Крит. Римский одеон, который был сооружён над явно более древнем дикастерием, то есть месте полисного представительского суда. Существовал ли ареопаг в Гортине — неизвестно.
Одна из стен полностью исписана текстом. Причём интересно, что написаны бустрофедоном: способом записи, при котором нечётные строки пишутся слева направо, а чётные — справа налево:
Эта огромная, занимающая колоссальную стену надпись выполнена на диалекте, который сейчас называют древнедорийским, и датируется V веком до н. э. Это — свод законов критского города Гортина, вероятно, самый древний на территории Европы из известных, однако сами законы явно восходят к ещё более раннему времени, ведь севернее на том же дикастерии был найдены остатки куда более старого свода законов, а вот эти, северные надписи, могут быть отнесены к концу VII — началу VI веков до н. э.
Страбон, ссылаясь на его более раннего коллегу — древнегреческого историка Эфора, выделяет два критских города — Ликт и именно Гортину, где в наиболее чистом виде сохранились уже по тем временам древние законы, восходящие, возможно, ещё к Миносу (легендарному царю «столицы» Древнего Крита — Кносса, сыну самого Зевса и похищенной им и отвезённой как раз на Крит финикийской царевны Европы, — то есть сам Минос был вовсе не греком, — мужу дочери Гелиоса Пасифаи, отцу той самой Ариадны, той самой Федры, Андрогея, Главка, Девкалиона, Катрея, Эвримедона... и вообще детей там у Миноса было много, причём вовсе не только от Пасифаи, что не особо её устраивало, признаться. Кстати, свои законы Минос получил прямо от собственного папеньки — Зевса. Ну, конечно, от кого же ещё!).
Причём то, насколько эталонна была именно крито-минойская культура как, в частности, культура нормативно-правовая, видно из того, что Аристотель проводит аналогию между периэками на Крите и илотами в Спарте (заметим, что не с лично свободными периэками Спарты!), таким образом, возможно, именно Гортинские законы позволяли уже во времена Аристотеля лучше понять положение илотов в общественном устройстве Спарты. Значит критские законы были уже чем-то устоявшимися и эталонными во времена и Страбона, и Эфора, и уж во всяком случае Аристотеля. По его словам, дорийцы, пришедшие на остров из Лаконики, нашли на Крите уже совершенно сложившуюся систему законодательства и переняли её у местного населения (а куда денешься-то, законы-то прямо из пещеры Зевса, тут уж не поспоришь), спартанский же законодатель Ликург, — а это никак не позднее VI века до н. э., но есть более ранние датировки аж IX века до н.э., — заимствовал её и для Спарты («Политика», 2.10):
Лакедемонское [Спартанское] законодательство, как говорят, и вероятно так и есть, в большой степени повторяет Критское.(…) Ликт [город на Крите] — колония лакедемонян, и колонисты, когда они пришли на Крит, переняли законодательство, которое нашли у местных жителей. Даже до этих дней периэки, или подчиненное население Крита, управляются первоначальными законами, которые Минос, предположительно, ввёл в действие.
Вот как выглядит фрагмент свода законов, в буквальном смысле выбитый в камне на стене дикастерия Гортины (если внимательно присмотреться, то можно увидеть именно надпись бустрофедоном буквами алфавита, очень близкого к греческому алфавиту):
На русский язык есть несколько переводов этого свода. Лучший и самый современный из них публикуется здесь. Впервые он был опубликован в Новосибирске.
Можно обратить внимание, что законы из Гортины относятся практически все к частному праву: почти весь свод законов связан с личными правами, либо с имущественными, либо с семейными правами, что ярко показывает, что правы именно те историки права и те юристы и философы, которые выстраивают право от единичного права индивида через договоры к семье (филам), а вовсе не кладя в основание права что-либо иное, вроде общественного договора, права государя или государства.
Дело в том, что сам полис являлся максимальным правовым пространством для любого его гражданина, за его пределами вообще не существовало ничего, что могло бы регулироваться писаными, а тем более — выбитыми в камне законами. Ну, например, мы не пытаемся ведь подробно сейчас нормировать поведение людей на спутниках Юпитера и даже на Марсе или на Венере, а также взаимоотношения с представителями внеземных цивилизаций. В те же времена всё нормативное регулирование сосредоточено исключительно на самом полисе, а ближайшей частью полиса была гетерия, затем — фила, семья, затем шло деление, естественно, на индивидов и их взаимоотношения в отношении вещей и, наконец, регулировались личные права. Можно обратить внимание, что сами нормы выстраивались в обратном порядке: от личного к вещному, договорному праву и, заканчивая правом филы, включая и матримониальные нормы, наследование и усыновление. Последние — наследование и усыновление, между прочим, уже значат, что в полисе имелось гражданское общество, как раз в гегелевском смысле, поскольку никакое наследование и никакое усыновление без гражданского общества просто невозможны.
Стоит обратить внимание и на то, что положение рабов в Гортине вовсе не сводилось к положению говорящего орудия, скажем, наказывалось не только похищение раба, но и, например, изнасилование рабыни, — сие значит, что за рабыней вполне признавались личные права, — причём в этом случае рабыне предоставлялось неслыханное: право свидетельствовать в дикастерии под клятвой (см. правило 22).
Все же отношения с внешним для полиса миром, подчёркиваю, не регулировались вообще, кроме трёх правил: 84, 85 и 128, которые регулируют отношения опять же лишь постольку, поскольку они связаны с самим полисом.
Вообще, если внимательно почитать законы, то можно даже удивиться необыкновенной детальности регулирования некоторых отношений, особенно тех, которые играли, по-видимому, существенно важную роль в жизни самой Гортины.
Ну и в довершение заметим, что выбивание в камне целого свода законов подразумевало необыкновенную устойчивость и неизменность законодательства. Ну, представьте себе, скажем, свод законов, выбитых на кремлёвской стене.
А вот кто и как разрабатывал столь подробные нормы и кто именно организовал создание такого огромного памятника юридической мысли, нам неизвестно, ну если, конечно, не удовлетвориться тем, что законы написаны самим Зевсом или его сыном Миносом под диктовку отца.