясь и отплевываясь, доплывал до берега и чапал домой – сушиться.
На следующий день все повторялось. Для старшеклассников эти походы к пруду стали изюминкой однообразной хуторской жизни, а вот математичка, дама глубоко пенсионного возраста, активно выражала неудовольствие.
- Когда-нибудь он нахлебается воды, потеряет сознание, а по закону подлости рядом никого не окажется! И утонет человек! Такими вещами нельзя шутить!
Но никто не обращал внимания на ее брюзжание.
Однажды Василия пригласил на свою свадьбу, в соседний хутор, лучший друг. Гуляли до утра, тост следовал за тостом, и скотник первый раз сильно превысил норму. Ну, нельзя было обижать друга, да и гостей! Проснувшись в одиннадцатом часу, Вася вспомнил, что к 12-ти ему надо быть в школе, а до родного хутора 7 километров. Влюбленный ополоснулся и рванул домой пешком. Ему предлагали опохмелиться, но Василий здраво рассудил, что после принятия даже небольшой порции алкоголя, наступит расслабуха, и быстро идти он не сможет. Все-таки кто-то из приятелей всучил ему стопятидесятиграммовый «мерзавчик», мол, потом пригодится.
Скотник почти добрался до хутора. Оставалась жалкая пара километров, когда сзади заскрипела телега, заржала лошадь. Односельчанин дед Пахом возвращался с базара.
- Садись, Васек! – кивнул он. – В ногах правды нет. К любимой спешишь?
Старик, как, впрочем, и весь хутор, был в курсе Васиных любовных терзаний. Скотник сел на повозку, расслабился. И вспомнил про чекушку. Вытащил бутылочку из внутреннего кармана пиджака и мгновенно осушил ее.
Отсутствие опыта сыграло с Василием дурную шутку. Он не подозревал, что утром, после хорошей пьянки, да на пустой желудок, да на «старые дрожжи» сто пятьдесят граммов могут свалить с ног не хуже поллитровки. Наш герой мгновенно вырубился.
Дед Пахом сразу понял, что случилось, ему-то опыта было не занимать. Но он знал, что Вася должен быть уже в школе, на уроке молодой училки. Старик доехал до колонки, сбросил парня с телеги и сунул его вспатланную башку под струю воды. Но зацепило Васю крепко, через 10 минут на нем сухого места не осталось, но в себя скотник так и не пришел. Смачно матерясь, дед Пахом затянул пьяного парня обратно в повозку и повез его в школу.
Там же все пребывали в непонятках. Василий не явился на урок. А ведь последние полтора месяца ходил исправно, без прогулов. Явно что-то с ним случилось. Под дребезжание последнего звонка учителя и ученики высыпали во двор и увидели, как в школьные ворота заезжает телега деда Пахома. А на ней… тело скотника. Неподвижное и мокрое.
Вопрос на засыпку: что народ должен был подумать?
- Утоп! – воскликнул кто-то из школяров.
- А я предупреждала! – торжествующе изрекла математичка. – Доигрались!
И все с осуждением уставились на Ленку. Вот, мол, довела, краля городская, парня. Наша однокурсница интуитивно понимала, что в этой смерти нет ее вины. Ну, приходил Василий в школу, ну, сидел на уроках. И что из того? Мог бы слово доброе сказать, на рандеву пригласить. Вдруг она бы согласилась? Но скотник только молчал.
Однако результат налицо – человек умер. И понятно, что из-за нее. Видимо, пошел на пруд топиться в одиночку, и инстинкт самосохранения на этот раз подвел. Где-то внутри у Ленки возгорелась искра вины, на глазах блеснули слезы, она нагнулась над утопленником и поцеловала его в холодный лоб…
Вдруг «покойник» открыл глаза, удивленно заблымал ими и сел на телеге. И так Вася был похож на мертвеца, со вздыбленными волосами, с глазами зомби - такие бывают у людей с утра после крутой попойки - что ученики заорали от ужаса, а математичка с воплем: «Труп ожил!» грохнулась в обморок.
И только дядя Петя, сохранивший спокойствие, философски заметил:
- Вот у поцелуя любимой какая сила! Он из мертвых воскрешает!
