Часть I
(Первый год службы)
Первые впечатления
Итак, начинаю свои армейские мемуары. Зачем? Не знаю – что-то просится на бумагу и все. Недаром же я ради этой «бумаги» чуть не пошел в дисбат!.. Но это я маханул далеко вперед.
Ладно – поехали, а там – посмотрим, что выйдет.
Двое суток поздней осени мы, поздние призывники нашего города, провели на КСП (контрольно-сборочном пункте), где томились неопределенностью. Пока довольно большую партию из нас не определили в часть ПВО (противовоздушной обороны), расположенную в городе Е-ке.
Меня как-то это не очень вдохновило. Прежде всего, потому, что город этот расположен не так далеко от нас – в соседнем крае. Хотелось бы уехать служить куда-нибудь подальше. А как насчет Афганистана?
Да, были такие мысли – а вдруг туда. Даже готовился внутренне, что если и умирать придется… Но не судьба. Что ж – так, значит, так.
Ехали в поезде. В дороге познакомился с одним призывником – Веремеевым Андреем. В нем было что-то родственное, интеллигентное. Обжирались последними гражданскими снедями, напихнутыми сердобольными мамками, как бы чувствуя, что с ними придется надолго распрощаться.
Запомнилась по этому поводу фраза Веремеева:
- Никогда я не ел так много и так не вкусно.
М-да, через месяц все эти консервы и тушенки станут разве что не сниться – а то и будут сниться. Так что зря он так о гражданской пище.
Кто-то пробовал и напиться. Но офицер, который нас сопровождал, строго нас предупредил по этому поводу, а сержант при нем еще и перетряхнул все наши сумки и баулы. Но кому-то все-таки где-то удалось затарить спиртное – однако не пошло оно впрок. Напрочь заблеванный туалет и тамбур это наглядно подтвердили.
Приехали в назначенный нам город уже глубоким вечером, почти ночью. Шли строем по замеревшему к ночи городу по аллее облетевшего парка. И это шагание как-то сильно отпечаталось во мне. Свет фонарей, голые ветви деревьев, листва под ногами и гулкий топот полусотни ног.
А когда мы пришли в часть и за нами захлопнулись железные двери со звездами, стало ясно – все! Началось!.. Гражданка закончилась, и начинается армейская житуха!.. Какая-то она будет?
Ночевали на двухъярусных кроватях еще по гражданке, а утром нам впервые выдали форму. И тут же вокруг нас закружились старослужащие и деды. У одного очень быстро отжали его гражданские штаны. Я тоже не оказался в стороне от этого полудобровольного и полустыдливого отжатия.
Ко мне подошел какой-то невысокий старослужащий с нагловато-хитрой складкой между глаз и вдруг сказал, что молодым нужно поддерживать дедов. А потом указал на мои часы и даже с каким-то вздохом добавил:
- Подари мне их – а? Хорошо сделаешь…
И тут же стал быстро оглядываться по сторонам – не видит ли кто из офицеров.
Меня охватило какое-то странное чувство гадливости. Не страх – страх со временем придет тоже. Но сейчас действительно какая-то гадливость, словно мне стыдно за этого «деда». Я тут же снял часы и отдал.
И буквально через час нас повели на «беседу», где какой-то майор (это будет командир нашего дивизиона майор Граснов) будет нас строго предупреждать, чтобы мы ничего не отдавали старослужащим – не «позорили себя». Поздно – уже опозорили.
А потом нас повели в первую баню. Она находилась в городе, и до нее нужно было идти строем по нескольким улицам. Веселое это было хождение по морозному свежему воздуху – и как-то еще веселее было смотреть на гражданских. Словно и, правда, мы уже какие-то иные люди.
И плескаться было весело, и получить какое-то чудное шерстяное зимнее белье. Все было в новинку и необычно. И даже пока еще неумело заворачивать ноги в чистые свежие портянки и засовывать их в кирзовые сапоги – тоже казалось чуть не каким-то культовым действием.
Но наутро нас уже впервые погнали на утреннюю зарядку. Сержант почему-то вел себя очень злобно (вчера я видел его промышляющим по нашим гражданским вещам) – орал на нас и торопил. И гонял до седьмого пота по военному городку.
Бегать в кирзачах – то еще удовольствие. За полчаса такой беготни я уже растер себе ноги, потом уже никакое тщательное и по всем правилам наворачивание портянок не спасало меня от болевой хромоты.
А вот первые кормежки в столовой понравились. Рассаживаемся за столами.
- Раздатчик пищи, встать! – звучит команда. – Приступить к раздаче пищи!
Эта чинная передача тарелок, хлеба, чуть ли не посекундное едение пищи, одновременное вставание из-за столов – в этой ритуализации есть что-то успокаивающее. Словно – все, тебе уже ни о чем не надо заботиться. За тебя все сделают – твоя задача только прожевать…
И так собственно во всей карантинной жизни, которая началась для нас, молодых солдат. Живем мы отдельно от старослужащих, пока только питаемся слухами о дедах и их зверствах. Но пока над нами зверствуют только приставленные к нам сержанты.
Но мне все нравится. Строевые занятия, физическая подготовка.
Для нас устроили что-то вроде экскурсии по части, где оказалось очень много законсервированной техники. В основном разного рода тягачи, стоящие прямо под открытым небом. Зенитные пушки, которые нам придется осваивать в качестве воинов ПВО, нам пока не показывали – они стоят крытых ангарах. Мы должны будем их сделать «родными», как сказал один из офицеров.
Особенно мне по душе ежедневные политзанятия, на которых с нами беседуют майоры и даже подполковники и полковники. Они нам внушают быть хорошими солдатами, стращают сложной международной обстановкой, доводят приказы об укреплении дисциплины и борьбы с неуставными отношениями. Это, значит, готовят к предстоящей жизни.
И тут в тему наша строевая песня, которую мы поем всегда, когда идем в столовую:
Над полями необъятными,
Над лесами неохватными,
Над разливами гранатными
Песня ласточкой летит:
Россия, любимая моя!-
Родные березы, тополя!
Как дорога ты
Для солдата
Родная русская земля!..
Мы как-то сразу переделали третью строчку куплета, и у нас получились, что мы идем не над «разливами», а «над разрывами гранатными»… А что – так даже еще круче получилось, по-боевому.
Все бы хорошо, но вот опять у меня сложности со своими же погодками. Приклеилась ко мне почему-то кличка «профессор». Кто меня так впервые назвал – уже и не упомню, но приклеилась. И ладно бы по-доброму, нет – с какой-то злобой. Меня прям, больно резануло, когда я случайно натолкнулся на бегущего впереди такого же, как и я, молодого солдатика и он резко обернувшись, злобно выпалил:
- Е….й профессор!
Откуда такой негатив? Что я делаю не так?.. Но вот прямо кожей чувствую какой-то холодок злобности и отчуждения от таких же молодых салаг. Странно.
Впрочем, скоро мне пришлось решать задачу посерьезнее.
(продолжение следует... здесь)
начало - здесь