Август 1969 год. Барнаул.
Последний раз Григорий Михайлович надевал парадно- выходной костюм три месяца назад на день Победы. Он неторопливо отстегнул все юбилейные медали, их оказалось около двух десятков, и оставил только одну боевую награду,- Медаль за отвагу. Этой Медалью он очень гордился.
За большим столом, наконец, собралась вся его семья: Мать Марфа, жена Мария, дети Гена и Валя; из Томска пожаловал старший сын от первого брака Юрий с женой Машей и внуками, близнецами Сашей и Серёжей.
Григорий Михайлович встал, расстегнул пиджак и торжественно произнёс: "Хочу поднять бокал за встречу! Рад видеть всех моих детей вместе!"
Единственные, на сегодняшний день, внуки с восхищением рассматривали своего деда Гришу, его единственную Медаль на лацкане пиджака и уплетали различные диковинные кушанья. Их дед,- Заслуженный повар- кондитер РСФСР, постарался, чтобы на столе всё было не только вкусно, но и красиво, и это ему удалось на славу.
Будучи трезвым, Григорий Михайлович имел грозный вид, ведь он руководил Трестом ресторанов города Барнаула, а после второй стопки раздобрел и, улыбнувшись, подмигнул внучатам.
- Ну, как, Санёк, вкусно?
- Да, деда Гриша, очень вкусно. А это всё ты сам приготовил?
- Что-то сам делал, что-то бабушка помогала, а вот этот салат Валя придумала.
Тётя Валя, не намного старше своих племянников, зашлась румянцем и опустила глаза: "Ну, папа? Я только немного помогла".
- Ладно Валентина не скромничай, руки у тебя золотые, поваром будешь отличным, если терпению научишься, егозой не будешь.
- Я не егоза, просто, на месте не люблю сидеть.
- Не спорь с отцом, малявка.
Возникшую перепалку прервала баба Маша, жена Григория Михайловича: "Ну хватит вам спорить. Вечно вы, как коса на камень...Пусть Юра что-нибудь скажет, а то сидит, словно бука, молчит, жуёт и слушает".
Юра встал, покосился на жену, глубоко вздохнул и произнёс: "Я очень счастлив, что мы вырвались в Барнаул. Очень рад всех видеть. Давайте выпьем за здоровье отца!"
Все наполнили бокалы, рюмки, близнецам налили газировки в стаканы, громко чокнулись и выпили. Застолье потекло по обычному руслу: с тостами, смехом, разговорами.
В комнату заглянула Валина подруга, соседка Зина: "Валь, пошли на улицу, погода класс",- зашептала она, стараясь не мешать чинному застолью. Валентина вопросительно посмотрела на отца.
- Ладно уж, иди, егоза...
- Ну, пап?...
Через час, когда обязательные тосты кончились, застолье стало более непринуждённым и речь зашла о Томске. Григорий Михайлович задавал вопросы, а Юрий Григорьевич взвешенно и подробно на них отвечал, его сыновья Саша и Серёжа внимательно слушали, не перебивая.
- Юрка, ты мне объясни, как так получилось, что у Серёжи нога болела?
- Понимаешь, папа, не доглядели. Операцию ему сделали. Сейчас всё хорошо.
- Ты ещё про ожоги на руке у него писал?
- Да это давно было.
- Я гляжу, Саша у вас спокойный, а Серёжа, такая же юла, как Валька. Всё повторяется. У меня Гена- спокойный, а Валька на месте не может усидеть. У вас Саша - такой же, а Серёжа,- весь в тётку Валю. Интересно? Расскажи, как в Томске живётся? Как работа, как дом?
- Нормально...Квартиру хорошую, двухкомнатную получили от завода, в новом доме. Я работаю. Маша- работает, там-же. Денег хватает, голодными не сидим.
- А мать, Лидия Ивановна, как?
- Замуж вышла. В большом гастрономе работает. У неё всё замечательно...
Жене Григория Михайловича, Марии, разговоры о его бывшей жене не нравились и она громко спросила: "Гриша, горячее нести?"
- Погоди ты со своим горячим. Дай с сыном поговорить, столько лет не виделись.
- Я ничего...Я думала, что...?
- Давай, сначала поросёнка фаршированного...
Так, ни шатко- ни валко, торжественное застолье в честь приезда старшего сына с семьёй перешла в обычный семейный ужин.
Гена, насытившись отцовских блюд вышел на веранду дочитывать интересную книгу, бабушка Марфа отправилась в свою комнату отдыхать, а внук Серёжа, вдруг тихо спросил: "Дед, а за что у тебя Медаль?"
Этого вопроса Григорий Михайлович ждал весь вечер, ведь ни одно большое застолье не обходилось без рассказа про Медаль. Изрядно захмелевший глава семейства, но державший себя под контролем, хитро посмотрел на внуков и серьёзно произнёс: "Это очень героическая история. Слушайте! В сорок втором году, осенью, я впервые попал на фронт. Служил я кашеваром, потому что в действующую армию меня не брали, по состоянию здоровья.
Короче, приезжаем мы с напарником Костей на передовую, полевую кухню доставили, чтобы значит бойцов накормить. В нескольких километрах от нас фронт, бой идёт. Наши катюши работают, аж в ушах звенит. Кругом никого. Напарник мой повёл коней к реке, а я кашу сварил и стою хлеб нарезаю таким большим ножом.
Вдруг, из кустов немец выходит, в маскировочной форме с автоматом, за спиной рация. Дуло на меня наставляет и тихо говорит, чтоб не шуметь: "Хэндэ хок", руки вверх, значит по-ихнему. А у меня на ремне лимонка висела, правда, без запала...
Я не растерялся, выхватываю гранату и ору, как оглащенный: "Ложись, сука!" Немец наложил в штаны от страха, автомат бросил и на колени упал, закрыв голову руками. Я хватаю свой тесак и втыкаю ему в спину; пригвоздил его к земле, как бабочку булавкой.
Потом, ребята, ну солдаты, с передовой вернулись. У немца часы сняли, документы вытащили, вещь- мешок открыли, а там шоколад... Немец этот оказался наводчиком; на нашу батарею катюш хотел огонь навести. В общем, меня за смелость представили к награде. Вот так, за всю войну я убил одного фрица и за это Медаль "За отвагу" получил..."
Все, кроме внуков, слышали эту историю десятки раз, поэтому, спокойно жевали фаршированного поросёнка. Близнецы, поражённые услышанным, сидели с открытыми ртами.
