Они долго шли лесом, глухая полночь застала их на дороге возле Нымме, но они нырнули к заболоченному озеру и вышли к старой мельнице, здесь рядом на одном из хуторов и ожидал их больной товарищ.
Широкий двор был безлюден, маленькие узкие окошки низенького, закопчённого домика с соломенной крышей тускло были подсвечены изнутри керосиновой лампой. Девушка шагнула вслед за Прохоровым и вошла в горницу. Она огляделась по сторонам и увидела сидевшего за столом у окна Тыну. Он ел варёный картофель из чугунка. Вид его показался Марысе совершенно здоровым. Что это? Её разыграли?
- Тыну! - бросилась она к парню.
Лобковский обернулся на её возглас и равнодушно взглянул на свою старую знакомую, с кем гулял когда-то и тискал в кустах.
- Ты, это... Пройди сюда, - попросил он и отодвинул в сторону котелок и ложку.
Марыся не успела удивиться всей ситуации, как сзади её толкнули в спину. Прохоров, как и в прошлый раз у палаток, крепко схватил её за локоть.
- Идём сюда, - приказал он, угрожающим тоном и повёл её на другую сторону дома.
Там в тесном закутке на низком топчане лежал раненый человек смуглый и темноволосый. Было видно, что он не один день скитался по лесам и болотам, сильно зарос и оборвался. Нога была прострелена чуть выше колена, глаза закрыты.
Это был абверовский агент Тамм. Когда на хуторе взяли Таллисте, ему удалось бежать. Рацию он бросил и некоторое время скитался по лесам, как волк. Он обносился и одичал. Истратив деньги, которыми его снабдили хозяева, стал грабить и убивать. Долго петлял по местным глухим деревушкам и селениям, пока не наткнулся на людей Шнайдера в засаде. Завязалась перестрелка, и пока они поняли, что перед ними "свой" человек, Тамм оказался раненым. Его принесли на этот хутор, что был поблизости от бывшей разведшколы абвера "Ревал". Здешние места эсэсовцам были хорошо известны и они находились тут в засаде, как рыбы в воде. Отыскать этот глухой уголок было непросто и наши разведчики всегда проходили мимо или в обход этих топких болот, почти в центре которых и расположился этот отдалённый хуторок.
Марыся вздрогнула, когда ей на плечо опустилась по-кошачьи, чья-то тяжёлая рука. Она обернулась к человеку, тихо вошедшему в дом и неслышно подошедшему к ней. Он был одет в чёрную форму без погон и знаков различия. Чуть надавив ей на плечо, этот человек произнёс по немецки:
- Польская пани будет лечить господина Тамма, а потом уйдёт вместе с нами.
И тут до Марыси дошёл весь ужас её положения. Она в холодном поту, через великие усилия, стала трясущимися руками раскладывать на столе бинты и лекарства. Прохоров и Лобковский оказались предателями, и снабжали людей Шнайдера сведениями о месте расположения наших поисковых бригад. До появления Тамма они в открытую не выходили на связь с эсэсовцами, но тут разом всё изменилось. Их оставили в засаде, был подходящий момент чтобы встретить своего связного, который и сообщил им решение Шнайдера немедленно искать для раненого Тамма врача. И Прохоров привёл Марысю, куда ему и было указано.
Девушка, точно в бреду до утра ухаживала за раненым, а когда поняла, что все уснули в предрассветной тишине, то решила воспользоваться случаем, чтобы убежать.
Она аккуратно ступала босыми ногами по земляному полу, а потом тихо шла по дворовым доскам от двери, чтобы не скрипнули половицы. Наконец, она вышла за плетёную ограду и бросилась в лес в сторону мельницы. Она быстро бежала по густым зарослям босиком с растрёпанными волосами, развивающимися по ветру. Было свежо, но к счастью сухой и тёплый октябрь не часто посещал обильными ливнями эту землю, поэтому в тоненькой гимнастёрке она не ощущала холода, Марыся лишь боялась, что не вспомнит дорогу обратно и заблудиться в лесу. Но не это оказалось самым страшным. Она уже выбежала к гнилому болоту, которое огибала грунтовая дорога в сторону Нымме, уже собиралась сесть на поваленное дерево, чтобы перевести дыхание, как услышала вдалеке злобный собачий лай. Сердце её оборвалось и упало куда-то в пятки. Фашисты, во главе со Шнайдером, не обнаружив её в доме, пустили по следу девушки породистых натасканных псов из питомника, который располагался рядом со школой "Абвер-Ревал", они заставили молодого инструктора Лемке, который прятался на территории питомника от наступающих советских частей, выпустить самых злых самцов, натасканных для уничтожения людей в концлагере Лохнееми. Марыся, заслышав этот злобный лай у себя за спиной, тот час же забралась в ледяной ручей босыми ногами и пошла по нему в сторону заболоченных берегов, а потом углубилась в заросли осоки.
Прохоров со Шнайдером бежали впереди всех. Для них это был вопрос жизни не упустить польку и нагнать её, во чтобы то ни стало. Тамма с Лобковским оставили на хуторе, предполагая скоро вернуться к ним и уже тогда вместе продолжить пробираться к своим, так как Тамм имел на счёт этого ценную информацию. Их уже ожидали люди в Риге с оружием и фальшивыми документами, но вот эта ситуация с медсестрой - срывала всё задуманное и упустить её живой было совсем невозможно. Никто из них не думал, что эта полька может сбежать. "Зачем ей бежать? - уверял всех Лобковский. - Тут она среди своих. Её старшая сестра заставила работать у русских". Но оказалось всё не так!
Когда выскочили к болотам, Шнайдер дико вращал глазами в поисках своей очередной жертвы. Несколько злых собак, пущенных вперёд рычали и лаяли, но в болота не шли. Наконец одна из них перепрыгнула ручей и бросилась в сторону возвышающихся над топями кочек...
Марыся из последних сил вытаскивала ноги из вязкой трясины. Она упала ничком в липкую грязь, подом подняла своё чумазое лицо и прислушалась. Лай был где-то в другой стороне и не приближался. Сердце немного отлегло и девушка успокоилась. Она сделала последний рывок и усилием воли заставила себя подняться на локтях и подтянуться на сухой кочке. Вот и тропинка. На горе впереди виднелись невысокие белёные домишки. Она чуть передохнув, встала на трясущиеся ноги и цепляясь руками за низко-опущенные ветви деревьев, пошла вперёд. Вот показалась дорога, поднимавшаяся к хутору белой песчаной полосой, Марыся пошла по ней увереннее. Надо поскорее добраться до первых домиков, попроситься там укрыться, скорее, скорее... Она напрягалась и бежала вперёд, ноги не слушались. Вот кто-то из мужиков вышел во двор первого от леса дома с вилами в руках. И тут раздался снова этот оглушительный лай...
Её преследователи увидели девушку подходящую к хутору, когда вынырнули от болот, обходя их стороной по пологому берегу.
- Спустите собак! - приказал Шнайдер.
- Но, у этой девушки тогда не будет никаких шансов выжить!.. - возразил ему инструктор Лемке и остановился, удерживая повод.
- Прочь, молокосос! - Шнайдер толкнул его в грудь и опрокинул на землю.
Он вырвал у него повод из рук, но котором было привязано три собаки, две шли рядом без поводков в качестве ищеек. И вот эти три злобные пасти, рвавшиеся вперёд, бросились на дорогу к хутору и вскоре настигли свою жертву. Они сбили Марысю с ног и напрасно она кричала и отбивалась, прикрываясь руками, помочь ей это уже не могло.
Мужчина с вилами, вышедший из дома перед этим, видел всю расправу, позвал на помощь своего сына и сноху. Те, схватили топоры и грабли, бросились на кровожадную свору, которые рвали и грызли бездыханное тело молоденькой девушки, пытались растащить этих злобных псов, но осели, как только над головами засвистели пули. На выстрелы собаки бросились бежать и остановились у ног своих хозяев-палачей. Прохоров и Шнайдер со своими людьми покончили бы и с хуторянами, но увидели, что из соседних домов тоже стали выбегать люди, тогда они опустили свои винтовки и автоматы, и тут же ретировались обратно в лес на болота.
- В Лохнееми, пошлите скорее кого-нибудь в Лохнееми! - кричали со всех сторон.
Марыся, теряя сознание, слышала лишь эти слова.
- Она уже не дышит, - произнесла женщина, которая наклонилась над девушкой и попыталась её перевернуть.
- Несите в дом, - отозвался на это мужчина, первый кинувшийся на злобных псов с вилами.
Марысю, уже не подающую признаков жизни, с разодранным телом и глубокими кровавыми ранами, осторожно подняли и понесли в низенький белёный дом.
На место происшествия прибыли полковник Деев и следователь Вишневецкий вместе с сопровождающими их оперативниками, а так же врачи и санитары.
Марыся была без сознания, Коршунов колдовал над ней вместе ещё с двумя врачами, но неутешительно качал головой, когда Алексей Деев подошёл к ним и встал рядом у кровати, на которой лежала девушка.
Тем временем следователь опрашивал местных жителей.
- Я только вышел на порог, а тут девушка бежит от болот по дороге к нам в хутор, а потом откуда-ни-возьмись, стая собак. Они кинулись на неё, а потом уже люди в чёрных формах появились. Один был одет, как партизан, в картузе и коричневом пиджаке с автоматом, он кричал что-то по русски. Потом немец дал команду стрелять и посыпались в нас пули, но люди уже шли на подмогу, и те сбежали, - рассказывал хозяин дома.
- Почему вы поняли, что это был немец? - спросил Вишневецкий.
- Кричал по-немецки, громко. Он, похоже, и натравил собак на девушку. Он, когда собаки кинулись, стоял впереди всех на дороге и наблюдал...
- Ясно, - Вишневецкий повернулся к следующим свидетелям.
Когда подогнали подводу и положили на неё Марысю, ещё живую, следователь подошёл к Алексею:
- Местные жители сказали, что уходила банда на болота в строну Нымме. Кстати, там по показаниям местных, находились питомники для охранных собак, которых использовали в концлагере. Не оттуда ли они и пришли? Ведь за болотами укрываться легче, и старая база абверовская там, вот они и вышли снова в эти места.
- Так, я с группой сопровождения остаюсь здесь, а вы возвращайтесь в Лохнееми и дайте знать об этом Антонову, пусть прикажет отозвать сюда группу Гераленко и Геллера. Разделите их: Геллер пусть держит и прочёсывает дорогу вокруг Лохнееми, на случай отхода банды их этих мест, а Гераленко с ребятами сюда ко мне, будем идти на преследование. Попытаемся найти эту бывшую базу, если они ещё там... Как жаль, что девушка не пришла в себя, она бы сумела что-то рассказать, - и Алексей проводил глазами подводу, что уже громыхала по мосткам небольшой переправы.
Коршунов запрыгнул на неё и махнул рукой полковнику Дееву, как показалось тому - с надеждой на хороший исход.
Геллер со своими ребятами быстро перекрыли все дороги, ведущие к дальним и ближним хуторам. Гераленко на нескольких автомобилях со своими людьми приехали на хутор к Алексею и сразу же выехали на болота. Проводником согласился пойти местный житель Арнис Вееспал, который своими героическими действиями спас Марысю от верной смерти. Возле самых топей с машин сошли и двинулись за проводником вдоль заболоченного берега по бывшей речной протоке, другая группа поехала по дороге на Нымме в перехват. На хутор с мельницей, где лечила Тамма медсестра Марыся Новаковска, пришли к полудню, обойдя все местные тупики и холмистые впадины. Напуганные местные жители рассказали, что чужие люди ушли, уведя с собой раненого, но ушли отсюда не все.
- Вы загляните в собачий питомник, - посоветовала одна из хуторянок.
Алексей с группой Гераленко направились туда. В одной из пустых клеток на соломенной подстилке они обнаружили связанного парня в немецкой форме. Он лежал без движения, но когда к нему подошли, повернул голову. Это был инструктор Лемке, которого приказал оставить тут Шнайдер.
- Он запер меня в этой клетке, а потом подвёл сюда собак, но они не стали меня грызть, они меня знают... Шнайдер не знал, что собаки-убийцы только в восьми клетках содержатся. Только я знаю - в каких!
- И за что он вас приговорил? - спросил Алексей, когда парня отвязали и дали ему попить воды.
- Я не хотел убивать ту девушку, медсестру...
- Кто приказал её затравить собаками? - Алексей уже знал ответ, но спросил специально для протокола.
- Шнайдер, - последовал ответ.
- Значит, он был здесь, но ушёл? - спросил Гераленко у инструктора.
- Да. Меня оставили тут перед побегом, потому что думали, что собаки рано или поздно всё-равно меня загрызут. Но... я не пошёл бы с ними, я хотел повеситься, как только развязался бы. Я не могу так больше, мне страшно!..
- Где они могут быть? - спросил Алексей, глядя на этого запуганного парня.
- Они идут к Риге, по какой дороге - мне неизвестно.
Арнис Вееспал наклонился к Гераленко:
- Я думаю, что они будут сокращать свой путь и обязательно выйдут к хутору Мааре, больше им деваться некуда, в обход - одни болота.
- Действительно, ведь и Тамма тоже обнаружили впервые именно у хутора Мааре, - отозвался Валентин и взглянул на Алексея.
"Вокруг хутора по периметру всё оцепили, уйти им было уже некуда из этой ловушки. Гераленко во своими людьми двигался по лесу вдоль болот, другая группа с Деевым во главе оседлали дорогу в сторону Нымме. Фашистов буквально выдавили из леса на открытое место близ хутора и загнали в него. Перестрелка шла не долго. Вскоре погасили всё их сопротивление, перебили сопровождающих, но Шнайдера нам приказано было взять живым. Чуть было не упустили в этой суматохе Прохорова и Лобковского, они улизнули в лес, но и их потом взяли. Тамм с больной ногой уполз к болотам, как маньяк всё петлял в кустах, но в конце концов был пойман..." - из доклада Г.Г.Вишневецкого, полковника в отставке. (Из документальной книги "Особые отделы НГБ военных лет", Москва, Воениздат, 1979 год).
Генерал Антонов вместе с полковником Свидерским, своим заместителем по оперативной части, прибыл в Мааре, под вечер. Как только ему сообщили о поимке Шнайдера, он не стал ждать ни минуты, а тут же приказал привести к нему Геллера и Дёнитца.
- Дёнитц в госпитале, последствия тяжёлого ранения головы, на месте только Геллер, - доложил ему адъютант.
- Значит, приведите сюда Геллера, - потребовал Антонов и вызвал по телефону свой автомобиль.
Как только Геллер явился, он усадил его в машину рядом с собой и выехал со своим заместителем в Мааре.
Там на месте он прошёл в дом, где держали пойманных фашистов. В тёмном углу на лавке, прижавшись спиной в неотёсанным брёвнам сидел человек в чёрной форме без погон. Его по приказу вывели во двор.
- Узнаёте его? - спросил Антонов у Геллера.
Тот утвердительно закивал головой и твёрдо произнёс:
- Да, узнаю. Это гауптштурмфюрер СС Эрих Шнайдер.
- Он уже не капитан, до майора дослужился, убивая стариков, женщин и детей, - заметил генерал, уточняя.
- Когда я служил под его началом в 1942 году, он был ещё капитаном, - дополнил Юрген.
- Вы свободны Геллер, можете отправляться назад, - приказал Антонов.
Геллер взглянул на него вопросительно, но приказа не ослушался. Он, подходя к машине, всё ещё неотрывно смотрел на этого человека в чёрном, глазами, полными ужаса и страшных воспоминаний. Когда дверца захлопнулась, а машина умчалась в Лохнееми, Свидерский, глядя ей вслед, произнёс:
- Кажется, сбывается мечта Шульца - порвать Шнайдера на куски!
- Не надо Клаусу пачкать руки об эту мразь, я беру всё на себя. А пока, нужно вернуться на базу "Абвер-Ревал" вместе с арестованными, чтобы там на месте провести необходимое расследование, - распорядился генерал и пошёл дать Дееву на этот счёт указания.
В деревушки и хутора, находившиеся вокруг базы "Абвер-Ревал" сразу же были отправлены оперативники для сбора информации, интересующие расследование деятельности Шнайдера.
Рядом с концлагерем, в котором держали русских, карелов, а так же финских антифашистов, что под Лохнееми, была деревушка Лиинзе, в ней нашлись живые свидетели зверств фашистских палачей. Вишневецкому рассказали, что когда Шнайдер, бывший тогда начальником этого концлагеря узнал, что местные жители помогают партизанам, он приказал всех согнать на Гнилую топь, а потом загнал людей в болото. Они тонули, а он спокойно прохаживался вдоль берега и слушал стоны женщин и детей, тонувших и звавших на помощь.
- Тех, кто хотел выбраться на сушу и делал для этого какие-то усилия, он, приказывал расстреливать, - докладывал генералу следователь, - стреляли с берега в этих несчастных, а потом...
- Что потом? - переспросил Антонов.
- Потом они вернулись в деревню, где остались только те, кто работал в концлагере, остальных утопили. Там они стали рыскать по домам, искать спрятанное у местных жителей оружие, а нашли в одном укромном уголке закопанный под яблоневым деревом, красный флаг. Стали его выкапывать, а девчушка, выбежала из дома и выхватила его у эсэсовца, пыталась с ним убежать и спрятаться. Видимо, она его и закопала перед тем, как в деревушку вошли немцы. Тогда Шнайдер приказал спустить на неё собак. Эту пятнадцатилетнюю девочку... собаки разорвали на глазах у её матери Хильды, теперь она, эта женщина не в себе. До сих пор ходит по деревне с портретом дочки в руках и зовёт её, как живую, - Вишневецкий закончил свой доклад и взглянул на генерала.
Тот побледневший, с низко опущенными веками сидел, сжимая кулаки, уперевшись локтями в стол. Потом тихо спросил:
- Что ещё? Известно что-нибудь про полячку медсестру?
- Да, Коршунов доложил полковнику Дееву, что она будет жива, но останется слепой.
Это была последняя капля в чаше терпения генерала, он вскочил на ноги, и тут же представил своего сына Игоря, который ослеп в медсанбате после очередной контузии. Он вёз на машине медикаменты, когда его подняло в воздух взрывной волной, накрыло бомбами с "Юнкерса". Парень сперва ничего не понял, даже не почувствовал боли, но вечером, вернувшись в дивизию, упал в обморок. В госпитале ему поставили диагноз - контузия, но всё оказалось гораздо серьёзнее и теперь парень ничего не видел. Его сразу отправили в Ленинград на лечение, но генералу сказали, чтобы не надеялся, скорее всего Игорю зрение вернуть не удастся.
Антонов тяжело вздохнул, и обратился к Свидерскому:
- Что там по нашему запросу в Бобруйск?
- Оттуда приехал уполномоченный с докладом об их местном расследовании, привёз отчёт о проделанной работе, но мы можем с ним поговорить лично. Он ждёт, если прикажете, - полковник поднялся из-за стола.
- Давайте его сюда, - генерал Антонов встал у окна и скрестил руки на груди.
Уполномоченный Ребриков сперва рассказал о том, как фашисты отступая, сожгли весь Бобруйск вместе с архивами и документами, но по следам их преступлений удалось вскрыть ужасные факты.
- В селе Березняцы нас местные жители привели к насыпному холму у опушки леса. Им там тоже хорошо известна фамилия Шнайдера. Немцы, отступая оттуда, натолкнулись на партизан, которые в этом селе укрывались. Уничтожили всю эту небольшую группу, а жителей села, за то, что скрывали у себя этих людей... Одним словом, Шнайдер приказал копать большую яму, всю ночь его солдаты копали, а наутро согнали туда людей к опушке леса. Связали женщин, стариков и детей. Малышей, которым не было и году от роду, привязали верёвками к их матерям и приказали лезть в эту яму. Патроны он жалел перед отступлением. Жалко, говорит, на эту славянскую дичь их тратить. Людей закопали за живо и выставили солдат у холма, чтобы никто не смог близко подойти, потому что земля ходила двое суток ходуном и стонала... Люди там в страшных муках умирали. Многие из соседних деревень потом просто сходили с ума, их согнали посмотреть на это зверство.
- Эти показания официально записаны? - переспросил Свидерский.
- Да, вот протокол! - и Ребриков протянул полковнику свой планшет из которого торчали листы белой, мелким почерком исписанной бумаги.
После такого доклада Антонов похолодел и впервые в жизни почувствовал, как его волосы поднимаются дыбом под форменной фуражкой, а руки потеряли свою чувствительность и онемели. Он порывисто направился к двери и молча рванул на себя заскрипевшую ручку.
В тот же день из Лохнееми Антонов отправился вместе со Свидерским на бывшую абверовскую базу, где было приказано, пока идёт следствие, держать Шнайдера. Оттуда он вывез его в собачий питомник, располагавшийся между бывшим концлагерем и этой самой базой. Шнайдера было приказано поместить в одну из пустых клеток и привести туда инструктора Лемке.
Территория была огорожена высоким забором, за которым располагались сетчатые клетки для собак. Генерал стоял рядом с калиткой, когда привели немецкого ефрейтора. Свидерский подтолкнул его к Антонову и тот замер под ледяным взглядом генерала.
- Мне доложили, что вы работали с этими животными и знаете, каких именно собак натаскивали для убийства пленных концлагеря, - низким голосом произнёс Кирилл Сергеевич.
- Да, герр генерал, это так, - тихо подтвердил на немецком языке ефрейтор.
- Так, а теперь вытолкать Шнайдера на площадку, что у собачьих клеток... Ну, приказываю! - крикнул он низким басом своему адъютанту и тот, с испугом в глазах, побежал выполнять этот непонятный приказ.
- Что вы, Кирилл Сергеевич?! - приступил к нему Свидерский. - Что вы задумали?.. Вынесут приговор и...тогда!
- И тогда этого подонка расстреляют, а я не предоставлю ему такого блага! - Антонов при этом сверкнул глазами в каком-то диком безумии.
Он прошёлся вдоль высокого забора, посмотрел на закрытые клетки с уцелевшими питомцами и, развернувшись резко на каблуках, крикнул:
- Лемке, открывайте те восемь клеток!
Инструктор стоял, не понимая приказа до конца и тупо вращал глазами, ожидая чего-то чудовищного, но ещё не осознавая всего этого.
- Я приказываю вам, слышите, открыть все эти восемь клеток и спустить на Шнайдера всех этих ваших собак!
Шнайдер уже метался по закрытой площадке, предчувствуя финал своей "звёздной карьеры", он умоляюще кричал, бегал вдоль забора, страдальчески протягивал руки сквозь железные прутья, а Лемке всё никак не мог опомниться.
- Вы хотите с ним за компанию в эту клетку? - уже тише, спросил его Антонов и парень встрепенулся.
Он закусил губу и медленно поплёлся к торцу низкого здания, напоминающего барак.
- Куда вы? - спросил его Свидерский, пришедший немного в себя после приказа Антонова.
- Здесь всё это открывается одной кнопкой, одним нажатием... Я сейчас!
Лемке нырнул за дверь этого низенького строения, а потом раздался собачий лай. Разъярённая и голодная свора набросилась на бегавшего по площадке Шнайдера...
Когда всё было кончено и Антонов медленно подходил к своему автомобилю вместе с побелевшим и осунувшимся Свидерским, к нему подбежал его адъютант:
- Товарищ генерал, что делать с останками, где их закопать?
Антонов остановился и холодно сверкнул глазами, потом развернулся к адъютанту и спросил:
- Закопать? То есть, похоронить эту немецкую мразь в нашей святой Русской земле?! Никогда...
Он на полуслове замолк, подошёл к своей машине, забрался на сиденье рядом с шофёром и через открытую дверь, сидя в полуоборота, глядя куда-то в сторону, произнёс:
- Останки сжечь, а после, всё что от него осталось... собрать в мешок и выбросить в болото. В самую топь! И отвезите куда-нибудь подальше. Благо, здесь таких мест хватает!
Дверцы захлопнулись, Антонов и Свидерский отправились назад к себе на базу в Лохнееми.
На закрытом совещании в Кремле поздно ночью Сталину в присутствии Василевского и Сандалова доложили о происшествии в Прибалтике, о том, что сотворил этот "ужасный" генерал Антонов, о котором и раньше ходили нехорошие слухи по всем фронтам. И теперь многие задавались вопросом, что делать с этим взбесившимся под конец войны боевым офицером. Верховный Главнокомандующий выслушал с присущим ему интересом, а потом невозмутимым голосом, хладнокровно спросил:
- И какие последствия теперь можно ожидать от этого поступка Антонова? Как на это среагировали сами немцы?
- Немцы, а так же те, кто воюет на их стороне, предатели и полицаи, теперь очень его боятся, - ответил уполномоченный Оперативного отдела Генерального Штаба.
Сталин неспешно прошёлся вдоль стола для заседаний с непогашенной трубкой в руке, а потом подумав немного, остановился возле докладчика:
- Ну, вот и пусть теперь... боятся! - сказал он и ткнул своей трубкой в сторону висевшей на стене карты.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.