В ХРАМЕ ПАХНЕТ ЦВЕТАМИ
От Дворца Совета до Храма идти совсем недолго. Дворец во втором ярусе, а Храм - вершина.
Его шпили и ажурные башни видно отовсюду. И дорога к Храму — всё время вверх и вверх.
Рене устала быстрее, чем ожидала. Остановилась под деревом.
Ох, Ирида!
Домики, спрятанные в садах, за ветвями и листвой, укрытые и украшенные цветами. Резные наличники на окнах — каждое знакомо.
Крыши, зелёные и белые.
Каменная гладкая мостовая. И, над всеми крышами - кружевная громада Храма. Словно причудливое облако застыло в голубом небе.
Всё это знакомо до последней чёрточки, столько лет проходить мимо, столько лет смотреть и потерять однажды...
Из-за чужих желаний и страстей.
Рене оттолкнулась от шершавой коры старой липы, и снова шагнула вперёд.
Маги спешили ей навстречу.
Вниз, вниз — к пристаням. Многие оглядывались на неё, узнавали. Вот только заговорить не решался никто.
Рене только ухмыльнулась.
Поточного в Ириде без неё не было. Движением города ведал, скорее всего, магистр Путей. Тех самых путей, в храме которых прорвался, как старый фурункул, пузырь Вседуха.
Он в панике. Рене вспомнила его редкую бороду и как смешно он топорщил жидкие, как вылезшая щётка, усы, когда злился, но ничего не мог сказать против.
Он в панике, и ведёт город к ближайшей пристани.
Рене знает, что это означает смерть не только Ириды, но и того города, которому не повезло оказаться ближайшим.
Серебро всегда больше Твердных городков. Его накроет обломками серебра.
Погибнут и те, что сверху, и те, что снизу.
Все.
Даже если магов спасти удастся, тверды обречены.
Выход, на самом деле, только один — в Храме, в колодце миров.
Ох, как было бы легче с посохом! Но вот уже площадь перед Храмом. Маленький круглый фонтан и цветники по краям площади.
И полукруглый, заглубленный ступеньками внутрь портал Храма.
Здесь уже пусто и тихо, только гудит и посверкивает непокорная прекровь Храма. Здесь, вблизи него, её принято называть «Силой».
Рене остановилась перед порталом. Древние камни, куда древнее Ириды и самого Храма. Древняя и дикая сила Вседуха. Маги напоминают тлей на ветвях Вседуха, по живым каналам, потокам течёт прекровь, а маги забирают себе, для своих нужд и гадят, возвращая Вседуху мёртвых, несчастных, отравленных бедами. Когда он ждёт счастливых, наполненных даром жизни, вдохнувших её полной грудью.
Творцов.
А приходят сломанные, мёртвые ещё при жизни, несчастные и замученные.
Вседух уничтожит всё это. Просто потому, что таких — большинство.
Как он считает. А считает он магов, гибнущих на Тверди сотнями.
Моя задача — дойти до Вседуха... Маг содрогнулась. Опять вспомнился жирный пепел, щедро пересыпанный мелкими костями, душащий, набивающийся в ноздри и в рот, мешающий вздохнуть. Опять дойти до Вседуха, нырнуть в пепел его оболочек и убедить его, что мир достоин жизни.
Рене ухмыльнулась. Достоин вопреки всему тому, что сделано со мной.
Каждая ранка на теле вопила о справедливом возмездии. Беспомощный, изуродованный Йен просил о возмездии. Дети, ставшие колдунами, просто потому, что иначе их ждал горший жребий — достойны отмщения.
Но не только мести жаждут их сердца.
Не только мести желаю я.
Жизни. Вот чего хочет и жаждет каждый! Счастливой жизни.
Но мне нельзя. Нельзя этого желать. Иначе ничего не получится.
Маг ещё раз подняла голову. Храм заслонял небо почти целиком. Только малая часть, заплатка голубела где-то там, позади, почти за спиной Рене.
Храм упирался в небо башнями, фронтонами крыш резал небо, и кружева их резьбы казались зубами, вгрызающимися в голубую плоть.
Рене сжала губы и шагнула внутрь. Нельзя такое думать.
Спустилась по ступеням к дверям. Так же, уступами, спускалась к ним и арка над головой. Толща стен мощная и поразительная, способная защитить от всего на свете. Если оно снаружи.
Но только не от крушения основ. Конечно, не от крушения основ.
Двери мощные, под стать порталу. Изукрашенные ветвями и травами. Створки чуть меньше всей деревянной вставки, именуемой «портал».
Здесь никогда не было нужды в больших и парадных, широких створках. Поэтому маг могла открыть двери сама, они не были слишком тяжелы для неё.
Надавила обеими ладонями, дверь мягко поехала внутрь.
Маг остановилась на пороге.
После тесных улочек Ириды, редко раздающихся вширь дальше пяти шагов, внутреннее пространство Храма ошеломляло.
После яркого солнечного дня снаружи глаз видел только светлое окно в дальней стене да радужные пятна света от узких витражных окон в стенах боковых.
Эти пятна падали на колонны, расчерчивали и расцвечивали каменный пол Храма. Как в праздник светлого Ёля, всё изукрашено красными, синими, жёлтыми пятнами. Тёплыми, радостными, безмятежными. Радужный простор промеж колонн центрального нефа распахивался во всю ширь мира прозрачным окном.
Зачарованное стекло вита-рума занимало всю стену, до самых балок-нервюров полукупола, открывало взгляду город, небо и мир.
Храм, прекровь и магия неотделимы от мира и погибнут без него. А вот мир без них, быть может, и выживет. Маги должны об этом помнить.
Магистр закрыла дверь за собой.
Колодец миров спрятан от лишних глаз. К нему нужно спускаться в крипту. Распутать все преграды и препоны, и только тогда можно войти. Только справившийся со всеми магическими ловушками может войти. Потому что только справившийся — достоин. Тот, кто познал искусство серебра не станет вредить.
Лабиринты крипты под Храмом спускаются на второй и третий уровни, в основной своей части повторяя очертания Храма, но дальними коридорами простираясь много дальше самых смелых предположений.
Магистр потока не видела нужды исследовать все коридоры Храмовой крипты. Говорили, что знающие могли пройти по ним во Дворец Совета и даже на Пристани.
Стук маговских каблуков далеко разносился под высокими потолками. Балки-нервюры соединялись в розетки над головой, делили свод на равные части.
И это почему-то казалось красивым. Как сетка на платье. Или витраж. Только грандиознее.
Магистр улыбнулась сравнению. Бородатые маги совета фыркнули бы презрительно: женщина, что с неё взять!
Навстречу Рене из-за колонн вышел старик.
Длинная борода, бело-зелёное, расшитое серебром одеяние. Жрец высоко задирал лицо, поворачиваясь на звук — он давно и навсегда был слеп. Старец гулко ударил в пол жезлом — эхо прокатилось по нефам Храма и надолго попалось в ловушку сводов:
- Кто вошёл под своды Храма без дозволения Совета?! - голос жреца по-прежнему был силён и звучен.
- Совет дозволил, отче.
Тихий мелодичный и мягкий голос отозвался в старике дрожью. Он вздрогнул и развернулся к женщине, подошёл, протянул обе ладони к её лицу, но замер:
- Я не верю своим ушам, - его голос дрожал и не слушался, - Магистр вернулась? Позволь, позволь мне убедиться в этом, миледи!
Жрец дрожал, так, что вершина его жезла подрагивала под мышкой.
Рене взяла его узловатую руку, поднесла к своей щеке. Сухая морщинистая кожа на ощупь оказалась приятно-тёплой.
Рене прикрыла глаза, позволяя чутким пальцам бережно — как по крылу бабочки — изучить своё лицо.
Когда они замерли, спросила:
- Ну, веришь ли мне теперь, отче?
Старик плакал. Рене осторожно стёрла слезу с его щеки.
- Что ты, жрец?
Старик молча утёрся, ладонями вытер слепые глаза и мокрое лицо. Потом шепнул:
- Ты пахнешь яблоком, ванилью и демоном.
- Да, жрец, так. Как всегда.
- Теперь Храм не падёт. Мой магистр пришла в Ириду.
Рене обняла его, прижалась к плечу. Шепнула одними губами:
- Ты пахнешь цветами, отче.
- Летние цветы красивы, я помню. Но не все.
- Я иду к колодцу, отче, пропустишь ли меня?
Старик возложил на её голову левую ладонь:
- Проходи, сестра! Сделай что должно и вернись, если сможешь.
- Именно так, отче! Светлых дней и серебряных нитей, Жрец!
- Послушной силы, девочка!
А в воздухе и правда пахло пионами. Как же она сразу не заметила? Не ждала, вот и не заметила.
«Ах, верховный, ах, лис! Какими же тропами ты сюда пробрался? Каким путём вернулся быстрее мысли и приказа, а, братец?»
И где же теперь Йен? В Храме он точно не был...
Рене сбилась с шага.
А может, был...
И от этой мысли внутри похолодело.
Она прибавила шагу, на ходу подбирая юбки за пояс, чтобы не мешали.
Поддержать автора можно здесь, если есть желание, или прямо тут, если, опять же, захочется)