К концу ноября пять ударных пехотных полков были готовы к предстоящим боям.
Петру, прибывшему на инспекцию боевого слаживания полков с десятком боевых генералов, во главе с самим боярином Борисом Петровичем Шереметевым, очень понравился бравый, сытый вид нового войска. Когда он зашёл посмотреть на нововведение в своих Вооруженных Силах – солдатскую столовую, – то не удержался и присел откушать солдатской каши. Отодвинув в сторону вскочившего из-за стола солдата, он сел на его место.
– А ну-ка, воин, дай-ка царю твоей похлёбки отведать!
«Похлёбка» была приготовлена с учётом всех научно обоснованных норм солдатского пайка. Кроме того, зная, кто сегодня мог снять пробу, недавно назначенный зампотылу и, по совместительству, шеф-повар обеих школ Наиль Рахмонов в первое, вместо обычной брюквы, заложил пока ещё не очень распространённый продукт – картошку, что, наряду с несколькими кусочками мяса, придало блюду весьма аппетитный вид и сытость. На второе подавали котлету с гречкой и луковой заливкой; на третье – естественно, компот из сухих яблок с сахаром.
Добросовестно съев всё, что ему предложили и даже бросив в рот щепотку капусты из общей миски с закуской, Пётр подозрительно оглядел соседние тарелки, развернувшись на лавке посмотрел на другие столы, за которыми притихшие солдаты молча и сосредоточенно уплетали свой обед, ничем не отличавшийся от того, что стоял на «царском» столе.
– Хм! – сказал, не улыбаясь. – Да нешто после такой трапезы воевать можно? – Поднял голову на солдата, на месте которого сидел. – Как зовут?
– Рядовой второго взвода третьей роты второго учебного полка Ромкин Пётр! – вытянувшись ещё больше, заученно и неробко отрапортовал боец.
– Ишь ты! А по батюшке как?
– Сын Алексеев!
– Ну да?! Тёзка, стало быть, наиполнейший! А скажи-ка, тёзка, ты всегда эдак вот снедаешь?
Солдат растерянно забегал глазами с Шестова на Смолина и обратно, бросил взгляд на сгрудившимися за ними и утопающих в перьях и позументах генералов и икнул:
– Никак нет, ваше царское величество!
– Ага… Ну-ну… – Пётр нервно затопал носком сапога по деревянной половице.
Шестов и Смолин испуганно переглянулись. Смолин недоумённо дёрнул плечом.
– Ну, и как же вас тут кормят? – продолжал допытываться Пётр, не глядя на начальство.
– Так что докладаю, ваше царское величество!.. Так как щас – тока опосля полудня! Утресь – каша с маслом али лапша, опять же – с маслом, чай солодкий и булка. На ночь – каша али лапша с рыбой, чай с хлебушком. По воскресеньям и праздникам престольным – ишшо по яичку, а о полдень – две коклетки! А ежели хто болезный али ростом под сажень – тем поболе дают, а ишшо – молочко.
– Вот как? А тебе, что ж, не дают добавки?
– Так что, ваше царское величество, не положено – вершка не дотягиваю! А вашему царскому величеству – положено. Надо быть вашему царскому величеству во-он за тем столом откушать!
Шестов не удержался и прыснул в кулак. Засмеялись и генералы. Тонкие губы Петра расслабились, и лицо стало приветливым.
– И что, интенданты не воруют? – спросил Шестова.
– Пытались, было, ваше величество…
– Повесил?
– Пока что на гауптвахте сидят!
– А чьи подрядчики?
Олег Михайлович замялся и переступил с ноги на ногу, опустив глаза. Не мог же он сказать, что подрядом на поставку в школы продовольствия занимался управляющий Александра Даниловича.
Пётр смекнул, в чём дело, и снова повернулся к тёзке.
– Так меня, стало быть, не докормили, а? Молодец, Пётр Алексеев, хорошо говоришь! – Пётр встал и похлопал солдата по плечу. – Не боишься царя?
Солдат захлопал белёсыми ресницами, снова икнул, но ответил бодро:
– А что ж царя бояться-то, коли за него живот положить уготовано? Его любить надобно!
От неожиданности Пётр замер на месте и внимательно посмотрел в глаза солдату. Тот глаз не отвёл, но во взгляде не было дерзости, а было лишь неподдельное восхищение, почти счастье. Пётр схватил солдата за плечи, притянул к себе, смачно поцеловал в голый лоб и слегка оттолкнул от себя. Пошарив в кармане своего зелёного камзола и не найдя там ничего, он, не глядя, протянул руку назад и щёлкнул пальцами. Отодвинув в сторону Шестова, вперёд вышел Борис Петрович Шереметев и положил в раскрытую царскую ладонь серебряный рубль. Пётр руку не убирал, тогда Шереметев залез двумя пальцами в висевший на поясе кошелёк и достал оттуда ещё две монеты.
– Держи, тёзка! Коли не убьют в первой баталии – попадись мне на глаза, я тебя запомню! – Пётр хлопнул солдата по плечу и пошёл вон из столовой.
Перед тем как уйти, Шереметев также дотронулся до плеча опешившего Ромкина, покровительственно ему кивнул и медленно двинулся к выходу. Вслед за Шереметевым в очередь выстроились генералы, считавшие своим долгом отметить понравившегося царю солдата толчком в плечо или в бок. Когда отошёл последний, Ромкин еле стоял на ногах, не смея схватиться рукой за пострадавшие части тела или сесть на лавку.
Когда царь подошёл к двери, Смолин взмахом руки поднял солдат с лавок, и деревянный барак столовой чуть не рухнул от рёва двухсот пятидесяти сытых глоток: «Виват! Виват! Виват!».
И Пётр, и Шереметев, и остальные генералы трёхдневными учениями были удивлены и остались довольны. Удивлены новым оружием и его возможностями и новой тактикой; довольны тем, что это новое оружие и эта новая тактика открывали новые пути не только к новой военной, но и к новой политической стратегии. Это поняли все – не только Пётр и подъехавший из Москвы Лефорт, но и остальные генералы. На военном блиц-совете, собранном царём после окончания учений, Пётр сказал, потирая руки: «Жалко, Аникита Иваныч да Гордон с Данилычем не видали – сии манёвры поважнее были тех, что мы с ними под Кожуховом на Москве-реке тринадцать лет тому устраивали!». Там же было решено на основе четырёх пехотных полков и двух артиллерийских батальонов, или, как их теперь по-новому называли – дивизионов, сформировать Первую стрелковую дивизию инфантерии Его Величества под началом тридцатилетнего генерала князя Михайлы Андреевича Головина. Кандидатуру Головина предложил Борис Петрович Шереметев, и Пётр с ходу, без обсуждений, её утвердил.
– Малый ты толковый, прыткий, чаю, и отца, и дядюшку своих по военному делу обскачешь! – сказал Пётр польщённому генералу. – Честь тебе оказываю великую, но и надежды на тебя возлагаю немалые! Ты молод, умён и смел – это хорошо! Горяч бываешь не в меру и людей не жалеешь – это плохо! Помни: за каждого сгинувшего солдата из этой дивизии – волос из головы твоей выдеру; за каждого офицера – клок; за утерянное и ненайденное ружьё или, не дай бог, пушку – волосья не на чем носить будет!
– Да-а, – продолжал Пётр, – ещё бы две-три такие дивизии – и остальное войско можно было б в ремесленники переиначить!
– Ну, дивизии-то ещё будут, государь, – хмуро сказал Шереметев. – Но мы ить и с ентой не разобрались ещё!
– Разберёмся, Борис Петрович, разберёмся! – Пётр махнул рукой. – Маковей обещался уже на той неделе и припас огневой дослать, и новые пушки, миномётами называются, и двести телег легких да крепких, на резиновом ходу и с полозьями съемными…
– Да я не о том, государь!..
– О чём же?
– Кого полками командовать поставим? Дело ентое теперь хитрое, нынешние полковники его не осилят, да и немцы они почти все… Негоже их в Первую дивизию допускать… Да и во вторую – тож.
– Хм… – Пётр в задумчивости посмотрел вокруг себя и нашёл взглядом Шестова. – А ты что скажешь, полковник? Кто у тебя на учениях давеча полки водил?
Шестов встал и доложил:
– Первым, который марш и развёртывание показывал, а потом в обороне сидел, командовал полуполковник Смолин, начальник Первой школы; Вторым – начальник Второй школы полуполковник Орлов; Третьим и Четвёртым – поручики Незабудько и Исмаилов; артиллерией – капитан Шанский. Но… Ваше величество, их никак нельзя!..
– Это пошто ж так? Али не сдюжат в самделешней баталии?
– Не в этом дело, ваше величество… На них – школа, это дело тоже очень ёмкое, трудное. Пока подготовишь замену, введёшь в курс…
– Вот и ладно!.. Школу оставишь на своих, этих… хохла с татарином… Вручишь им завтра патенты на полуполковников – заслужили! Орлова я знаю – малый бойкий, не одну сечу прошёл, негоже ему на задах отираться. И Смолин – хоть и молод, да удал… Кто ещё есть у тебя на примете?
– Есть, ваше величество! Хотел при школе заместителями оставить…
– Ну, так кто ж?
– Поручики Загряжский, Кудашкин, Северцев и Гвоздин. Практиковались в должности командира полка немного. Только вот…
– Что?
– Молоды очень! Им по двадцать лет всего.
Тут в разговор вступил Борис Петрович Шереметев:
– А ведомо ли тебе, полковник, сколь годков было Александру Ярославичу, коли он Невским стал?
– Да? – подхватил Пётр. – А Александр Великий к тридцати трём годам уже половину тогдашнего мира покорил и помер!.. А Карлу нынче сколь? Ты мне не про года говори, а про то, есть ли у них голова на плечах! А коль ты им полки доверял, так, стало быть, есть?
– Ну, ребята неглупые…
– Стало быть, на том и порешили!.. Теперь так… Михайло!
Комдив Головин встал со своего места и вышел вперед.
– Тут я, государь!
– Да вижу, что тут! Пока припас и амуниция из Романова идут, выводи дивизию из лагерей в палатки, место освобождай для новых рекрутов да обозом займись! К Рождеству дивизии стоять в Питербурхе! После Нового года и я там буду, и Борис Петрович. Туда же и припасы все свезёте. А пока мы с Петровичем в Москву – там Данилыч сестриц своих замуж выдаёт, погуляем малость да боярам с дьяками бороды пощиплем!
Садясь в карету, Пётр подозвал к себе пальцем Шестова и шепнул ему на ухо:
– А подрядчиков – в Тайный приказ! Пущай князь-кесарь им шкуру чуток подпалит! А будут воровать сызнова – вешай сам. Время военное, волокититься не велю!
-----------------------------------------------------------
Подписывайтесь, друзья, – и тогда узнаете, с чего всё началось! Подписался сам - подпиши товарища: ему без разницы, а мне приятно! Не подпишетесь – всё равно, откликайтесь!
-------------------------------------------