До 17 лет я жила в коммуналке в Успенском переулке, 14. Старый барский особняк с большими окнами выходил фасадом на улицу. Оттуда же вел застекленный парадный вход - наглухо закрытый. Все ходили через черный ход, со двора.
Мы жили в бывшей конюшне, стоявшей в глубине двора. Половина нашего одноэтажного здания была каменная, вторая - деревянная. В каменной части, в отдельной квартире, жила вдова теперь почти забытого композитора Александра Шеншина. Она нередко сидела в огромном кресле на своем высоком крыльце.
Еще у нас жила женщина лет 60, одинокая, симпатичная, очень незаметная. Она, в отличие от прочих, никогда не проводила время во дворе, поэтому видела я её не часто.
В 1951 году мне было 6 лет. И вот однажды тетя Соня, так её звали, позвала меня к себе. Я с удовольствием зашла в её крохотную комнатку. О чем мы с ней разговаривали, в памяти не сохранилось, но вышла я от неё нагруженная подарками. Она подарила мне две бумажные панорамы. Сюжет одной из них Иван Сусанин и поляки в дремучем лесу, сюжет второй не помню. От этих панорам я была в восторге!
Меньше мне понравились другие подарки: серебряная десертная ложка с затейливым овалом из цветов с гербом в центре, такая же чайная ложечка, фарфоровая розетка с красивой росписью и маленькое голубое стеклянное яйцо.
Чайную ложечку я потеряла почти сразу, пришли в негодность эти чУдные панорамы, во время ремонта, уже в новой квартире, пропала розетка. Осталась десертная ложка с уже почти стертым гербом и голубое яйцо. Оно и сейчас лежит у меня на туалетном столике. Я вижу его несколько раз в день и вспоминаю тетю Соню. Теперь я понимаю, что она была "из бывших".
В глубине нашего двора - весь в цветах, без асфальта, с вишневыми деревьями - стоял еще один дом. Там, на втором этаже, в большой отдельной квартире жили бывшие владельцы особняка.